Капитан 1 ранга Миловский Валентин Анатольевич полный срок службы прошёл на Балтийском флоте. В заключительный период он служил в штабе ДКБФ в Калининграде.

Службой своей он остался доволен, поскольку она соответствовала его характеру и мировоззрениям. Однако нельзя полагать, что служба у него была лёгкой. Как известно, лёгкой службы на флоте не бывает. Встречались на его пути сложные, и даже критические ситуации, из которых он выходил с честью.

В гражданской жизни после выхода в запас он нашёл себе интересное занятие краеведением. Он изучил Калининградскую область вдоль и поперёк, углубившись в историю этой земли. Став крупным специалистом по краеведению, он ведёт большую историческую и просветительскую работу.

Написать воспоминания его вдохновила встреча рижских нахимовцев в Санкт-Петербурге 3-4 декабря 2005 года, посвящённая 60-летию со дня основания Рижского Нахимовского училища, о которой он пишет с большой теплотой и сердечностью, вспоминая своих друзей – нахимовцев.

Воспоминания В.А. Миловского интересны описанием периода учёбы в РНУ, некоторыми эпизодами его необычной службы, краткими сведениями о жизни, работе и семье.

Валентин Миловский

Дорогие однокашники

Вдохновляющее событие

До сих пор нахожусь под впечатлением от декабрьской встречи 2005 года рижских нахимовцев в Санкт-Петербурге. Когда заговорили о ней, особого желания ехать не возникло. Слишком много времени прошло, – 60 лет со дня основания Рижского Нахимовского училища (РНУ). Но Рига стала недоступной.

Сейчас думаю по-другому. Ощущаю прилив бодрости, как будто прикоснулся к живительному источнику юности. Извините за штамп, но встреча была действительно впечатляющей.

Особенно понравилось:

– возможность увидеть ребят,

Санкт-Петербург, Нахимовское училище, 3 декабря 2005 года.

Слева направо: Валя Михайлов, Рудик Сахаров, Людмила Краско, Дима Краско, Галина Акатова, Альберт Акатов, Женя Дрюнин,

Вилен Чиж, Юра Клубков

– училищное знамя, тем более, что среди первой знамённой группы прозвучала моя фамилия,

Санкт-Петербург, 3 декабря 2005 года.

У знамени Рижского Нахимовского училища стоит Валя Миловский,

а ниже слева направо: Женя Дрюнин, Жора Вербловский, Аполлос Сочихин, Юра Клубков, Юра Громов

– медаль с изображением Рижской башни,

Медаль

«За службу Родине с детства»

– медная доска с фамилиями выпускников по годам (приятно увидеть себя на металле в общем строю),

– документальные фильмы об РНУ (хотелось бы иметь их копии).

Огромное спасибо всем, кто сумел подготовить и провести такую замечательную встречу. Особо благодарю Женю Дрюнина.

Санкт-Петербург, 3 декабря 2005 года.

Женя Дрюнин вручает мне медаль «За службу Родине с детства»

Конечно, Рижское Нахимовское училище для меня очень памятно. Можно сказать, с него начиналось путешествие во взрослую жизнь.

РНУ научило дисциплине и порядку, ответственности и аккуратности, а главное – дало первые навыки умения жить в коллективе.

Особое спасибо Нахимовскому за «культурное воспитание». Такого обилия интересных встреч, походов в театры и музеи в дальнейшем не было.

60-летие Рижского Нахимовского училища, бесспорно, заслуживает содержательной книги. Об этом говорилось на встрече. Подготовить такое издание, находясь в Калининграде, практически невозможно. В моей голове, кроме отдельных картинок, при отсутствии многих фамилий и дат, ничего не сохранилось.

В конце 1986 – начале 1987 года, когда после окончания службы не знал, куда приложить руки, мной была предпринята попытка написать небольшую брошюру для детей о Нахимовском училище. Она не была напечатана, потому что содержала массу общих нравоучений, за которые мне сейчас неловко.

