Адмирал флота Константин Валентинович Макаров был Начальником Главного Штаба, Первым Заместителем Главнокомандующего Военно-Морским Флотом с 1985 года до 1993 года.

Он вышел в отставку в 1993 году, однако фактически и далее продолжал служить, выполняя поручение Главкома по наблюдению за деятельностью Военно-Морской Академии имени Адмирала Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова.

Проживая постоянно в Москве, К.В. Макаров ежегодно в июне приезжает в Санкт-Петербург для исполнения обязанностей Председателя Государственной Аттестационной Комиссии и руководства торжественным выпуском «академиков».

10 июня 1998 года состоялась наша встреча в гостинице руководящего состава ВМФ в Санкт-Петербурге на Каменном  острове. Мы встречались как однокашники по Ленинградскому военно-морскому подготовительному училищу и Первому Балтийскому высшему военно-морскому училищу выпуска 1953 года. Поэтому наша встреча носила дружеский и душевный характер, несмотря на длительный перерыв в общении.

Поводом для встречи была редкая возможность повидаться, поговорить и желание побольше узнать о жизни и пройденном пути Адмирала Флота, а также обменяться с Костей мнениями по вопросу создания «Сборника воспоминаний» однокашников, которым тогда я начал заниматься. Состоялся очень содержательный разговор, представляющий, на мой взгляд, интерес для всех. Далее я кратко излагаю обстоятельства встречи и содержание нашей беседы.

Рассказ о жизни и службе

Краткое описание встречи с К.В. Макаровым 10 июня 1998 года и изложение разговора

У всех однокашников всегда был большой интерес к Косте Макарову, но немногие знали его близко как человека, поскольку он достиг столь большой высоты на флоте, что для большинства стал недосягаемым. Он стал Адмиралом Флота, Начальником Главного Штаба и Первым Заместителем Главнокомандующего ВМФ. Все гордились им как выдающимся сокурсником. Многие считали его всемогущим на флоте. Поэтому подходов к нему тогда не было.

Когда я стал искать возможность встречи с ним, исследуя различные варианты, Володя Лебедько посоветовал мне не звонить и не пытаться договариваться о встрече предварительно, так как этим можно загубить всё дело. Он предложил просто поехать к Макарову в гостиницу на Каменный остров, то есть организовать встречу явочным порядком.

Спасибо ему за этот совет, которым я решил воспользоваться немедля сегодня, в среду 10 июня. В 18 часов я поехал в метро до станции «Чёрная речка», а оттуда пешком на Каменный остров. По дороге обдумывал, как мне представиться администратору гостиницы, и как надо обо мне доложить Адмиралу Флота Макарову.

Помня ходившую тогда легенду о том, что Макаров, якобы, не «жалует» однокашников, что он не стремится к общению, решил представиться сотрудником журнала «Гангут», с которым сотрудничал. Так и назвал себя дежурной по гостинице, которая встретила меня. При этом сказал, что целью моего визита является интервью Адмирала Флота для журнала. Дежурная по телефону доложила Макарову обо мне. Он ответил, что сейчас выйдет. Через минуту он спускается по лестнице со второго этажа в вестибюль гостиницы, где я его ожидал. Он был в спортивном костюме, походка быстрая и лёгкая, выглядел моложаво.

Обменявшись рукопожатиями, мы вышли из гостиницы и направились по дорожке налево к маленькому озеру посредине парка. Расположились на качающейся, подвешенной на цепях скамье. Вокруг красота: буйная свежая зелень начала лета, погода прекрасная, тепло и тихо, ветра нет. Солнце склоняется к закату и косыми лучами пронизывает весь парк, скамья освещена солнцем. Поблизости никого. Нет даже посторонних звуков. Вода в озере была зеркальной и прозрачной. Видно было, как в глубине плавают тритоны. Это были редкие минуты ощущения земного рая или сказки. Я был взволнован встречей и предстоящим разговором. А Костю, видимо, заинтриговала необычность моего визита.

– Так откуда же я вас знаю? – продолжил он разговор.

– А мы – однокашники, вместе окончили Первое Балтийское высшее военно-морское училище в 1953 году, – ответил я.

Эти слова оказались неожиданными для моего собеседника, и он стал расспрашивать меня, в какой я был роте, в каком классе, на каком факультете. Когда прояснилось, что мы вместе учились на минно-торпедном факультете, он сказал:

– Раз мы однокашники, переходим "на ты''! Зови меня просто Костя!

На что я ответил:

– А ты зови меня просто Юра!

После такого «знакомства» мы оба почувствовали, что нам стало легче разговаривать, так как до этого момента мы обращались друг к другу ''на ВЫ'', как чужие. Дальше вся беседа проходила непринуждённо. Разговор приобрёл теплоту взаимопонимания близких людей.

