Портнов  Юрий  Андреевич  начал  офицерскую  службу  на  дизельных  подводных  лодках,  а  затем  перешёл  на  атомные. Он  относится  к  первопроходцам  атомного  подводного  флота  Советского  Союза.  Участвовал  в  постройке  и  испытаниях  всех  атомных  подводных  лодок  первого  поколения.  Далее  служил  на    АПЛ  К-3,  К-5,  К-8,  К-11,  К-14,   К-21,  К-42  и  других  в  должностях  командира  БЧ-1,  помощника  и  старшего  помощника  командира  АПЛ.  Прошёл  на  них  много  миль  в  надводном  и,  в  основном,  в  подводном  положении,  постоянно  находясь  в  радиационном  поле  и  подвергаясь  большому  риску  для  жизни.  Когда  случилась  авария  первого  контура  ядерного  реактора  на  АПЛ  К-8, он  в  должности  командира  БЧ-1  принимал  участие  в  её  ликвидации.

Став  флагманским  штурманом  3-й  дивизии  АПЛ  Северного  флота,  он  участвовал  в  дальних  походах  и  боевой  службе  в  Средиземном  море,  в  испытаниях  четырёх  дизельных  и  шести  атомных  подводных  лодок  второго  и  третьего  поколений.

Он  является  кавалером  «Ордена  Мужества»,  ветераном  подразделений  особого  риска.

О  своей  службе  и  жизни  Юра  Портнов  рассказывает  подробно  и  откровенно,  упоминая  имена  многих  выдающихся  подводников – атомщиков  и  наших  однокашников.

Юрий  Портнов

КРАТКОЕ  ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

Выполняю  завет  отца

Предистория

Получив «Обращение к однокашникам», изучил его и, будучи человеком дисциплинированным, сел за стол для составления жизнеописания.

Требования «Обращения…» полностью совпадают с желанием моих родственников, друзей и сослуживцев. В жизнеописании хочу изложить события, повлиявшие на мою жизнь. Я не претендую на объективность и полноту изложения событий, ибо, во-первых, каких–либо записей не вёл и полностью полагаюсь на свою память, во-вторых, это принципиально невозможно.

Итак,  занавес  открывается!

Родился под созвездием Рыб 18 марта в 1932 году – году обезьяны. Черты характера, как выяснилось позднее, соответствуют восточному гороскопу: щедрость, мужество, искренность, справедливость, общительность и изобретательность.

Моё рождение произошло в слободе Елань, Саратовской (ныне Волгоградской) области в семье лесовода и учительницы начальных классов. Как позднее писал мой друг Олег Певцов:

То не гром на небе грянул,

То не град по крыше бьёт,

То в подарок нам – землянам,

Народился мореход.

Я был вторым ребёнком в семье, но моя сестра Виктория, 1930 года рождения, умерла от воспаления лёгких ещё до моего рождения. Жизнь начиналась, как у большинства родившихся в начале 30-х годов.

Мой отец, Портнов Андрей Николаевич, родился 11 марта 1901 года в городе Камышине, ныне Волгоградской области, в семье образованных мещан. В семье было семь детей. Все они получили среднее, среднее специальное и высшее образование.

До революции отец учился в Камышинском реальном училище, участвовал в гражданской войне на стороне красных, имел ранение. После гражданской войны поступил в Сердобское лесомелиоративное училище, по окончании которого работал в Камышине, в слободе Елань, и в Самарканде.

В марте 1934 года отца перевели на работу техником живой защиты станции Тамбов. Живая защита – это лесопосадки с двух сторон железной дороги. Начались наши путешествия вдоль железных дорог вплоть до войны по станциям: Сабурово, Карбулак, Хватовка, Филоново, Привольская. В августе 1940 года отца назначили начальником участка живой защиты станции Балашов Юго-Восточной железной дороги.

Когда началась Великая Отечественная война, отец неоднократно обращался в военкомат с просьбой о призыве на фронт. Но так  как до конца зимы 1941-42 года железная дорога была чрезвычайно важна, то «бронь» военком не мог снять. Наконец, 11 марта 1942 года, в день рождения отца, просьбу его военком удовлетворил.

21 апреля 1942 года отец в составе команды прибывает на станцию Волховстрой, затем переправляется в Ленинград по «Дороге жизни». В составе 90-й стрелковой дивизии отец участвовал в боевых действиях на Кировском секторе обороны Невской оперативной группы Ленинградского фронта. При прорыве блокады Ленинграда 12 января 1943 года он был тяжело ранен.

После лечения в госпитале отца направляют через Лисий Нос – Кронштадт – Ораниенбаум – гора Колокольная на Ораниенбаумский плацдарм в составе 2-ой Ударной армии, которой командовал генерал Федюнинский. Отец участвовал в боях за полное освобождение Ленинграда от блокады. В это время он вступает в ВКП(б). Далее продвигался с боями вместе со своим полком в направлении Прибалтики. Получил лёгкое ранение, и после лечения с 23.06 по 05.07 1944 года отец вновь направляется на фронт.

От тяжёлого полостного ранения 11 августа 1944 года отец умер в госпитале 13 августа 1944 года. Похоронен в Эстонии, Выруский район, посёлок Рыуге. Мы, его сыновья, с женами и детьми, его внуками, неоднократно навещали братскую могилу, в которой захоронен отец.

Пионерский отряд имени Андрея Портнова организовал в комнате Боевой Славы местной школы стенд в честь Андрея Николаевича Портнова. Но «перестройка» поставила всё с ног на голову. Теперь не только поездки на могилу отца не могут быть осуществлены, но и прервалась переписка с учителями и учениками шефствующей над братской могилой школы.

У меня сохранилась часть фронтовых писем отца. Вот одно из его стихотворений.

Завет  сыну

(23.06.42г.)

Спасибо, сын, моя отрада,

За письма, присланные мне.

Тебе ружьё – моя награда,

Борись с фашизмом на Земле.

Будь добр, запомни эти строки

На случай гибели моей.

Чтобы фашисты, как сороки,

Летели к матери своей.

Ты отомсти проклятым гансам,

Уж я прошу тебя авансом,

За общую разруху, смерть отца.

Пусть гады помнят Юру-молодца.

Получив письмо с этим стихотворением, я утвердился в мысли быть защитником Родины.

У отца были разносторонние интересы. Он увлекался охотой и рыбалкой, фотографией и лепкой, резьбой по дереву и туризмом, борьбой и радиолюбительством. Отец участвовал в кулачных боях «стенка на стенку» между соседними улицами, которые всегда заканчивались дружескими рукопожатиями и восхвалением победителей. Отец писал пьесы и стихи, столярничал и слесарничал, обладал каллиграфическим почерком и хорошо чертил. Он любил петь русские и украинские народные песни, всегда был душой коллектива. У него не было вредных привычек. Он был требователен и справедлив к нам, его детям.