Рига, 1947 год.

Здание Рижского Нахимовского училища

 Крейсерская гонка

Единственный эпизод, который, на мой взгляд, может пригодиться для публикации, назывался «Крейсерская гонка». Это событие действительно имело место в летнем лагере на Мангаль Сале в 1948 году. Этот день мы ждали с волнением. Порезы от битых стёкол, которыми мы драили шлюпки, первые мозоли от вёсел, синяки от мачты, давно прошли. Как говорится, «семь потов сошло», прежде чем наступил день шлюпочных состязаний.

Предстояло пройти 25 миль (около 50 км) на вёслах или под парусом – как хочешь, лишь бы быстрее.

Рига, лето 1948 года.

Это я, Валя Миловский, в лагере на Мангаль Сале перед шлюпочными гонками

Старт был в устье Даугавы (напротив лагеря), а финиш у причала на реке Лиелупе у железнодорожного вокзала в Майори. Сначала путь лежал в залив, а затем с трудом, застревая на мелях, входили в устье Лиелупе.

С погодой нам повезло: день начался солнечным со свежим ветерком. Шлюпки выстроились на стартовой линии, выстрел из ракетницы, первые десять сильных и коротких гребков, и пошли… Главное – не суетиться, ведь вся гонка ещё впереди. Постепенно напряжение проходит, гребём слаженно – самим нравится.

Река Даугава, июль 1948 года.

Шлюпочные гонки Рижского Нахимовского училища

Вышли в залив, быстро поставили паруса, но ветер встречный – приходится галсировать, двигаемся вперёд медленно. Наши надежды на попутный бейдевинд не оправдались, а хорошо было бы пройти всю дистанцию под парусом – легко и красиво.

Ветер постепенно стихает, паруса заполоскали. На двух шлюпках срубили рангоут, уже идут на вёслах. А мы всё ещё ждём, скребём по мачте, тихонько свистим (есть такие морские приметы). Кое-кто пытается грести руками, но это не помогает.

Срочно спускаем парус и разбираем вёсла. А теперь: «Навались, раз – два-а-а!».

Впереди большая часть пути, настраиваемся на тяжёлый труд, как гребцы на галерах. Вскоре наступает «мёртвая точка»: руки как ватные, спина не сгибается, кажется, сил больше нет. Хочется лечь на дно шлюпки и вытянуться. Но кругом гребут! Что мы, самые слабые?

Командир подбадривает, говорит, что нужно перебороть усталость, она пройдет. Через 10-15 минут становится вроде бы легче: руки, ноги, спина двигаются сами собой, лица повеселели.

Солнце, которому радовались с утра, теперь греет всё сильнее и сильнее, пот катится струйками. Разделись по пояс, рулевой обрызгивает нас забортной водой. Пить нельзя, чтобы больше не уставать. Последние мили проходим незаметно, как хорошо заведённая машина. Наконец, за поворотом реки показался финиш. Надо собраться с силами, чтобы не оказаться «на шкентиле». С соседних шлюпок слышны команды «Навались, навались!». Последние сотни метров ничего не видим, только остервенело гребём. С берега доносятся звуки училищного оркестра, значит, ещё немного и конец гонки. Финиш!!! Команда «Вёсла на валёк» – приветствуем встречающих на берегу офицеров и родителей.

Как помнится, среди встречающих, рядом с начальником училища, был разжалованный до контр-адмирала Николай Герасимович Кузнецов в качестве начальника ВМУЗов.

Дальше обо всём кратко, что запомнилось.

О наставниках

Конечно, остались самые тёплые воспоминания о тех, кто учил и воспитывал. Прежде всех, Безпальчев. Для меня он не был близким человеком, «батей», но был образцом старшего военно-морского офицера, к которому надо стремиться. Внешний вид «старого морского волка», образованность, требовательность и скрытая доброта, верность лучшим флотским традициям, делали его авторитет неоспоримым.

Рига, Рижское Нахимовское училище, 1948 год.