Ленинград, ЛВМПУ, 2 февраля 1948 года. 211 класс.

Слева направо. Первый ряд: Юра Назимов, Саша Згурский, Гена Мартынов, Валя Булатов, Толя Андреев.

Второй ряд: Володя Воронцов, Юра Гашков, капитан-лейтенант Кузьмин, капитан Попов, Костя Макаров, ?, Толя Стефанович.

Третий ряд: Юра Гладких, Рудик Кистанов, Владлен Гольдберг (Шумилин), Мануил Кириллов, Саша Савинский, Игорь Жильцов, Юра Макаров, Витя Хмарский.

Четвёртый ряд: Викентий Викторов, Боря Смольяков, Игорь Краснёнок, Юра Фёдоров, Гена Дзержинский, Володя Евграфов, Гелий Верховцев, Серёжа Крюков

Мне так приятно было изменение тональности нашей беседы, предложенное Костей, что я сказал:

– А я уж хотел обращаться к тебе ''Товарищ Адмирал''.

Костя ответил:

– Тогда тебе пришлось бы говорить: ''Товарищ Адмирал Флота'', поскольку таково моё звание, а между этими званиями существует большая разница. Ведь Адмирал Флота равнозначен Маршалу рода войск или Генералу Армии!

Признаюсь, я этого не знал и не осознавал сначала, с каким человеком разговариваю, воспринимая его просто как однокашника. Это дало мне смелость явиться к нему без предварительного согласования. Постепенно в процессе беседы до меня доходило, что Костя среди нас особенная личность и подход к нему должен быть особенным. Эта мысль проясняет многие аспекты отношений однокашников, достигших различных уровней. Именно эти разные уровни создавали во время службы сложности в общении и во взаимоотношениях, порождая легенды и неверные представления. Сейчас, на мой взгляд, эти сложности легче преодолеваются. Однако и сейчас не может быть добрых отношений без должной уважительности и внимательного подхода к личным оценкам пройденного пути нашими однокашниками.

Далее Костя спросил:

– А почему же ты представился как сотрудник журнала?

Я ответил прямо:

– Ходит о тебе легенда, что ты не любишь общаться с однокашниками, избегаешь встреч, не приезжаешь на юбилеи. Поэтому представился так, чтобы наверняка встретиться с тобой.

В ответ Костя сказал:

– Эта легенда не соответствует действительности. Я всегда помню об однокашниках и с удовольствием встречаюсь с ними. Но часто обстоятельства не позволяли даже на короткое время оставить место службы. Ну, например, как я могу уехать с флота даже на три дня, будучи Командующим Флотом? А в период службы в Главном Штабе ВМФ это было совершенно невозможно. Постоянно была такая занятость делами и такое напряжение в обстановке, что даже о кратковременной отлучке от дел не могло быть и речи. Я всегда должен быть на месте. Однако душой во время общих встреч я был с однокашниками. Иногда посылал приветственные или поздравительные телеграммы, а также коллективные приветствия и общие фотографии от однокашников-москвичей.

Москва, Главный штаб ВМФ, 1983 год.

Поздравления и фотография присланы в Ленинград к празднованию 30-летия окончания высшего училища.

Слева направо, первый ряд: Ю.П. Квятковский, К.В. Макаров, К.Г Лемзенко.

Второй ряд: Д.П. Кузнецов, А.П. Кюбар

– При этом должен сказать, что товарищеские отношения я поддерживал с однокашниками всегда, начиная с совместной службы в Севастополе и Николаеве, где я тесно общался с очень многими нашими ребятами. Нет нужды называть их фамилии, их действительно было много. Достаточно сказать, что только на нашей лодке нас было трое: Валя Лентовский, Никита Маталаев и я.

– Позднее, после перехода на подводной лодке 613 проекта с Чёрного моря по Волго-Дону, Волго-Балту и Беломорско-Балтийскому каналу на Северный флот, я оказался в Гремихе вместе с однокашниками Колей Поповым, Толей Сенюшкиным, Мишей Пихтилёвым, Юрой Квятковским, Толей Кюбаром, Володей Семёновым, Сашей Можайским, Сашей Михайловым.

– Толя Кюбар – один из самых близких моих друзей, в то время переходил Северным Морским Путём на Камчатку, в Тарью. Служили все на разных подводных лодках 613 проекта, но в одной бригаде, и вскоре все стали командирами подводных лодок. Однажды я стоял в ремонте, ещё будучи старпомом и капитаном 3 ранга, а Юра Квятковский уже командир ПЛ, но ещё капитан-лейтенант, готовился на боевую службу. У него не было старпома, и я напросился к нему в старпомы. Несмотря на то, что мы были однокашниками, имели разные должности и звания, мы плавали хорошо, бесконфликтно, все задачи выполнили на отлично. И до сих пор в Москве поддерживаем хорошие отношения. Он и сегодня один из моих близких друзей. Я рекомендовал в своё время Квятковского на должность Начальника Разведывательного Управления Главного Штаба ВМФ, где он стал вице-адмиралом.