Моя мать Портнова (Анисимова) Мария Семёновна , родилась 19 июня 1904 года в селе Юнгеровка Лысогорского района Саратовской области в крестьянской семье. Дед по материнской линии Семён Елизарович имел два класса образования в церковно-приходской школе, очень любил читать, был мастером на все руки и очень строг. Бабушка Агафья Степановна была неграмотной, фанатически верующей. В семье было 11 детей и все получили среднее, среднее специальное или высшее образование.

Мама после отличного окончания средней школы была направлена на курсы подготовки учителей начальных классов в город Аткарск. После окончания курсов определена работать учительницей начальных классов в слободе Елань, где в 1929 году вышла замуж за моего отца. Брак был счастливым, в семье родилось четверо детей. В связи с частыми переездами с декабря 1932 года мать перестала работать, но продолжала активно заниматься общественной работой по ликвидации безграмотности (ликбез).

После ухода отца на фронт в марте 1942 года мать поступила работать в контору живой защиты в качестве рабочей. Это был тяжелейший период её жизни: трое сыновей мал-мала меньше (10 и 6 лет и  4 года), до линии фронта 80 километров, отсутствие какой-либо помощи, и работа без выходных по 12 часов в сутки по обеспечению безопасности движения железнодорожного транспорта.

Мама проработала до ноября 1953 года, после чего уволилась с работы по болезни и находилась на моём иждивении с двумя моими братьями Виктором 1936 года рождения и Николаем 1938 года рождения.

15 мая 1973 года мать умерла от инсульта и похоронена в городе Баку. Она была общительна и гостеприимна, добра и хлебосольна, больше всех любила и баловала младшего сына. У неё было своё охотничье ружьё. Она с удовольствием ходила с отцом на охоту, хорошо стреляла, любила природу, не хотела ни в чём отставать от молодых, совершенно не употребляла алкоголь. Она была беспартийным коммунистом.

Возможно, я слишком подробно остановился на жизненном пути своих родителей, но я хочу, чтобы мои дети и внуки знали, что их предки внесли достойный вклад в строительство лучшей жизни и в защиту интересов Родины.

Я глубоко благодарен своим родителям за воспитание, за жизненный пример семейных отношений, и чту память о них.

Детство

Итак, я родился в благополучной семье, по воспоминаниям мамы, рано утром в пятницу, на день Парижской Коммуны, известив о своём рождении громким криком. При рождении я имел массу 8 фунтов (3276 граммов), рост 19,7 дюйма (50 сантиметров).

Мы жили в бараке при школе. Когда мама была на работе, за мной ухаживала (няньчила) дочь учительницы из соседней комнаты. Девочку звали Нюрой, и ей было лет 8-10. Она училась в разные смены с работой моей мамы.

1932 год в Поволжье был неурожайным, начинался голод. В городе Самарканде жили мамины брат Илья и сестра Александра с семьями. В письмах они писали, что там есть работа и продовольствие. В Самарканде есть улица Судавцова, названная в честь свёкра моей тёти Шуры, видного революционера и красного  командира Митрофана Судовцова.

И вот моё первое восприятие окружающей среды. Я стою в детской кроватке-вольере. Через окно виден снег с проталинами, освещённый ярким солнцем, с крыши капает. Весна. Родители вяжут узлы и пакуют большой фанерный чемодан. Со мной прощается моя нянька Нюра. Это было, по маминым воспоминаниям, в начале апреля 1933 года, когда мне было чуть больше года. О жизни в Самарканде в течение полутора лет воспоминаний не осталось. Таковы свойства памяти.

Второе моё воспоминание раннего детства. Вечер, при керосиновой лампе отец настраивает только что собранный двухламповый радиоприёмник. Лампы на шкатулке засветились, в наушниках свист и треск, еле различимые слова: «…злодейски убит вождь Ленинградского пролетариата Сергей Миронович Киров…». Это было 1  декабря 1934 года, а мне было два года и восемь месяцев. В это время мы жили в казарме на разъезде «148 км» ветки Аткарск-Вольск. С этого дня практически все жители разъезда по вечерам собирались у нас слушать радиопередачи.

Следующий эпизод воспоминаний. Родители – с ружьями, взяли меня на охоту. Раннее утро. Начало осени, листва начала желтеть. Отец и мама идут по посадкам вперёд, а я, чтобы не мешать и не пугать дичь, метрах в десяти сзади. И вдруг я вижу «блин на ножке». Кричу: «Мама, папа, блин!» (Не в том понимании, что в современном жаргоне.) Это, оказалось, был белый гриб-боровик. В это время я научился говорить букву «р», но говорил весьма своеобразно, например, «ррргиб», что означало «гриб». Это была осень 1935 года.

9 мая 1936 года родился мой брат Виктор. На меня были возложены обязанности няньки. С этим связан курьёзный случай: Витя лежал на сундуке и заплакал. Для того, чтобы успокоить его, я к сундуку подставил одноколёсную тачку, колесом на пол, и по тачке – на сундук для оказания помощи брату. Но … колесо покатилось, а с ним и я на тачке с высунутым языком. Ударился подбородком о крышку сундука. В результате язык оказался прокушен. Хорошо, что отсутствовали постоянные зубы, а то мог бы остаться без языка. Долгое время не мог говорить, а шрам на языке остался на всю жизнь. По радио принимали тревожные вести о мятеже в Испании.

Отец, как железнодорожник, имел право один раз в год на бесплатный проезд с семьёй по железной дороге к месту проведения отпуска и обратно. Воспользовавшись этим правом, мы всей семьёй в конце 1937 года поехали в Кронштадт к маминой сестре Евдокии Семёновне, где она работала врачом. Там же жили мои бабушка и дедушка по линии матери. Из Ораниенбаума до Кронштадта ехали на лошади, запряжённой в дровни, по тонкому льду.

Двоюродный брат Борис (1925 года рождения) водил меня в гавань и показывал военные корабли на зимней стоянке. Я запомнил линейный корабль «Марат», так как смог прочесть краткое название корабля. Читал тогда я ещё плохо, но, благодаря занятиям мамы с неграмотными, буквы знал уже все.

Боря подарил мне коньки с ботинками, которые ему уже были малы, а мне … велики. Впервые видел такие коньки. Одел их и, естественно, падал даже дома. Коньками на ботинках так и не смог воспользоваться.

Из Кронштадта мы ехали по льду уже на автобусе.

В начале 1938 года отца перевели работать на станцию Привольская в 14 километрах от города Вольска. Мы получили двухкомнатную квартиру с кухней и электричеством в одноэтажном бараке, в котором жили татары. Моё общение со сверстниками более года происходило на татарском языке.

Летом отец первый раз взял меня на рыбалку на Волгу с ночёвкой. Дорога к Волге километров 6-7 шла под гору и не представляла особого труда для меня. Отец ловил селёдку на перемёт, а я присутствовал и всю ночь кормил комарих. Позже узнал, что кусают только комарихи, а комары наслаждаются нектаром. Обратная дорога, в гору, после бессонной ночи была настоящей каторгой.

19 августа 1938 года родился мой младший брат Николай. Теперь, как сказал отец, в семье появилось «три танкиста, три веселых друга – экипаж машины боевой».