Начальник училища капитан 1 ранга Безпальчев К.А. (в центре) вместе с другими офицерами встречают артистов кино

Из преподавателей наиболее яркие впечатления остались от общения с Ениным – старшим. Его уроки английского языка больше напоминали эстрадное представление, но с постоянной угрозой получить «два». «Сит даум ту» – было одним из афоризмов крупного, шумного и размашистого «синьо лёйтенанта»

Литература майора Шапиро несомненно была увлекательным предметом. А сама манера ведения урока, по-моему, похожа на монологи Жванецкого.

История Носырева очень нравилась. Этот предмет стал для меня главным на всю жизнь, помогал в годы службы в разведке, а сейчас – в краеведении.

Химию не понимал и не любил. Но в памяти Гинзбург и его ассистентка остались прочно. Необычные очки, стёкла которых он то поднимал, то опускал. И всё это в клубах пахучего дыма из пробирок и колб.

Из строевых начальников остались в памяти фамилии: Мищихина – командира роты, офицера-воспитателя Краснова, старшин Волкова и Байкова. Особое место старшины роты по прозвищу Скворушка (небольшого роста, щупленький). Он нас всех «доставал».

О казарме

Первые дни были тяжёлыми. Всё и все незнакомы. Моя койка оказалась на втором ярусе, а над головой, совсем рядом, синяя лампочка, которая должна гореть всю ночь. Помню, не мог заснуть и тихо плакал, вспоминая дом и маму, которая год назад умерла.

Потом обвыкся, приходилось спать в самых неудобных местах (на крышке пианино, в ящике для швабр во время стрельб главного калибра, даже на третьем ярусе коек). С тех пор любая казарма вызывала тоску. Тем не менее, старинное, длинное и невзрачное здание было нашим домом целых четыре года. Слышал, его недавно разобрали. Жаль!

Рига, 10 марта 1948 года.

 Воспитанник РНУ Валя Миловский

О еде

Первые годы после войны везде было голодно. А в Рижском Нахимовском кормили хорошо, а главное, готовили вкусно. Конечно, это, прежде всего, заслуга Безпальчева. Запомнились поджаристые французские булки на завтрак. Каждое утро мы строем заходили за длинный стол, и после команды «Сесть» моментально расхватывали их. По праздникам нам пекли толстые сладкие пироги.

Конечно, по вечерам есть хотелось. Некоторые, вроде меня, тогда ходили домой в «самоволку» (через забор во дворе или через санчасть), чтобы поесть. В итоге с периодичностью раз в полгода попадался. Это стоило «месяц без берега», но соблазн был велик.

О форме одежды

Как неловко мы выглядели, впервые надев флотскую форму. Какими важными мы смотримся на первых фотографиях! Понимание флотской моды пришло позже в высшем училище. Я до сих пор с умилением вспоминаю накладные точёные якоря с цепочками, шитые золотом погоны, курсовки, кокарды, кожаные козырьки фуражек. А как сложно гладилась одежда! Такого теперь не увидишь.

Рига, РНУ. Зима 1946 года.

Валя Миловский и Лёша Мартьянов в парадной форме

В Нахимовском всё было проще. Мы не любили трофейные тёмно-синие немецкие воротнички с нашитыми полосками и завязками. Такой «гюйс» со штампом РНУ у меня хранится до сих пор. Пуговицы с надписью «Кригс Марин» недавно отметили своё 60-летие. Как раритет лежит в шкафу погончик с буквой «Н» и нахимовская длинная ленточка. А ведь поначалу мы носили короткие. Запомнились трофейные ботинки фирмы «Батя», выглядели они весьма эффектно.

О строевых занятиях

Сколько часов уходило на эти упражнения! Убеждён, для военных строй дело нужное и не формальное.

Вспоминаю, с какой гордостью под оркестр в парадной форме мы вышагивали по центру Риги на воскресных прогулках. Прохожие останавливались, смотрели, улыбались. И никто оккупантами не называл! 