– В 1959-1960 годах учился на командирских классах в Ленинграде с Сашей Савинским, Володей Журбой, Володей Лебедько, Борей Николаевым, Сашей Можайским, Лёней Оскерко. Мы дружески общались, вместе проводили свободное время. В Военно-Морской Академии учился одновременно с Толей Кюбаром. С ним пересекалась практически вся моя служба. Мы дружили семьями. Он и сегодня мой самый близкий, задушевный друг.

– В Главном Штабе ВМФ со мной служили Дима Кузнецов, Толя Кюбар, Юра Квятковский. Между нами всегда было взаимопонимание. В меру возможностей помогал своим однокашникам и в службе, и в личной жизни. Например, когда я был Командующим Балтийским флотом, ко мне обратился с просьбой о решении квартирного вопроса наш однокашник Рольф Цатис, у которого была серьёзно больна дочь, и я ему помог. Он получил хорошую квартиру в Либаве. Несколько лет назад я получил письмо от Толи Сенюшкина. Он просил помочь ему получить квартиру в Петербурге, так как остался совсем без жилья в Риге. К сожалению, я не смог помочь ему в этом сложнейшем вопросе, поскольку в это время уходил в отставку. Рассказывая так подробно о связях с однокурсниками, я вовсе не пытаюсь оправдаться, а просто рассказываю, как было.

Далее я поинтересовался, с кем сейчас Костя поддерживает отношения, и он рассказал:

– Мы регулярно перезваниваемся и периодически встречаемся с Валей Утенковым. Хорошие отношения, даже дружба сохраняются с Толей Кюбаром, Юрой Квятковским, Гелием Верховцевым. Недавно мне звонил Игорь Владимиров, рассказывал о своей поездке в Санкт-Петербург и о 50-летнем юбилее нашего училища, а также о встречах с друзьями. С ним у меня тоже очень хорошие отношения. От дружбы с Игорем Владимировым я не открещиваюсь, но его звонок – эпизод. За эти долгие годы наши с ним пути не пересекались.

После этого я произнёс:

– Костя, ты полностью развеял легенду о том, что ты, якобы, избегаешь встреч с однокашниками. Теперь я могу любому сказать, что это не так. Но есть о тебе ещё одна легенда – это о твоём стремительном продвижении по службе и о достижении самого высокого из всех нас положения. Очень интересно узнать от тебя лично, как всё это у тебя получилось?'

Тут Костя сказал, что для того, чтобы говорить на тему о службе, надо сначала сходить за сигаретами, так как он регулярно покуривает. И мы пошли к гостинице. Костя поднялся наверх, а я решил взять диктофон из «дипломата», который оставил в вестибюле. Диктофон я приготовил заранее в надежде записать разговор с Костей. Положил диктофон в карман, надеясь сразу включить, когда мы продолжим разговор. Костя быстро вышел, держа в руках красивую золочёную пачку сигарет, и предложил мне закурить. Я не посмел отказаться, и мы вместе закурили. Сигарета оказалась не крепкой, ароматной и очень вкусной. Таких сигарет я даже не видел никогда.

Переходя к продолжению беседы, я спросил разрешения включить диктофон, но Костя сказал:

– Под запись говорить не буду.

Я не настаивал, боясь нарушить так хорошо начавшуюся беседу. Но очень сожалел при этом, что разговор не записывается, так как весь разговор запомнить не смогу, а главное – невозможно передать колорит Костиной речи, её интонации, обороты и выражения. А надо сказать при этом, что говорит он очень чётко, без лишних слов и без повторов. В словах чувствуется ясная мысль. Он не ищет подходящих слов, они произносятся быстро и естественно. Чувствуется, что память у него хорошая и всегда в готовности. При этом он говорит эмоционально, даже страстно. Этого мне не передать.

Но, продолжая разговор на тему о службе, Костя вдруг спрашивает:

– А что это ты так подробно меня обо всём расспрашиваешь? И вообще, какая цель твоего визита ко мне и этого разговора?

Я начал излагать Косте идею создания книги – «Сборника воспоминаний» наших однокашников. Сначала, когда я ещё не успел всё изложить, он подумал, что я хочу написать книгу о нём персонально. Поэтому он сказал:

– Не хочу, чтобы обо мне писали книги. Я скромный человек и считаю, что ничего выдающегося не сделал. Просто честно служил на благо Родины и Флота. Обо мне уже хотел написать книгу один капитан 1 ранга в Москве. Он обращался ко мне по этому поводу, но я отказал ему по той же причине.