В октябре 1938 года всей семьёй ездили в отпуск в Ялту в гости к маминой сестре Полине Семёновне. Она работала на городской почте и там же жила с семьёй. Здесь я впервые познакомился с морем во время морской экскурсии из Ялты в Ливадию. В Ливадии посетили дворцы. Отец сфотографировал достопримечательности. Гидом нашим был муж моей тёти Иван Иванович Растегаев.

На обратном пути из Ливадии в Ялту море заштормило, была качка, но я не укачался. Отец сказал: «Быть тебе, Юрий, моряком!».

Если мама приобщила меня к чтению (она очень любила читать и хорошо помнила прочитанное), то отец любил заниматься со мной математикой. В шестилетнем возрасте я решал простейшие арифметические задачи. Отец гордился этим перед друзьями. И с тех пор математика, да и все точные науки, мной любимы.

Так получилось, что друзья – сверстники оказались на год старше меня, а я мечтал с ними пойти в школу. И вот наступает долгожданный день, 1 сентября 1939 года – начало занятий в школе. Я с друзьями иду в школу. Им разрешают идти в класс, а мне учительница говорит: «Тебе ещё нет восьми лет и учиться ещё рано. Вот когда исполнится восемь, тогда и приходи». Я стал терпеливо ждать своего восьмилетия, заботясь о своих младших братьях.

Опять поздней осенью 1939 года, после окончания полевых работ, мы семьёй поехали в отпуск, в Кронштадт. Во время пересадки в Москве мы всей семьёй посетили мавзолей Ленина.

В Ораниенбауме у причала стоял легендарный крейсер «Аврора». Его было хорошо видно, когда мы ехали в Кронштадт. Город жил предвоенной жизнью: много патрулей, тревоги, затемнение. Стояли сильные морозы. В Кронштадте мы пробыли мало. Только вернулись домой – началась война с белофиннами. Отец пишет заявление с просьбой отпустить на фронт для защиты Ленинграда, но получает отказ.

18 марта 1940 года мне исполняется восемь лет, я иду в школу к учительнице, которая обещала принять меня, когда мне исполнится восемь лет. Она посмеялась над моей настырностью и разрешила посещать занятия. Хорошо помню свою первую отметку. К моему ужасу она была «единицей» по письму за то, что восклицательный знак в тетради с «тремя косыми» я исполнил, затушевав промежуток между «двумя косыми». Отметка, как сказала учительница, поставлена за шалость.

Учёба давалась мне легко, первый класс я закончил с похвальной грамотой и подарком – книгой о советских полярных лётчиках. Книга не сохранилась, названье забыл.

Маму за общественную работу по ликвидации безграмотности наградили красной косынкой и отрезом ситца на кофту.

Летом 1940 года мы дважды переезжали. Сначала на станцию Филоново (теперь город Новоникольский). Здесь на реке Бузулук я самостоятельно научился плавать. Затем переехали в город Балашов.

Отец отказался от благоустроенной двухкомнатной квартиры в кирпичном доме в пользу своего рабочего, у которого также было три ребёнка, с надеждой получить трёхкомнатную квартиру в строящемся доме. Мы поселились временно в однокомнатной квартире старого дома, сделанного из старых железнодорожных шпал. Было тесно.

Из-за трудности содержания семьи в городских условиях на одну зарплату отца, с материальной помощью родственников была куплена тёлка по кличке Зойка. Она стала нашей кормилицей и спасительницей во время войны.

В 1941 году я без проблем закончил второй класс, получив грамоту и книгу «Бои в Финляндии». У меня была замечательная учительница Екатерина Васильевна Лагоша, гречанка. Позднее у неё же в начальной школе учился и мой брат Виктор.

Война

В ночь на 22 июня 1941 года мы с отцом ходили на Хопёр на рыбалку. Хорошо порыбачили, поймав щуку весом более одного килограмма. Это было последнее совместно с отцом проведённое на отдыхе время.

О начале войны узнали из сообщения по радио после возвращения с рыбалки. Детство закончилось. Начался новый отсчёт времени. Мы стали взрослее, появилось много обязанностей и дел, которые раньше исполняли взрослые мужчины.

В конце августа 1941 года к нам в Балашов приехали эвакуированные из Таллина дедушка Семён Елизарович и двоюродный брат Борис. Они приехали в Таллин из Кронштадта за пять дней до начала войны в связи с переводом дяди Долгова Александра Алексеевича к новому месту службы.

В доме стало ещё теснее.

В конце октября 1941 года приехала к нам в эвакуацию из Ялты моя тётя Полина Семёновна. Она скоро устроилась на работу начальником страхового отдела почты, и получила служебную жилплощадь – комнату на почте, куда перешёл жить и дедушка.

Контроль за учёбой в школе и дома снизился. «Всё для фронта, всё для победы!». Собирали металлолом для строительства танков и самолётов, тёплые вещи, деньги и облигации. Зимой по графику убирали снег с железнодорожных путей.

11 марта 1942 года отец добровольцем ушёл на фронт. 18 марта, как могли, отметили моё десятилетие. Была пшённая каша с молоком и печёная тыква, у взрослых – брага из сахарной свёклы.

После ухода отца на фронт материально стало очень тяжело. Помощь получали только от родителей Бориса из блокадных Ленинграда и Кронштадта. Родители Бориса вернулись из Таллина на пароходе во время эвакуации Таллинской ВМБ.

Дедушка летом из подсобных материалов сделал ручную просорушку для переработки проса в пшено, что позволило значительно расширить ассортимент питания. В школе развернули госпиталь. Из школьников комплектовались агитбригады для работы с ранеными. Я исполнял роль Вали в спектакле «Синенький платочек», читал стихи, писал за раненых письма и так далее.

В связи с приближением фронта копали окопы и траншеи для укрытия от бомбёжек. Во время уборочной собирали колоски и боролись с сусликами.

Для железнодорожников в полосе отчуждения выделялась земля для огородов. Посадка огорода и уборка урожая выполнялись всей большой семьёй, а прополка и полив были детским делом. Сажали всё, что можно было есть: картофель, свёклу, тыквы, просо, подсолнух, огурцы, помидоры, лук, чеснок и для баловства арбузы и дыни. Жили трудно, но дружно. Большую помощь оказывала нам Зойка. Молоко было великолепное, осенью – телятина, а зимой – топливо (кизы). Но были и большие заботы о корме для Зойки: «Молоко на языке коровы!».

С Ленинградского фронта часто получали патриотические письма от отца, это нас вдохновляло. Особенно тяжёлыми для нас были лето и осень 1942 года. Фронт находился в восьмидесяти километрах от Балашова. Со станции отправлялись маршевые части на фронт. Бомбёжки города, особенно железнодорожной станции, были постоянными. На наших глазах сгорел эшелон раненых из-под Сталинграда.

Поздно осенью 1942 года с фронта стали поступать радостные вести о наступлении Красной Армии под Сталинградом. 9 декабря 1942 года умер от туляремии мой дедушка Семён Елизарович.

В январе 1943 года – прорыв блокады Ленинграда, в котором участвовал отец.