Рига, РНУ, 1 мая 1946 года.

Торжественное построение училища у жилого корпуса

       У военно-морского флага Феликс Мартинсон, Сергей Гладышев и Альберт Акатов.

В первой шеренге: капитан 3 ранга Гасюк, капитан-лейтейнант Мищихин, Вова Гравит.

Во второй шеренге – Ролька Цатис.

В третьей шеренге – Юра Журавлёв.

Первый парад был на площади в Задвинье. Баграмян на большом чёрном «Мерседесе», как говорили, из гаража Геринга, принимал парад.

Первый московский парад 1949 года помнится плохо (более поздние курсантские поездки его заслонили). Репетировали в Химках, внизу на набережной. Очень хотелось «не ударить лицом в грязь» перед сводным гвардейским полком рослых молодцов с разных флотов. На булыжной мостовой Красной площади держать равнение трудно. Волновались сильно, мавзолей как в тумане. Отлегло, когда трибуны зааплодировали, значит идём, как надо.

Не могу представить, как в те годы на строевых прогулках числился в запевалах, не имея слуха. Ведь действительно пел «Варяга», «Артиллеристы, Сталин дал приказ», «Морская гвардия идёт уверенно», «Эх, махорочка, махорка». Последнюю запрещали по малолетству, а мы всё рвались её исполнять. 

О физкультуре

Каждое утро, круглый год, в любую погоду, разница только в одежде, проводилась физзарядка. В памяти картина: зима, тёмный училищный двор с поленницами дров по углам, на небе луна и звёзды, а мы после упражнений совершаем пять обязательных кругов бегом. И в туалете не спрячешься.

Как все мальчишки, я к спорту относился хорошо. Увлечённо играл в футбол, волейбол, плавал, стрелял. Даже один раз занял первое место по конькам в беге на 500 метров. С особым интересом проходили училищные спартакиады, когда каждый участвовал, и от каждого зависело, чей класс, рота будут впереди.

Забавно, что в моей первой офицерской аттестации было написано: «Физически здоров, спорт не любит, нормы военно-спортивного комплекса сдаёт успешно». Надо было три раза в неделю с утра плавать в холодном бассейне. Я уклонялся, а начальник ходил регулярно.

Лучшие из нахимовцев успешно выступали на республиканских соревнованиях. Когда сейчас по телевизору показывают старты легкоатлетов, вспоминаю, как блестяще бегал эстафету Альберт Книпст, – поджарый, лёгкий, стремительный, стелющийся.

На встрече вспоминали жестокую судьбу Володи Енина. Был случай. Не многие в Нахимовском крутили «солнце» на турнике. Володя стал делать и сорвался. Упал плашмя, сильно ударился, в кровь содрал кожу. Думали, разбился, а он поднялся и молча пошёл.

Рига, РНУ, 1947 год.

На спортивной площадке идёт обучение игре в волейбол

О курении

Каким образом начал курить, – не помню, но началось это в 1947 году (семнадцать лет – совсем не мало). А закончил в 70 – после инфаркта.

Помню, в Риге бабушка по моей просьбе принесла в день рождения коробку «Северной Пальмиры». Повседневно курил «Приму». С «вредной привычкой» начальство боролось довольно жёстко. Однажды был такой курьёз. Во время самоподготовки в учебном корпусе курил в туалете. Зашёл кто-то из офицеров. Я быстро загасил сигарету и засунул в нагрудный карман робы. Пошёл в класс, сел за парту, как ни в чём не бывало, уткнувшись в тетрадь. Через несколько минут из кармана повалил едкий дым, и на глазах у всех образовалась дырка. Это от окурка сгорела расчёска. Сначала я сам не понял, что произошло. Все повскакали с мест, в том числе старшина, по-моему, Байков. Так тайное стало явным, возмездие последовало.

Рига, РНУ, 5 апреля 1949 года.