Тогда я стал подробнее рассказывать о концепции будущего «Сборника воспоминаний», подчеркнув, как важно, чтобы каждый сам о себе написал при жизни во избежание легенд, искажённых пересказов и вымыслов. Изложил суть «Обращения к однокашникам» по этому поводу и сообщил, что «Обращение…» ему отправлено вместе с «Приглашением» на юбилейную встречу. А Костя отвечает:

– Никаких «Обращений» и «Приглашений» я не получал.

И сказал ещё, что он вообще не получает никакой информации о том, что происходит в среде однокашников, хотя его адрес в Москве и на даче всем известен. В его словах прозвучала обида. На это мне нечего было ответить. Продолжая тему, я стал излагать мысль о том, что рассказ о себе выдающегося флотоводца украсит наш «Сборник воспоминаний», но Костя поправил меня:

– Флотоводец – да, но не выдающийся.

Когда я закончил изложение концепции будущего «Сборника воспоминаний», Костя, подумав, произнёс:

– Твой замысел мне нравится. Это должна быть книга, которую мы сами напишем о себе и о своих друзьях. Не участвовать в общем «Сборнике воспоминаний» было бы неправильно и нескромно.

Мне было приятно слышать эти слова, и я повторяю их с тех пор всем, с кем веду разговор на тему о воспоминаниях.

Одобрив идею «Сборника воспоминаний», Костя сказал, что обязательно напишет о своей жизни и пришлёт мне свои записи. При этом он подтвердил свои слова, что считает нескромным как выпуск о себе отдельной книги, так и неучастие в общем «Сборнике…». Мне понравилась эта точка зрения.

Поблагодарив Костю за поддержку, я попросил его продолжить рассказ о себе и ответить на вопрос, как он смог достичь такого высокого положения? И он рассказал о своём отношении к службе, чем, по его словам, объясняются все успехи.

– Службу флотскую я любил, люблю и буду любить до конца дней. Это моё повседневное состояние. И я убеждён, что только относясь к службе с любовью, можно чего-то достичь. Это моё кредо. Я не ставил перед собой цели непременно достигнуть высот, – это происходило само собой, так как я отдавался службе сполна, не считаясь ни со временем, ни со здоровьем. Думал только о службе, даже во сне. Никогда не стремился уйти с корабля. И даже когда редко и совсем поздно уходил домой, то думал о том, что не доделал ещё то-то и то-то, и планировал завтрашний день. Стремился любую работу по службе делать наилучшим образом. Все трудности и рутину преодолевал легко потому, что их не боялся, а шёл им навстречу. Именно любовь к службе помогала мне в этом.

– Лучше всего чувствовал себя в море. Мне нравилось управлять подводной лодкой, руководить экипажем, выполнять сложные учебно-боевые задачи, уходить далеко от берегов, погружаться и всплывать. Чувствовал романтику дальних океанских походов, и сейчас меня волнуют воспоминания о них. Был очень требователен к подчинённым, но, видимо, в пределах необходимого, поэтому на меня не обижались. Я и себя не щадил, старался соответствовать своему положению командира, ответственного за корабль и за экипаж. И в меня верили, так как сам всегда был уверен в себе. Старался быть справедливым и не обижать людей. Всё это на корабле, и особенно на подводной лодке, очень хорошо видно и очень важно.

– Очень люблю морскую форму. Умел носить её ещё будучи курсантом. (Тут я поддакнул, ибо хорошо помню, что Костя всегда был вычищен и выглажен, форма сидела на нём отлично, и даже «щеголевато»). И сейчас ношу форму с большим удовольствием. Она у меня всегда в порядке настолько, что я готов в любую минуту встать в строй.

– Начал я офицерскую службу командиром торпедной группы на подводной лодке С-71  613 проекта, базирующейся в Севастополе. И сразу стал служить старательно в соответствии со своими установками, которые выработал для себя ещё в училище. Поначалу служить было нелегко, но желание и стремление служить хорошо, так, как требовалось, позволяло преодолевать трудности.

Северный флот. Мы все прошли школу подводного плавания на подводных лодках 613 проекта

– Служебному росту нашего выпуска помогало большое серийное строительство подводных лодок в те годы. Ведь на Черноморском флоте уже через 1,5-2 года наши однокашники лейтенанты Коля Калашников, Аполлос Сочихин, Валерий Троицкий (это те, кого я помню) стали старпомами подводных лодок 2 ранга. В апреле 1955 года был назначен старпомом на новостроящуюся подводную лодку и я. Потом был переход по внутренним водным путям на Северный флот, где я со временем стал командиром подводной лодки.