После капитуляции фашистов в Сталинграде в Балашове было очень много военнопленных, особенно румын, которые ходили по городу в поисках пищи без конвоя. В марте 1943 года в Балашове я видел фельдмаршала Паулюса с холодным оружием и без конвоя в окружении сопровождавших его немцев.

Зима 1942-1943 годов прошла в тех же заботах, что и прошлая. Обменяли на харчи ружьё мамы, а с отцовским, теперь моим, я ходил стрелять галок и грачей в железнодорожный парк рядом с домом, пока были боеприпасы, хотя по законам военного времени любое оружие должно быть сдано в органы правопорядка.

В апреле 1943 года после досрочного окончания средней школы мобилизовали на фронт двоюродного брата Бориса Долгова.

Своими успехами в школе похвастаться не могу. Кроме хороших отметок по математике, преобладали тройки. Так я закончил начальную школу.

Весной дружно посадили свои огороды. Мы, дети , ухаживали за ними и привлекались для работ в ближайшие колхозы, где из мужчин остались только старики да инвалиды. Осенью собрали рекордный урожай, зима была обеспечена.

В сентябре 1943 года я пошёл в пятый класс, а мой брат Виктор в первый, к моей учительнице. Поздней осенью (была грязь по колено) на станции Балашов останавливался литерный поезд с высоким руководством страны. Я видел Ворошилова К.Е., который «наводил порядок» на местном продпункте. Как позже выяснилось, это ехала наша делегация во главе с   И.В. Сталиным на Тегеранскую конференцию.

Зима 1943-44 годов прошла легче двух предыдущих. Дети стали старше, продовольственное обеспечение – лучше. Через станцию проходило много эшелонов с трофеями. Мы, пацаны, были их нештатными «ревизорами», освоили всё трофейное стрелковое оружие. Имели его в «личной собственности». Склад находился в хлеву над Зойкой. Во время испытаний одного из видов оружия в сарае моего приятеля Гены Клинаева случайно убили телёнка, который был в соседнем сарае. Взрослые о нашем «подвиге» не узнали, всё свалили на военнопленных. Эти похождения не способствовали успешной учёбе, только математика была на высоте.

С фронта от отца продолжали часто приходить хорошие письма. Даже находясь в госпитале после тяжёлого ранения, он писал бодрые письма. Он участвовал в боях за полное освобождение Ленинграда от блокады в составе 2-ой Ударной армии с Ораниенбаумского плацдарма.

Летом 1944 года у Гены Клинаева появился шестиметровый бредень и велосипед (отец у него был в трофейной команде). Мы, трое приятелей-одноклассников (третий – Слава Мохов, позднее коллега академика Андрея Сахарова) с участием 8-10-летних пацанов нашего окружения при первой возможности ходили на озёра (бредень на велосипеде) ловить карасей и щурят. Заботы об огородах и работы в колхозе не снимались. В это время Слава Мохов научил меня играть в шахматы. В школе он учился отлично, а Гена Клинаев лентяйничал и остался на второй год.

В августе я был в Камышине у сестёр отца. Там познакомился с моей двоюродной сестрой Инной. Вспоминаю о походах на бахчу, арбузы камышинские, дыни, арбузный мёд.

В сентябре 1944 года мы получили страшное известие: « 13 августа 1944 года Андрей Николаевич Портнов погиб смертью храбрых …».

Вспомнился двухлетней давности «Завет сыну». Начался новый счёт времени, я стал старшим в семье. На меня легла ответственность за судьбу моих младших братьев. Я хотел бросить школу и пойти учиться в ремесленное училище, чтобы работать и обеспечить маму и братьев (мне уже было двенадцать лет).

Учитель математики Николай Антонович. Радугин в то время организовал в школе бригаду по клейке галош, что меня весьма заинтересовало помимо математики. Главным условием посещения кружка было непременное посещение занятий. Продолжая учёбу в школе, я приобретал ремесло клейки галош. Спасибо Вам, Николай Антонович!

Вести с фронта радовали, близился конец кровавой, разрушительной войны. Новый, 1945 год, я встретил тяжело больным – порок сердца, результат непосильных нагрузок. При уборке урожая я поднимал на железнодорожные платформы мешки с картофелем. Пролежал два месяца. Отстал в школе. В марте пошёл в школу, был освобождён от всех занятий, связанных с физическими нагрузками. Но нашёлся хороший педагог, участник Сталинградской битвы, инвалид войны, наш военрук Николай Зябликов. Он убедил меня, что необходимо не исключение физических нагрузок, а прогрессивное их увеличение – «В движении – жизнь!». Я поверил и победил болезнь.

И вот настал долгожданный день, 9 мая 1945 года! День Победы, день радости и печали. Из шести моих родственников – фронтовиков двое погибли: отец – Портнов Андрей Николаевич и двоюродный брат – Дорожкин Сергей Сергеевич. Вечная им память!

До уборочной на огородах в Балашове мама отправила меня в Камышин к тётям – сёстрам отца Елизавете, Юлии и Марии. Там ещё жили до возвращения из эвакуации дочери моей тёти Надежды – Инна и Лора. Нашей с Инной обязанностью была доставка арбузов с бахчи, расположенной в девяти километрах от дома. И вот мы (мне – 13 лет, а Инне – 14 лет), загрузив в мешки с прорезами для головы по два арбуза (это – 10-12 килограмм), доставляли их домой. Сделать больше одного рейса в день не хватало сил. На бахче арбузов и дынь было вдоволь. В один из походов на бахчу при возвращении мы с Инной попали в грозу с очень сильным ливнем. Укрыться негде, страху натерпелись.

Осенью в «Комсомольской правде» было опубликовано объявление о наборе в Рижское Нахимовское военно-морское училище. Об условиях приёма в училище я попросил узнать моего дядю Долгова Александра Алексеевича, который служил в Кронштадте. В октябре прошла кампания по вступлению в комсомол к 28-ой годовщине 1-го съезда. Меня не приняли по малолетству. Повторился вариант шестилетней давности – «малолеток». Да и успехи в учёбе и поведении не в полной мере соответствовали комсомольцу.

В начале 1946 года от дяди Шуры пришло письмо с разочарованием: в Нахимовское училище принимались сироты в 4-й – 6-й классы. Но в письме содержалась надежда, которая меня зажгла, – это условия приёма в Ленинградское военно-морское подготовительное училище. Надо готовиться к вступительным экзаменам, а они были, как помнится, по всем предметам.

Текущая успеваемость в школе была плохая. К школьным выпускным экзаменам с грехом пополам допустили. Экзамены сдал хорошо. В свидетельстве об окончании 7-го класса было только две тройки: русский и немецкий языки, а математика – пятёрки.

Поступаю  в  ЛВМПУ

Во время сдачи школьных экзаменов через военкомат пришёл вызов в ЛВМПУ. Прошёл медицинскую комиссию, получил проездные документы в военкомате и свидетельство об окончании семи классов – в школе.

С мамой поехали в Ленинград с пересадками в Мичуринске и Москве. Мама сдала меня в приемную комиссию, а сама поехала к сестре в Кронштадт.