 Вот так я выглядел перед окончанием Рижского Нахимовского училища 

Об офицерской службе

Считаю, что мне очень повезло. Служба в разведке была интересной и без солдафонства. Можно сказать, она соответствовала моему характеру и способностям. Всё время на Балтийском флоте (БФ).

В 1954 году после окончания ВРОКа на Васильевском острове вместе с Дрюниным, Зиминым, Скороходовым, Чихачёвым и Дзюбой оказался в Калининграде.

Ленинград, 1954 год.

Группа выпускников ВРОК. Слева направо.

Первый ряд: Иванов, И.И. Павленко, В.С. Скороходов, Василенко, С.С. Чихачёв, Пономарёв, Липский.

Второй ряд: Н.Н. Зимин, Евсеев, В.Г. Дзюба, Д.П. Кузнецов, Шапоров, В.А. Миловский, А.С. Перейкин.

Третий ряд: Ю.А. Таршин, Е.А. Дрюнин, Л.А. Малышев, С.В. Гладышев, И.Ф. Краснёнок, Г.А. Травкин.

                                      Ввиду болезни на фотографировании не присутствовал И.Н. Владимиров.

Нас разбросали по береговым пунктам. Мне досталась Павилоста к северу от Лиепаи. Назначили начальником станции РТР «Пост-2».

Особенно яркие, порой курьёзные воспоминания сохранились о первых годах офицерской службы.

О Павилосте. Это небольшой рыбацкий посёлок между Лиепаей и Вентспилсом. Здесь с 1953 года находился наш пункт радиотехнической разведки. Место глуховатое, многие латыши по-русски не говорили. Мужчины занимались прибрежным ловом, а на берегу, в основном, пили и ругались матерно (по-русски). Женщины вели хозяйство и ходили в церковь. Относились к нам настороженно. О наших станциях в фургонах и артиллерийских тягачах зелёного цвета первое время ходил слух, что это якобы английский десант, высадившийся в Прибалтике.

Пункт располагался изначально в бывшей старой конюшне, а двухъярусные матросские койки стояли вокруг самодельной печки из большой бочки. Офицеры снимали комнаты в самом посёлке, на службу ходили с оружием, но конфликтов с местными жителями не было.

Места очень красивые: берег моря, низкие дюны, поросшие сосновым лесом, небольшая речка.

В Павилосте я получил первое взыскание в приказе по флоту. Строили «хозспособом» электролинию через речку к станциям. Выговор был объявлен за самовольную порубку деревьев и разборку старой узкоколейки, чтобы столбы рельсами подпереть. Несмотря на бытовые сложности тех лет, полёты американских самолётов-разведчиков на Балтике мы обнаруживали уверенно.

Пытался что-то творить на бумаге, был замечен и переведён в центр обработки информации в Калининград. На 20 лет информационная работа стала главным занятием.

Одновременно участвовал в первых шагах РТР на ПЛ, НК и самолётах. Много раз ходил в море на разведывательных и боевых кораблях. К 30 годам стал средним информационным начальником. Однокашники разбежались по другим краям.

После моего перевода в Калининград, основные впечатления оставили многочисленные поездки в качестве командира группы ОСНАЗ. Это был конец 50-х годов, когда аппаратура РТР активно внедрялась в практику, а недоверие к ней старых командиров было.

Один раз перед большим учением командировали меня от штаба флота на подводную лодку в Клайпеду. Приехал, доложился, но командир «послал подальше», сказав, что лодка перегружена. Пришлось скрытно, чтобы выполнить приказ, проникать внутрь. Уже в море, в рубке «Анкера», командир снова увидел меня, посмотрел мрачно, но промолчал. Потом была боевая тревога. Нам на большом расстоянии удалось обнаружить крейсер условного противника, и лодка вышла в атаку. Расстались добрыми знакомыми.