– Позднее, пройдя множество служебных ступеней, был назначен в Москву Первым Заместителем Начальника Оперативного Управления Главного Штаба ВМФ. Это назначение позволило мне общаться в повседневной служебной обстановке с такими замечательными людьми, как Адмирал Флота Советского Союза Горшков С.Г., как Адмиралы Флота Сергеев Н.Д., Егоров Г.М., Чернавин В.Н., Смирнов Н.И.

Главнокомандующий Военно-Морским Флотом

Адмирал Флота Советского Союза Горшков Сергей Георгиевич

– Такое общение и взаимодействие помогло мне во многом разобраться и многому научиться. Это была для меня большая школа, позволившая встать на ноги. Я без малого семь лет был Первым Заместителем Начальника Оперативного Управления Главного Штаба ВМФ, четыре года Начальником Штаба Флота, год Командующим Дважды Краснознамённым Балтийским Флотом и семь лет Начальником Главного Штаба ВМФ. В общей сложности получается 19 лет на высших должностях в Военно-Морском Флоте. А это много. Причём, это было время большого напряжения в международной обстановке и в ситуации на морях и океанах. Военно-Морской Флот был тогда на большом подъёме, он вырос до огромных размеров, плавал на всех морях и океанах, где нёс постоянную боевую службу. Таких грандиозных задач ранее флоту решать не приходилось. Работа была боевая, напряжённая. И, видимо, я с ней справлялся, если мне доверяли такие высокие посты.

– Мне выпало возглавить Главный Штаб ВМФ в самое сложное время переходного периода в критической обстановке распада Советского Союза. Я очень переживал из-за крушения флота в условиях всеобщего кризиса в России.

– Юра, должен тебе сказать при этом, что только в службе я так напорист и боевит. А что касается личных интересов и дел, то я занимаюсь ими только в пределах скромных жизненных нужд, поскольку привык к ограничению своих потребностей. Я стараюсь меньше привлекать к себе внимания. Живу тихо и мирно на даче с женой вдали от «суеты сует».

– Служил я на трёх флотах: Черноморском, Северном и Балтийском. Тихоокеанским флотом тоже, конечно, серьёзно занимался, когда был Первым Заместителем Начальника Оперативного Управления и позднее Начальником Главного Штаба ВМФ. Знал многих людей из высших эшелонов власти. Это были разные люди: от выдающихся и бескорыстных служителей Народу и Отечеству до подлецов и стяжателей.

Здание Главного Штаба Военно-Морского Флота

– Отвечая на твой вопрос, должен сказать, что у меня не было никаких родственных или дружеских связей в руководстве флота или государства. Меня ценили и продвигали мои начальники исключительно за полную самоотдачу и самоотверженную службу Родине и Флоту. И для меня это не просто красивые слова. Для меня это смысл жизни. Осознаю, что так служить, как служил я, очень тяжело, и не каждый такую службу выдержит. Но мне нравилось так служить, поэтому служил с удовольствием.

Тут я вставил вопрос:

– А говорят, отец у тебя был большим начальником в Москве?

На это Костя ответил:

– Отец у меня был паровозным машинистом, но был при этом незаурядным человеком, очень честным тружеником. Благодаря своим способностям организатора железнодорожного движения, он стал Начальником одного из ведущих управлений Народного Комиссариата Путей Сообщения, Членом Коллегии НКПС. Я чту своего отца, он является для меня примером во всём. Но помогать мне в службе отец не мог, да и не стал бы этого делать по своим убеждениям. А мне помощь такого рода была не нужна, я бы её не принял. Благодаря отцу, я выработал свои жизненные установки. В этом он мне помог примером своей жизни, за что я ему благодарен. Он научил меня, как надо жить и работать.

Я был под большим впечатлением от этих слов и высказал удовлетворение тем, что Костя разрушил и вторую несправедливую легенду о нём, ходившую в среде однокашников.

Затем я спросил:

– Костя, а как сейчас складывается твоя жизнь?

Костя рассказывал подробно и обстоятельно. Записываю кратко его рассказ, как его запомнил.

– Сейчас я в отставке, то есть регулярно не служу, но выполняю отдельные поручения Главкома ВМФ. Фактически являюсь Главным специалистом (так называется моя сегодняшняя должность), за что получаю около 1000 рублей в месяц. Таких нас пятеро Адмиралов Флота в отставке. Вот сейчас я выполняю задание Главкома – возглавляю Высшую Аттестационную Комиссию, принимающую государственные экзамены у выпускников Военно-Морской Академии и аттестующую их для прохождения дальнейшей службы. Живу на пенсию и плюс упомянутую уже зарплату. Живу вдвоём с женой очень скромно. Квартира у меня хорошая в центре Москвы, но живём мы в основном на даче рядом с Солнечногорским санаторием ВМФ.