Поселили нас, иногородних, на третьем этаже в помещении с двухъярусными койками. Ленинградцы до поступления в училище жили дома. Конкурс был более 20 человек на место. Абитуриентов разбили на потоки. И первый экзамен – медицинская комиссия, которая признала меня не годным для службы в военно-морском флоте из-за увеличенных гланд.

Поехал с печальной вестью в Кронштадт. Там моя тётя Евдокия Семёновна повела меня в военно-морской госпиталь, где в то время пацаны проходили медицинскую комиссию для поступления в Кронштадтскую школу юнг. Получив в госпитале справку о годности к службе в военно-морском флоте, незамедлительно поехал с этой справкой в приёмную комиссию ЛВМПУ, где удивились моей настырности и разрешили сдавать вступительные экзамены.

Запомнился мне один эпизод этого периода. Белая ночь. Кандидаты после трудов праведных крепко спят, уснул и дневальный. Вдруг раздаётся тревожно-строгий голос проверяющего, замполита нашего курса Комиссарова Алексея Исидоровича. Все вскочили с кроватей.

Он рассказал историю, как в одном подразделении так же уснул дневальный. В помещение пробрались диверсанты и вырезали всё подразделение. Этот урок халатности дневального запомнился мне на всю жизнь. Воин – будь бдителен!

Со стороны старших товарищей каких-либо предложений об обмене или изъятии элементов моего обмундирования не поступало, видимо, из-за плачевного его состояния. Кстати, за семь лет моего обучения в Подготии – Первобалтии у меня была только одна утрата – «тренчик» (хлопчатобумажный поясной ремень зелёного цвета), за который при выпуске из училища заплатил в семикратном размере.

Вступительные экзамены я сдал хорошо. Накануне Дня ВМФ был зачислен курсантом Ленинградского военно-морского подготовительного училища, стал подготом. Тем самым я выполнил завет отца, встал на путь защитника Отечества. Это курсантство с выдачей махорки и праздничных «наркомовских» продолжалось до 29-ой  годовщины Октябрьской революции. Затем мы стали воспитанниками (начальство одумалось). У меня сохранилась лечебная книжка того времени, вот данные физического обследования на 27 июля 1946 года: вес – 42 кг, рост – 150 см; партийность – пионер.

Учёба  в  «Подготии»

Началась подготовка к зиме. Многие виды снабжения училища завозились на баржах по реке Фонтанке в район Лермонтовского проспекта. Курсанты (в переводе – квалифицированная универсальная рабочая сила, абсолютно не желающая трудиться) выгружали с этих барж на набережную по сходням на своих плечах огромные грузы и перевозили их на склады училища. В сфере нашего внимания были каменный уголь и дрова, картофель и капуста, мешки с мукой и крупами и многое, многое другое.

В свободное от разгрузочных работ время нас учили азам строевой подготовки. Мы изучали устройство винтовки, уставы гарнизонной и караульной службы. Позднее нас ставили в караулы по охране многочисленных складов училища. Мы были вооружены винтовками, у которых были просверлены казённики – «охраняй материальные ценности голыми  руками».

В конце августа построили нас по ранжиру (по росту) и разбили на четыре роты – восемь взводов (классов). В нашем 141 классе (курс, рота на курсе, взвод) были (перечисляю по памяти):

Андрианов Павел          Ерёмин Анатолий            Портнов Юрий

Асафов Юрий                Запатрин Владимир         Рыбин Владимир

Балаухин Анатолий       Камовников                     Смирнов Альберт

Букин Борис                   Малышев Леонид            Строганов Вилен

Вербловский Георгий   Масленников Евгений     Талызин Юрий

Власов Николай             Маточкин Лев                  Травкин Геннадий

Гаккель Алексей            Петров Борис                    Усыскин Борис

Гущин Владислав          Пиотровский Александр   Чулков Джемс

                                                                                      Яковлев Герман

В соседнем 142 классе учился мой земляк Донзаресков Вася. Между нашими классами разгорелись настоящие сражения с баррикадами из столов и стульев из-за классной доски. На два классных помещения было три доски, «лишняя» доска и была яблоком раздора. В остальном жили дружно. У нас не было различий по национальным и физическим признакам, по уровню общего развития и положению родителей, а были группы по общности интересов, границы которых порой распространялись за пределы класса, роты, курса.

Любовь к математике сдружила меня с Джемсом Чулковым, Лёшей Гаккелем, Владиком Гущиным, а страсть к шахматам – с Борей Букиным и Владиком Гущиным. Увлечение классической борьбой сблизило с Колей Власовым, Женей Масленниковым, Володей Гариным, Колей Калашниковым, Арой Вилупом, Володей Хвощом, Колей Шабановым и другими.

В дополнение к общеобразовательным предметам нас учили военно-морскому делу, которое преподавал капитан Похвалла. Этому предмету я отдал всю жизнь. Мичман Цисевич, боцман царского флота, обучал такелажному делу. Нас учили также танцам, правилам хорошего тона, второму иностранному языку (английский – всем обязательно).

ЛВМПУ, 1947 год. «Ба! Знакомые все лица» … на фоне санчасти.

Первый ряд: Владик Гущин, Юра Фурманов, Жора Вербловский, Виталий Строганов.

Второй ряд: Юра Талызин, Юра Панов, Гена Травкин, Толя Балаухин, Юра Портнов.

Третий ряд: Герман Яковлев, Лёва Маточкин, Женя Масленников.

Я назвал фамилии только двух наставников лишь потому, что в известных мне изданиях о жизни в ЛВМПУ они не упоминались, а именно они, по-моему, в первую очередь привили любовь к флоту. Об отцах – командирах и товарищах – преподавателях тепло и правдиво сказано в книге Володи Брыскина «Тихоокеанский флот». Там красочно описано наше житьё-бытьё в училище.

Наши отцы – командиры и педагоги – воспитатели много внимания уделяли нашему нравственному становлению, организовывали (порой и принудительно) культпоходы в музеи и театры, на выставки и спортивные мероприятия, всячески прививали любовь к флоту, Родине, культуре и искусству.

Большое внимание уделялось физической подготовке. В любое время года, в любую погоду утром была пробежка вокруг квартала, затем зарядка. Вечером – прогулка, а для нерадивых культивировалась пробежка. На этих мероприятиях безраздельно «царствовал» старшина нашей роты, старшина   2 статьи Долозин Гриша.

Я и мои одноклассники, Власов и Масленников, увлеклись классической борьбой. Тренером был заслуженный мастер спорта Епифан Дмитриевич Тарасов, а постоянным наставником – старшина Петров Петя. У меня обнаружилась феноменальная гибкость, появилась кличка «гуттаперчевый мальчик». Постоянным моим соперником был Володя Гарин. Больших успехов в борьбе добились Вилуп (он же и великолепный шахматист), Калашников, Власов и другие.

Первые зимние каникулы провёл в Кронштадте с однокашниками – кронштадтцами Толей Пикалёвым и Сашей Скороходовым. Мы знакомились с историческими местами, кораблями, памятниками.