Сентябрь 1957 года. Крейсер «Жданов» идёт с визитом в Югославию и Сирию. Мои моряки и аппаратура на самом верху фок-мачты, – на ПКЗД. Входим в Гибралтарский пролив. Там, как в аэродинамической трубе, ветер продувает. Брезентовый тент, которым прикрыты наши станции, наполовину сорвало. А сверху американский «Нептун» летает и фотографирует. Пытаюсь удержать брезент, чтобы не увидели «главную военную тайну», да и тента жалко, ведь сдавать придётся. Обошлось без потерь.

В те годы на Балтике состоялись первые выходы разведывательных кораблей в Проливную зону. Тогда они легендировались под рыболовные суда, даже поначалу сети с собой брали. Ходили в гражданской одежде под красным или гидрографическим флагом, которые повседневно не поднимали. Однако фотографии наших разведывательных кораблей (РЗК) уже были опубликованы в справочниках «Джейн». Тем не менее, в тот первый раз ночью перед входом в Зунд перекрасили бортовой номер для конспирации. С рассветом миновали Копенгаген, вошли в Каттегат, – никто внимания не обращает, даже обидно. Потом началось: – прибежал патрульный катер, за ним второй. В Большом Бельте сопровождающих стало четверо: спереди, сзади и по бортам, а с воздуха – пара реактивных истребителей с грохотом утюжат. Катера всё стараются ближе к нашему носу подойти. Потом мы сообразили: волной свежую краску смыло и два разных номера видны. Примерно целый час так «торжественно» нас эскортировали. Ощущение напряженности, естественно, было.

В тот же период был эпизод с участием английской королевы. Где-то ближе к осени в Стокгольме проводятся традиционные скачки, а Елизавета – большая поклонница этих состязаний. Тогда она направилась в гости к шведам на королевской яхте «Британия» в сопровождении трёх сторожевых кораблей, среди которых был новейший канадский фрегат, построенный с учётом противоатомной защиты. Как раз именно он больше всего интересовал наше командование.

Задачу обнаружить, сфотографировать и описать внешний вид корабля мы получили буквально перед Балтийском, куда возвращались после похода. Все стремились домой. Настроение было испорчено, но пришлось идти в обратную сторону, к южной оконечности шведского острова Эланд. Пришли на основной магистральный путь в северную Балтику, а там – густой туман. Носа не видно, вокруг судов тьма, предупреждающие гудки и колокола с разных сторон. Кто на якоре, кто идёт малым ходом. Стоим, смотрим, чтобы не стукнули, ждём, развесив радиотехнические «уши». Время тянется медленно. Обнаружили несколько английских радиолокационных станций по одному пеленгу. Может быть, они? Командир волнуется, опасно находиться на таком перекрёстке. В наушниках сигналы стали сильнее. Возможно, англичане приближаются? Опять ждём. Вдруг, как занавес в театре, небо открылось, яркое солнце, полный штиль, а из полосы тумана выплывает тёмный корпус “Британии” с золочёными флагами на мачтах. На правом крыле мостика – женщина в чёрной накидке. Сторожевые корабли идут в кильватере королевской яхты. Всё, что положено, мы успели сделать. Детали забылись, а женщина в чёрном запомнилась. Может быть, это правда была Елизавета?

Был случай на подходах к датскому острову Борнхольм. Ждали английскую подводную лодку, идущую с визитом в Рённе. Видимость хорошая, лежим в дрейфе, без флага. Смотрим, вдали на фарватере, как поплавок, что-то качается. Может быть, рыбацкая веха, видно плохо. Наконец, разобрались: “веха” – это подводная лодка идёт навстречу. На мостике офицер в белой рубашке и подтяжках, рассматривает нас в бинокль. Командир РЗК сбрасывает ватник, на голову надевает фуражку, командует поднять гидрографический флаг, и выходит на крыло ходового мостика. Англичанин буквально проваливается и через секунды появляется в мундире. Звучат свистки, корабли расходятся, приветствуя друг друга. В это время мы успели сделать всё, что нам положено.

В 70-е годы несколько раз участвовал в дальних походах РЗК в качестве начальника разведки. Каждая командировка по-своему памятна. Осталось удовлетворение от понимания, что делают силы НАТО, от большого объёма добытой информации, от морской романтики.