– Когда я ещё работал, у меня была другая служебная дача, в другом районе. А при уходе в отставку мне предложили купить нынешнюю мою дачу. Я приватизировал её по остаточной стоимости, когда служебные дачи были аннулированы. До чего же я не люблю это противное слово и всю эту приватизацию вместе с её идеологами! (Поругал демократов-приватизаторов, но я на это не отреагировал, чтобы наша беседа не перешла в другую плоскость). Дача была построена в числе пяти таких же служебных дач пленными немцами сразу после войны. Когда её приобрёл, она требовала большого ремонта. Отремонтировал и перестроил её на свой вкус, сделал её удобной для своей семьи.

– А огород у тебя есть? – спросил я.

– Есть небольшой огородик, но я сажаю всего самую малость. Картошку, конечно, не сажаю совсем.

– А цветы разводишь?

– Да, цветами я занимаюсь. Моё главное увлечение – розы!

– Но розы очень капризны, с ними много хлопот.

– Да, это так. Но я научился их разводить. Главное – беречь корневую систему от замерзания и загнивания. Для этого надо вовремя укрывать розы от холодов и вовремя раскрывать, чтобы корни не подопрели. Ещё надо следить, чтобы роза не выродилась в шиповник. Всё это изучил и ухаживаю за розами старательно. Поэтому у меня регулярно цветут несколько сортов роз. Всегда старался всё делать хорошо, так и в этом деле.

– Костя, расскажи, пожалуйста, как у тебя прошёл переход от активной деятельности вот к такой спокойной жизни на даче?

– Я не отошёл совсем от активной жизни. Как видишь, я ещё работаю. Да и на даче всегда в деле. Помимо работ по дому и на участке, регулярно хожу в бассейн в санаторий. Иногда хожу в лес за грибами, иногда рыбачу на пруду на территории санатория. Карасей там множество, но они очень закормлены, поэтому плохо ловятся. Главное для меня сейчас – книги. Я собирал их много лет, а вот для чтения времени почти не было. Сейчас пытаюсь наверстать упущенное.

– Костя, я был в этом санатории в 1960 году и места вокруг хорошо знаю. Там рядом есть деревня, в которой я снимал избу для жены и сына.

– Это деревня Карпово.

– Да, именно в этой деревне мы жили все вместе, а в санаторий я ходил только в столовую. Тогда было прекрасное лето и грибное время. Белые грибы мы собирали прямо в парке санатория. И ловили карасей в этом же пруду.

– Юра, мне было сделано несколько различных предложений участвовать в современной деятельности, но я от всех отказался. Я всю жизнь трудился над развитием и укреплением флота и ныне тяжело переживаю его упадок. Поэтому участвовать в дальнейшем развале и распродаже флота я не буду. (Поругал всех причастных к развалу государства, армии и флота, но я отмолчался, боясь, что эта тема уведёт нас в сторону от главной цели нашей встречи).

– Костя, расскажи, пожалуйста, о своей семье.

– Первая жена у меня умерла, когда я служил на Севере. Смерть жены повлияла на мой переход на службу в Москву. Три года я жил один. И как-то Адмирал Флота Сергеев Н.Д. говорит:

– Что же Вы живёте холостяком? Так не годится.

А я ответил вопросом:

– Разве я себя как-либо компрометирую?

На это он сказал:

– Ещё бы не хватало, чтобы Вы занимались блудом!

– В общем, надо было жениться. Но у меня тогда не было знакомых женщин, так как я действительно этим вопросом не занимался. Начал присматриваться к ним и вскоре познакомился с хорошей женщиной, с которой у меня возник роман. Мы поженились и уже 20 лет живём вместе. И очень хорошо живём. Она на 12 лет моложе меня. Детей у нас нет. Сын от первого брака окончил наше училище, служил на флоте. Но сейчас демобилизовался в звании капитана 2 ранга и устроился на работу в Москве. Он женат. Его дочке, а моей внучке 17 лет.

– А бывают ли они у тебя на даче?

– Они приезжают в деревню Карпово, где у них половина дома. Мать жены сына, умирая, завещала свой дом двум своим дочерям пополам. Но приезжают они туда очень редко.

Как-то незаметно мы вернулись к теме предстоящего юбилея – 45-летию окончания Первого Балтийского ВВМУ. И я спросил Костю, приедет ли он на предстоящую встречу однокашников 10 октября? Он был очень удивлён этим вопросом. Оказалось, что Костя впервые от меня слышит о решении праздновать 45-летний юбилей окончания училища. «Приглашение», как уже выяснилось, он не получал и дату встречи не знал. Костя вновь высказал лёгкое неудовольствие оттого, что он не получает информацию о происходящем. Случайно у меня был в портфеле один экземпляр «Приглашения», и я вручил его Косте, но это получилось как бы неофициально. Он прочитал «Приглашение», и я вновь спросил его, приедет ли он на встречу? Поскольку для него это сообщение было неожиданным, он не мог сказать ничего определённого, но не исключал такой возможности.