В феврале 1947 года Подготию посетил начальник ВВМУЗ Герой Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов. Дежурным по нашей   12-й роте был в тот день Иванов Арнольд, дневальными – Смирнов Анатолий и я. Николай Герасимович живо интересовался условиями нашей жизни, учёбой. В конце беседы записал наши фамилии для контроля нашей службы. Это была моя первая встреча с Героем Советского Союза и таким заслуженным флотоводцем.

В марте 1947 года меня приняли в комсомол.

Летняя  практика  и  первый  отпуск

После сдачи экзаменов за 1-й курс (восьмой класс) у нас была практика на форте «Серая лошадь» по программе курса молодого бойца. Разместили нас в одноэтажных деревянных бараках, не в полной мере, мягко говоря, подготовленных для жилья. Коек не было, спали на нарах из берёзовых жердей, покрытых еловым лапником. Окна свободно пропускали в барак кровососов-комарих. Интенданты не успели (?) завезти матрасы, подушки, одеяла.

Мне запомнилась первая ночь: на жердях постелена шинель, она же и укрытие, нет никакой защиты от комаров. А рано утром «Подъём!», пробежка к заливу с туалетными принадлежностями (воды в бараках не было). Там на берегу зарядка, умывание в заливе, возвращение к баракам, тоже бегом, далее по распорядку дня.

Иногда на берегу залива мы видели выброшенные прибоем на осушку гальваноударные мины времён I-й Мировой и Отечественной войн. Это вызывало всеобщий интерес, но благодаря нашим отцам-командирам, подрывов на минах не было.

В лагере мы занимались строевыми приёмами, стрельбой из винтовки, изучением устройства шлюпки, хождением на ней на вёслах и под парусом, изучением английского языка. Я выполнил норматив третьего спортивного разряда по пулевой стрельбе из малокалиберной винтовки. Это был мой первый разряд. И, если выпадала свободная минутка, устремлялись в лес по ягоды. Так нам укрепляли здоровье, развивали силу и выносливость.

Практика кончилась. Получив проездные документы, отпускной билет и продовольственный аттестат, я впервые самостоятельно поехал домой к матери и братьям с пересадками в Москве и Мичуринске. Первым делом с братьями пошли в комендатуру, я встал на учёт и получил направление в продпункт, где я отоварил продаттестат на половину отпуска. Мама устроила семейный «праздник живота» из многообразных продуктов, которые по карточкам не выдавали.

Отпуск пролетел в общении со школьными друзьями, в основном на рыбалке. Помогал на огороде, в заготовке кормов для коровы Зойки. За год вырос на 7 сантиметров и прибавил 9 килограммов веса.

Возвращение из отпуска проходило обязательно через санпропускник, где всё обмундирование прожаривалось в камерах.

Ленинград, лето 1947 года. Инструкция санпропускника

За время нашего отсутствия в училище наш курс пополнился ещё одной ротой: около 100 воспитанников поступили летом 1947 года после окончания 8-го класса средней школы. Какой-либо дискриминации к новым «подготам» с нашей стороны не помню.

Подготия, 223 класс, 1948 год. Слева направо.

1-й ряд: Саша Пиотровский, Юра Талызин, Володя Рыбин, Владик Гущин, Боря Букин, Лёва Маточкин.

2-й ряд: Юра Асафов, Володя Запатрин, Женя Масленников, И.С. Щёголев, (?), Джемс Чулков, Виталий Строганов, Коля Власов.

3-й ряд: Лёша Гаккель, Юра Портнов, Жора Вербловский, Толя Балаухин, Алик Смирнов, Юра Панов, Лёня Колосов, Боря Усыскин, Лёня Малышев, Гена Травкин.

16 октября 1947 года за активную работу в комсомоле в День 25-летия шефства комсомола над ВМФ Ленгорком ВЛКСМ наградил меня романом  Николая Островского «Как закалялась сталь». Эта книга всегда была и есть со мной. В декабре отменили карточки, жить стало легче. В связи с занятиями классической борьбой мне постоянно приходилось контролировать свой вес, поэтому чревоугодничеством я не мог заниматься.

На соревнованиях в честь 30-летия Советской Армии я занял первое место по классической борьбе среди подростков Ленинграда и получил 2-й спортивный разряд по классической борьбе. Но спортивные успехи не способствовали успехам в учёбе, а скорее наоборот, особенно по гуманитарным предметам. Однако 28 марта 1948 года я получил приз от библиотеки Дома офицеров крепости Кронштадт за лучший ответ на вопросы литературной викторины, посвящённой 80-летию со дня рождения Максима Горького. Эта книга «Мать» сохранилась у меня до сих пор.

После окончания подготовительного училища предполагалось поступление либо в строевое училище имени Фрунзе, либо в инженерное имени Дзержинского.

8 апреля 1948 года по решению Советского Правительства на базе Ленинградского военно-морского подготовительного училища было создано закрытое I-е Балтийское высшее военно-морское училище (войсковая часть 62651 – «Врагу пощады не дадим, в/ч шесть, два, шесть, пять, один») по профилю подготовки училища имени Фрунзе. Флот начал строиться, флоту нужны кадры.

Первое  плавание

После экзаменов за второй курс у нас была корабельная практика на шхуне «Надежда», где впервые в море мы – воспитанники были не пассажирами, а соучастниками – мореплавателями. Спасибо нашим наставникам за полученные знания и привитые навыки. До сих пор помню названия многих снастей и, особенно, команды, подаваемые при постановке парусов и управлении ими.

Во время захода на остров Лавенсаари (Мощный) нам организовали встречу с Героями Советского Союза, командирами подводных лодок Калининым М.С. и Травкиным И.В., а на лодки не пустили. При стоянках шхуны мы занимались приборками и дальнейшим освоением 6-весельных ялов, греблей, постановкой парусов и плаванием под парусами.

В отпуске дома было вольготнее с питанием, хлеба было вдоволь. Всевозрастными группами (10-16 лет) человек по десять – двенадцать уходили на реку Хопёр с ночлегом. На реке изготовляли плоты из куги, с них ловили на удочки, а щук – на кружки. Варили уху и сборную из различных круп кашу. Совершали вплавь набеги на бахчи, сплавляя арбузы по течению реки. За год вырос только на три сантиметра, а массы прибавил аж шесть килограммов. Надо будет сгонять вес для сохранения места в своей весовой категории.

Вернулись из отпуска по прежней схеме: санпропускник, медосмотр. Но зато – приятная новость, нам разрешили носить короткую аккуратную причёску. У Макса, нашего парикмахера, прибавилось работы.

Начался третий, заключительный курс «Подготии». В большинстве своём мы, подготы – патриоты, желали продолжить обучение в стенах родного училища, но до этого был ещё год упорной учёбы.

В начале учебного года моя двоюродная сестра в письмах заочно познакомила меня со своими подругами Беззубиковой Герой и Строгальщиковой Милей. Подруги учились в Карелии, в городе Сортавала, в десятом классе школы-интерната, так как их родители работали и жили по лесопунктам, где не было возможности учиться. Надо отдать должное этим подружкам. Все трое закончили школу с серебряными медалями, и вот уже более полувека поддерживают между собой дружественные отношения, хотя и сменили фамилии на соответственно Молчанову, Сысоеву и Портнову. Я выбрал одну из подруг в  спутницы жизни. Об этом до сих пор не жалею.