Атлантический океан, 1973 год.

Полгода плаваю на РЗС в качестве начальника разведки

Только один раз длинный и эффективный поход закончился бесславно. Произошло это в 1975 году. На обратном пути из Атлантики, в районе мыса Скаген наш разведывательный корабль получил пробоину от столкновения со шведским рыболовным судном. Дело было ночью, погода тихая, корабль в дрейфе. Вахтенная служба на месте, остальные отдыхают. Командир в кают-компании играл в козла, что позже стало предметом отдельного разбирательства. Шведский рыбак, двигавшийся в нашу сторону, был загодя замечен, но дать ход не успели. Сигнальщики видели, как после столкновения на верхней палубе шведские рыбаки били своего рулевого.

Нам удар пришёлся в корму левого борта выше ватерлинии. Это район камбуза. Дырка от “попадания“ шведского носа получилась в несколько квадратных метров.

Балтийское море, лето 1975 года.

Пробоина в кормовой части нашего разведывательного судна

Счастье, что каюты не задеты, обошлось без жертв. Электричество замигало, все повскакивали с мест, объявили аварийную тревогу. Шведское судно рядом, старается подойти к борту, а мы отталкиваем его руками и на плохом английском говорим, что в помощи не нуждаемся. Шведы ничего не понимают и дрейфуют поблизости.

Наш командир по УКВ связался с флотским дозорным МПК, который нёс службу рядом, в нескольких милях от нас. Дальше была самая памятная картина. Из ночной тьмы с включёнными прожекторами и матросами в белых робах у расчехлённых пушек и пулемётов дозорный корабль с ходу швартуется к нашему борту. Удар был сильным, что-то затрещало, и погас свет. Перепуганный швед, увидев русский боевой корабль, бросился в сторону и исчез.

Через пробоину хорошо виден наш МПК

Утром к дырке с помощью МПК грубо приварили и закрасили броневой лист. Нас сняли с боевой службы. Начались мучительные поиски виновных. В Балтийске высокое начальство не встречало, как будто мы преступники и насколько месяцев бездельничали в море.

Начальство ко мне относилось хорошо. Я тоже старался. Был сбой – в 1969 году не поступил в академию, завалил математику (зато остался на Балтике на своей хорошей должности).

В 1973-1975 одах – провал: мой подчинённый пытался изменить Родине и был осуждён. Слава Богу, что такое случилось не в сталинское время. Эти годы моя судьба висела на волоске. Был момент – вызвали на допрос в Москву на Лубянку. Я в форме, встретили, забрали документы и провели внутрь через решётки. Мысли возникли мрачные, но всё обошлось, даже командировочные дали.

Калининград, 1975 год.

Старший офицер Разведывательного управления ДКБФ капитан 2 ранга Миловский В.А.

Последние 10 лет служил старшим офицером в РУ БФ, а потом начальником отдела организации и планирования разведки флота.

О службе в штабе флота и работе с бумагами рассказывать особо нечего. Большое значение здесь играли личные отношения между начальниками. В оценках было много субъективного. Никогда не знаешь до конца, как воспримут твой документ или доклад. В 1981 году на крупном учении вооружённых сил за планирование разведки меня очень крепко ругали, думал, накажут, а наградили орденом “Красная звезда”.

Закончил службу по хорошему в 1986 году, когда о перестройке только говорили, но ничего не делали.

О краеведении

Через три месяца после ухода в запас с помощью жены оказался в Калининградском дворце пионеров (23.02.1986 года) руководителем исторического кружка. Носил столы, стулья, надувал воздушные шарики, был начальником детского лагеря и секретарём парторганизации.

С началом перестройки занялся историей Калининградской области, особенно довоенной Восточной Пруссии. Стал педагогом и методистом по краеведению высшей категории, членом городского клуба краеведов.