На мой вопрос о здоровье Костя ответил:

– Здоровье в порядке, жалоб нет.

А когда я передал ему «Приглашение», он сказал, что носит очки +4 диоптрии. Однако, надев мои очки +1,5, он свободно прочитал текст, напечатанный мелким шрифтом.

Было уже около 22 часов. Разговор наш длился часа три, но мы этого не заметили. Сигареты уже все были выкурены. И хотя вокруг по-прежнему было тихо и красиво, время подсказывало, что встречу нашу пора завершать.

Мы встали со скамейки и прошлись по парку вдоль озерца, в котором так же безмятежно и плавно передвигалось множество тритонов, этих древнейших и неизменных представителей живой природы, над которыми не властно время. Они напоминали о вечности и вечных ценностях бытия: о любви, о дружбе и о братстве.

Распрощались мы тепло и по-дружески, довольные нашей встречей и беседой, в надежде на скорую новую встречу в сентябре.

Расставшись с Костей, я стал обдумывать наш разговор, неоднократно возвращаясь вновь и вновь к обсуждавшимся темам. Хотелось как-то подытожить рассказанное Костей, обобщить свои впечатления и сделать краткое заключение. В итоге я пришёл к таким главным выводам:

– Костя незаурядный человек, обладающий большими способностями организатора и руководителя людей, умеющий работать с полной отдачей и добиваться высоких результатов. Он ставит перед собой планку на максимальную отметку и постоянно достигает её.

– Обладая такими большими способностями, он употребляет их только для дела. Его девиз – скромность. Это слово он повторял несколько раз во время нашего разговора. И действительно – он исключительно скромный человек. Он не афиширует себя, живёт уединённо на даче, трудится в меру сил, ограничивая свои потребности, избегая «шума городского» и публикаций о себе. При этом он прост и доступен для дружеского общения и стремится к нему. Он помнит многих однокашников и знает их судьбы.

– Ему дорого наше братство, родившееся ещё в курсантские времена и укрепившееся в последующие годы. Сейчас ему дорого это вдвойне. Он хочет, чтобы с ним теснее взаимодействовали однокашники, информировали о том, что происходит в нашей среде. И он готов душевно откликнуться на проявления дружеских чувств.

– Свобода и непринуждённость в общении с Костей при этой встрече, а также содержание и суть его ответов на мои вопросы, говорят о том, что ходившие о нём легенды не соответствуют действительности.

Заканчивая свой рассказ о встрече с Костей Макаровым, хочу заметить, что Костя вызвал во мне чувство глубокого к нему уважения. Уверен, что большинство из нас – однокашников не знают его как человека и находятся под впечатлением вымыслов и их пересказов, давно устаревших и недостоверных. Не знал его в достаточной степени и я. Состоявшаяся встреча и разговор дали возможность ближе узнать его, познакомиться с его службой и жизнью и опровергнуть надуманные легенды.

Санкт-Петербург

21 апреля 2006 года

Маленькие дополнения к материалам о жизни Кости Макарова от Леонарда Сумкина

С Костей я встретился случайно летом 1964 года в поезде при моём возвращении из Лиепаи, где я был в командировке на госиспытаниях ПЛ 670 проекта (мы стреляли торпедами с больших глубин у острова Готланд). А Костя ехал поступать в академию. Он был в звании капитана 2 ранга, а я – младший научный сотрудник бывшего НИМТИ-3. Мы оказались в одном вагоне и в соседних купе.

Всю ночь мы стояли в коридоре у окна и разговаривали обо всём. В училище мы были в разных ротах, учились в разных классах, общались чрезвычайно редко. А вот встретились как родные и по-братски обнялись.

Вторая встреча в течение нескольких секунд произошла у нас в институте, когда он в должности Начальника Главного Штаба ВМФ приезжал по каким-то делам. Случайно мы столкнулись с ним нос к носу в коридоре (он был с «хвостом») и так же крепко по-братски обнялись. А «хвост» из адмиралов почтительно стоял и смотрел.

Вот в этом и проявляется подготское братство и отсутствие высокомерия и пренебрежения к своим бывшим однокашникам. Я убеждался в этом неоднократно не только на примере с Костей Макаровым, но и при встречах с другими нашими ребятами.

В феврале 1967 года я находился в военном санатории «Цхалтубо». Одновременно со мной там лечились Володя Лебедько, Аркаша Копейкин и выпускник нашего училища 1955 года Володя Шувалов. Он когда-то входил в сборную училища по волейболу. Это тот самый Шувалов, который был старпомом на АПЛ у Дубяги, когда они ходили подо льдами на Северном полюсе. Так этот Володя одно время был на лодке, которой командовал Костя.