8 марта 1949 года я во время тренировки повредил коленную чашечку правой ноги. С систематическими тренировками пришлось «завязать». Позднее выступал на различных соревнованиях с целью защиты интересов коллектива.

В начале мая получил пять суток ареста. Дело было так. Во дворе училища в свободное время мы играли в футбол. В результате неудачного удара одного из игроков мяч срезался и разбил окно в рубке дежурного по училищу. Виновник, закрыв голову форменным воротником, удачно уклонился от преследования дежурной службой, а я оказался заложником. Собрали всех рыжих (убийственная логика!) для опознания виновника, но среди рыжих его не оказалось (виновник был стрижен наголо). Тогда мне за укрывательство дежурный по училищу объявил взыскание («ни один проступок не должен оказаться без наказания»).

Иван Сергеевич Щёголев, разобравшись в обстановке и обстоятельствах происшествия, взыскание в исполнение не привёл. В то время я не курил, не пил, в самовольные отлучки не ходил. Это было известно Ивану Сергеевичу. На носу были выпускные экзамены.

С 20 мая мы начали сдавать экзамены на аттестат зрелости. Сдал я эти экзамены со средним баллом чуть больше четырёх.

Ура!  Мы  остаёмся  в  родных  стенах!

30 июня 1949 года мы приняли Присягу и в абсолютном большинстве были зачислены курсантами 1-го Балтийского высшего военно-морского училища. На погончиках якоря стали жёлтыми, а на ленточках золотое тиснение: «Военно-Морские Силы».

В начале июня в Ленинград приехала мама с моими братьями, желающими поступить в Ленинградское военно-морское Нахимовское училище. Получили отказ, так как они не были круглыми сиротами. А сколько было в училище воспитанников – детей высокопоставленных родителей, для нас не было секретом. Мечта братьев не сбылась.

Получив первую получку (125 рублей), денежную компенсацию за продпаёк (целое состояние!), отпускные документы, я вместе со всей семьёй поехал в Балашов, впервые без пересадки в Мичуринске, так как начал ходить поезд Москва – Камышин через Балашов.

Из отпуска я приехал больным, заразившись гепатитом. До 8 октября пролежал в госпитале, пропустив практику и начало учёбы в 133 классе (курс, рота на курсе, взвод в роте). Классное помещение не изменилось, костяк класса остался прежним.

В августе очно познакомился, находясь в госпитале, со своей будущей женой Милей – Людмилой – Люсей Строгальщиковой. Она приезжала в Ленинград на собеседование для поступления в Ленинградский педиатрический институт. Собеседование прошло успешно.

Выписался из госпиталя с предоставлением отдыха при части на 15 суток, который совпал со сдачей нормативов по физической подготовке. Пришлось совмещать приятное с полезным, нагоняя пропущенные занятия. В это время я увлёкся логарифмической линейкой, стал победителем конкурса по решению задач на линейке. Приз – логарифмическая линейка с дарственной надписью.

В конце второго семестра на экзамене по основам марксизма-ленинизма получил двойку. Дело было так. Система раскладки билетов преподавателем была нами разгадана, экзамен был радиофицирован: в манжете – наушник, провода через ботинки контактируются с выводами в ковровой дорожке и далее на микрофон за пределами аудитории. Как вполне успевающий курсант, я шёл в последней, завершающей тройке. Свой билет знал, дополнительной информации и помощи не требовалось.

Выходя из класса после экзамена, Гена Травкин положил на мой стол шпаргалку. Это заметил преподаватель. Отвечать мне пришлось не по билету. Результат – первая и последняя в жизни неудовлетворительная оценка за экзамен. Переэкзаменовка за счёт отпуска.

По-другому складывалась судьба у неуспевающих курсантов, имеющих высокопоставленных родителей. Был у нас такой, сын ЧВС Каспийской флотилии. Он в течение семестра пытался сдать экзамен по физике по главам, но безрезультатно. Он был переведён на второй курс Политического военно-морского училища, где, видимо, раскрылись его «таланты». В 1952 году, когда мы, ещё курсанты третьего курса, занимались после парада на Красной площади, он посетил нас, будучи уже лейтенантом, успешно закончившим Политическое училище. Далее судьба меня с ним не свела.

Ленинград, весна 1950 года.

Тогда я обругал сам себя «обозником»

Практика  на  линкоре

Практика летом 1950 года проходила на Черноморском флоте. Наш класс находился на печально известном линкоре «Новороссийск», бывшем «Джулио Цезаре» итальянской постройки, стоявшем на бочках в Северной бухте Севастополя. Я был расписан на средний ствол кормовой артиллерийской башни (калибр 320 мм), который для исследования лейнера был выгружен и помещён в мастерскую в бухте Голландия. Мы охраняли этот ствол. Одновременно совершенствовали свои навыки в гребле и управлении под парусом на ялах и баркасе, в плавании и нырянии. Погода весьма способствовала этим занятиям. Мы готовились, а затем и участвовали в звёздном заплыве на День Военно-Морского Флота от своих кораблей к Графской пристани.

На линкоре изучали устройство корабля, заполняли корабельную книжку, сдавали зачёты, изучали звёздное небо. И горе было тому курсанту, который не мог назвать ту или иную звезду. Таких нерадивых курсантов укладывали спать на палубе отдельно от прочих, их ждали дополнительные занятия по изучению звёздного неба. Приобретя определенный опыт, считаю, что знание звёздного неба можно использовать во время свиданий, а для астрономических обсерваций необходимо умение пользоваться звёздным глобусом, что исключает возможность промахов при астрономических наблюдениях.

Следует отметить, что экипаж этого корабля отличался в лучшую сторону по сравнению с экипажами других кораблей «парадного» Черноморского флота. Основная часть личного состава состояла из экипажа линкора «Архангельск», прошедшего суровую школу войны на Северном флоте. После возвращения линкора «Архангельск» в Великобританию, экипаж его принял линкор «Новороссийск» в Италии по репарации.

На линкоре присутствовали на стрельбах главного калибра. Это вызвало у меня нелюбовь к артиллерийским кораблям.

Один день был посвящён экскурсии в Балаклаву, где мы посмотрели на стоящие там подводные лодки и встретились с известным подводником Героем Советского Союза Грешиловым М.В.

Вторая часть практики проходила на учебном корабле «Волга», бывшем испанском пароходе «Сан Себастьян Элькано». В трюмах парохода были оборудованы кубрики для размещения курсантов. Практика заключалась в штурманском походе по маршруту Севастополь – Батуми -- Севастополь. Здесь мы приобрели первоначальные навыки в судовождении. Навигация меня заинтересовала и стала моей профессией на всю жизнь.