Вожу автобусные экскурсии по Калининграду и области. Читаю курс краеведения в лицее. В поисках достопримечательностей прошёл по области около пяти тысяч километров пешком. Как результат, удалось на базе Интернет-центра университета сделать сайт: «Следы прошлого» (www.milovsky-gallery.albertina.ru).

Занимаюсь историей орденских замков, церквей, строительства судоходных каналов и железных дорог, событиями Первой и Второй мировых войн на Калининградской земле.

Мне удалось найти документы об участии отца Миловского Анатолия Фёдоровича в Гумбинненском сражении Первой мировой войны.

В 1912 году в 21 год отец закончил Виленское военное училище, и получил назначение в качестве младшего офицера в пулемётную команду 159-го пехотного Гурийского полка, который располагался в Могилёве.

17 августа 1914 года полк в составе 40-й пехотной дивизии перешёл русско-германскую границу у Виштынецкого озера (сейчас это юго-восточный угол Калининградской области) и с боями продвигался к Гумбиннену (теперь это город Гусев).

Именно в этом районе 20 августа была разгромлена 8-я германская армия. Обе стороны понесли большие потери. Сильно пострадал 159-й Гурийский полк: погибли 14 офицеров из 38 и 1137 солдат из 1963.

Мой отец чудом остался жив. За участие в Гумбинненском сражении подпоручик Миловский А.Ф. был награждён орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и получил наградное оружие.

1915 год. Подпоручик А.Ф. Миловский

Всё это мне стало известно из книг и архивных данных. Разговоров о дореволюционном прошлом дома не велось.

Пишу о своих поисках потому, что в 1945 году я с отцом, тогда полковником авиации, оказался в Риге. Инициатива поступления в открывающееся РНУ принадлежала ему. Я благодарен за это.

Альберт Акатов, Женя Дрюнин и Виля Чиж, которые были у нас дома на улице Суворова (Мариинской), может быть, помнят моего отца.

Отца давно уже нет в живых. А до его могилы на Гарнизонном кладбище сегодня добраться непросто.

О семье

В апреле 1954 года в театре Ленсовета познакомился с милой девушкой по имени Кира, а 27 июля состоялась свадьба. С тех пор прошло много лет, минул золотой юбилей. Считаю, что с женой мне очень повезло. Она всегда надёжный помощник в трудную минуту, умело обустраивает и оберегает семейный очаг. До сих пор Кира сохранила своё обаяние и энергию. У нас две большие девочки – Оля и Анюта, и три внука.

Калининград, 1986 год. Часть семейства Миловских:

жена, младшая дочь, старший внук и я

О себе

Трудно объективно судить. Если весело, – можно обойтись прозвищами.

В школе называли «Слоном» – тогда в эвакуации в Сибири отморозил уши, и они долго были огромных размеров.

В Нахимовском – «Милым» – это от фамилии.

В Высшем – «Милиционером» – в компаниях разнимал, укладывал, вёл домой. Тоже польза.

В информационных начальниках звали «Удав» – зажимал, но мягко, без грубых слов. Успокаиваю себя тем, что сейчас стал «Добрым удавом». В отделе РУ – «Дирижёр» – очевидно, умело управлял подчинёнными.

Главный минус во взрослой жизни: пил мало, матом не ругался, застолья избегал, на рыбалку-охоту не ездил, жил сам по себе. Начальство ценило, но относилось с насторожённостью. Сослуживцы удивлялись, но принимали, как есть. Индивидуализм сквозил на работе и в семье.

Прошу однокашников, по возможности, простить мою сухость и необщительность. Вы мне дороги. Будьте здоровы!

P.S. Впечатления о шестой книге воспоминаний самые хорошие. Прочёл внимательно с большим удовольствием. Узнал много нового о своих однокашниках, о флотских событиях, которые в своё время не публиковались.

Это издание не только «для себя», но и важные страницы истории советского военно-морского флота послевоенных лет. Причём, более правдивые, чем официальные документы.

Юрию Михайловичу Клубкову сердечная благодарность за непростой, но полезный труд.

Калининград

20 февраля 2006 года