Привожу его слова без изменений: «Таких командиров мне больше не приходилось видеть. Это был образец поведения для личного состава – никогда не проявлял грубости, мата, унижения подчинённых. Даже в море на лодке он ходил в белой рубашке с галстуком и в тужурке. Дело знал превосходно и учил там, где считал необходимым. Впервые видел, что матросы были влюблены в своего командира, как девчонки, и старались брать с него пример».

Кстати, Костя и с Подготии был всегда «щеголеват» (выражение Соколова с намёком на Ивана Сергеевича Щёголева).

За правильность слов В. Шувалова ручаюсь.

В 1977 году в Москве отмечали 50-летний юбилей тогдашнего Начальника Управления физической подготовки личного состава Вооружённых сил Николая Шашкова. Он бывший командир дивизии атомных подводных лодок. Как он стал главным физкультурником МО во времена Министра Гречко, – сама по себе интересная история, но она может увести от темы. На это мероприятие был приглашён друг Шашкова, мой товарищ по работе-службе в 28 институте капитан 1 ранга Тугенгольд Александр Дмитриевич, подгот выпуска 1946 года.

Когда Саша вернулся из Москвы, он подробно рассказал о каждом часе из трёх суток, что он там видел и делал. Рассказывая об ужине (банкете), он особенно подробно говорил о некоем контр-адмирале, Заместителе Начальника Оперативного Управления ГШ ВМФ Макарове.

Костя там был тамадой и вёл этот вечер с большим тактом, остроумием и уважением ко всем присутствующим. Он оказался в центре внимания изысканного общества. (Кстати, «свадебным генералом» был Чурбанов, зять Брежнева, но его никто не замечал).

Санк-Петербург

14 июля 1999 года

Кирилл Маргарянц о Косте Макарове

После училища мы попали на новые лодки 613 проекта в Севастополь. Костя служил самозабвенно. Начав командиром торпедной группы, через два года он стал старшим помощником командира подводной лодки, будучи ещё лейтенантом. А ведь 613 проект – это корабль второго ранга!

Он совершенно не боялся высокого начальства и не тушевался при деловом общении с людьми старше себя по должности, званию и возрасту. Он запомнился мне на каких-то КШУ, где уверенно шуровал картами и документами, выступая наравне с начальниками. Он был в синем чесучёвом рабочем кителе из китайского материала, очень элегантный, невозмутимый и уверенный в себе. Мне он показался человеком без комплексов.

После Черноморского флота встретил его на Балтике, в Лиепае. Он перевёл подводную лодку 613 проекта с Севера перед поступлением в академию. Я тогда был старпомом на Б-61. Встреча была короткой.

Будучи в Западной Лице в 1974 году с курсантами, общался с ним по телефону, решая деловой вопрос. Костя тогда командовал 7-й дивизией подводных лодок, располагавшейся в губе Малая Лопатка Западной Лицы. Он пригласил меня к себе в штаб, предлагал прислать транспорт, но я отказался. Не хотел доставлять ему дополнительные трудности и отвлекать от дел.

Командир 7 дивизии подводных лодок Северного флота

контр-адмирал Макаров К.В.

Службу он ставил превыше всего. Гелий Верховцев рассказывал, что когда Костя был начальником штаба Балтийского флота, пригласил гостей на свой день рождения. В числе гостей был и Гелий. Гости собрались, а «виновника» торжества долго не было. Наконец, он появился, и налили по первой рюмке. В это время раздался телефонный звонок, и Косте доложили, что прибыла какая-то комиссия из Москвы для проверки боеготовности флота. Костя извинился, поставил рюмку на стол и уехал. Праздновали без него. Мне кажется, что так он служил всё время.

Будучи Начальником Главного Штаба ВМФ, он приезжал на выпуски академии, но встреч с ним не было. А в июне 1998 года он, будучи уже в отставке, был назначен Председателем Государственной Аттестационной комиссии по выпуску. Хотелось с ним повидаться, но сам заходить к нему стеснялся. Однажды в коридоре услышал команду «Смирно!» и понял, что это – ему. Подождал в коридоре, чтобы повидаться. Он шёл с большой свитой адмиралов и офицеров на государственный экзамен в одну из групп нашего факультета. Заметил меня, подошёл и обнял. Кажется, был искренне обрадован, а обо мне и говорить нечего. Сопроводил его до класса, а он расспрашивал о моих делах. Выглядел он отлично: подтянут, худощав.

Достойный человек. Всё отдал Флоту.

Санкт-Петербург

 9 марта 1999 года