Запомнилось увольнение в Батуми. Обилие фруктов, впервые увидел и попробовал персики. Всё было бы хорошо, но за фруктовыми палатками     из-под полы торговали чачей (виноградный самогон), которую, не отставая от однокашников, я принял сверх нормы. В результате все фрукты с чачей оказались на газоне, а я пошёл на пляж приводить себя в порядок.

Благополучно вернулись в Севастополь. Командование приняло разумное решение: отпустить не имеющих задолженностей по учёбе курсантов – южан в отпуск из Севастополя. А мне надо ехать с однокашниками – северянами в теплушках в училище для ликвидации двойки по ОМЛ. В итоге потерял две недели отпуска.

Изучаем  службу  на  ТК,  БО  и  ТЩ

1950-51 учебный год прошёл без происшествий. На конкурсе по навигационной прокладке я занял призовое место, за что был награждён комплектом прокладочного инструмента.

Корабельная практика в 1951 году проводилась на разнородных кораблях Северного флота, и опять иностранной постройки. Начиналась практика в губе Долгой Западной на торпедных катерах (ТК) английской и немецкой постройки, а жили на плавбазе торпедных катеров «Пинега» немецкой постройки.

Командовал соединением влюбленный в ТК прославленный катерник, Герой Советского Союза Алексеев В.А. С экипажами катеров у нас завязались дружественные отношения. Мне удалось выйти в море (в Кольский залив) на торпедном катере. Попытки вести навигационную прокладку из-за быстротечности изменения обстановки и незнания театра положительного результата не дали.

Следующим объектом практики были большие охотники (БО) за подводными лодками. Они базировались в Полярном. Эти деревянные судёнышки, водоизмещением всего 33 тонны, были приведены из США во время войны нашим начальником училища Никитиным Б.В.

Между экипажами охотников было развернуто соревнование за лучшее содержание катера, лучшее выполнение того или иного приёма, норматива. Особенно интересно было наблюдать проворачивание оружия и технических средств, когда катерники демонстрировали своё искусство. Обладатели высшего мастерства выполняли приёмы быстрее и красивее.

По соседству базировались подводные лодки. Нам организовали экскурсию на них – это было первое посещение подводной лодки, первого корабля отечественной постройки.

Рядом с подплавом стояли тральщики (ТЩ) американской постройки типа «АМ», куда нас и перевели для продолжения практики. Эта практика включала в себя переход в район боевого траления к северу от острова Колгуев, боевое траление в течение трёх недель и переход в Архангельск.

Нашим тральщиком командовал майор. Дело в том, что он закончил военно-морское училище, служил до войны на флоте, а во время войны был направлен в морскую пехоту и там получил это звание, а переаттестация была возможна с получением очередного воинского звания.

Командир наш был офицером, знающим толк в тралении. Координирование корабля при тралении – чрезвычайно важный элемент работы. Он научил нас удерживать свой тральщик на курсе по горизонтальным углам, измеренным секстаном. Постоянное координирование тральщика на галсах – изнурительное занятие. Дело осложнялось неудовлетворительным содержанием карт на район траления: глубины на картах отличались от измеренных эхолотом на десятки метров, а тралы должны идти на заданном расстоянии от грунта. Приходилось постоянно вести попутный промер глубин эхолотом с нанесением их на кальку. Во время траления преобладал северо-восточный ветер с Карского моря и было очень холодно.

Возвратившись после траления в Архангельск (Соломбалу), не верили глазам своим: по берегам реки люди загорали и купались, а мы ещё не сняли ватники и тулупы.

Наш тральщик входит в Саломбалу. Мы переоделись в форму три первого срока и приготовились к увольнению на берег. С удивлением смотрим на пляжи, полные отдыхающих. Жора Вербловский,  Джемс Чулков, Спартак Чихачёв и я, изображающий курильщика трубки

С тральщиков перегрузились на транспорт «Тулома». Начался завершающий этап практики – неспешный штурманский поход по маршруту Архангельск – Ваенга (Североморск).

Август  1951 года. Практика  закончилась,  возвращаемся  в  Полярный  на  «Туломе»

«Тулома» обладала парадным ходом в 6 узлов и при встречном течении в горле Белого моря вынуждена была встать на якорь, дабы не перемещаться в обратном заданному направлении. В свободное от несения штурманских вахт время увлекались совершенствованием навыков игры в преферанс.

Возвращение с практики и отпуск прошли без запоминающихся событий.

Обретение  специальности

После отпуска нас ждал сюрприз: вводились факультеты и обучение по специальностям: штурманской, артиллерийской и минно-торпедной.

Проблему разделения курсантов по факультетам наши отцы–командиры решили гениально. Право отбора на штурманский факультет    (50 человек) было предоставлено начальнику кафедры навигации, капитану   I ранга Новицкому. Он ещё до I-й Мировой войны, будучи мичманом, прошёл под парусом на баркасе из Кронштадта в Кольский залив вокруг Скандинавии. Меня он взял в число счастливчиков – штурманов как призёра конкурса по навигации. Почерк мой никакой надежды попасть в штурмана не давал, а изменить его, как говорят, нельзя.

Из нашего прежнего класса в штурмана попали Букин Боря, Власов Коля и я. Наш  новый  класс № 312 (курс, факультет, взвод).

Вот его  состав:

Не помню когда, но в наш класс был переведён из мореходного училища Зубарев, ставленник партаппарата, тупой карьерист.

На артиллерийский факультет (100 человек) отбирал соответственно начальник кафедры артиллерии. Отобраны были лучшие курсанты по успеваемости.

Остальные наши однокашники (150 человек) оказались на минно-торпедном факультете.

Реорганизация, как помнится, заняла недели три в начале 1951-52 учебного года. К этому времени общеобразовательная подготовка по программам высшей школы в основном была закончена, началась более интересная специальная подготовка офицеров ВМФ.

Большой  парад

В начале 1952 года перед училищем была поставлена задача: подготовиться и принять участие в майском параде на Красной площади. В состав парадного расчёта был включен и я.

Тренировки в Ленинграде проводились с начала апреля на Кировской площади. От училища до площади совершали пеший переход под духовой оркестр, тем же порядком и обратно. Занимались одиночной подготовкой, подготовкой в составе шеренги и в составе «коробки».

В середине апреля переехали в Москву и разместились в Лихоборах. Тренировки проводились на площади у речного вокзала Химки. Переезд из Лихобор в Химки и обратно – на флотских голубых грузовиках фирмы «Форд». Обедали в ресторане речного вокзала.

Наши отцы-командиры позаботились организовать в свободное от тренировок время наш досуг. Нам удалось побывать во многих театрах и на выставках. Глубокое впечатление оставила выставка подарков И.В. Сталину. Во время «перекуров» между прохождениями на тренировках я пристрастился к курению.

Во время одной из поездок на тренировку в конце апреля мы потеряли нашего одноклассника Юру Немчинова. У него ветром сдуло бескозырку, мы остановили «Форд». Юра выпрыгнул из кузова и попал под мотоцикл. О смерти Юры нам сказали только после парада на Красной площади.

Парад на Красной площади прошёл успешно, хотя во время прохождения нашего училища перед мавзолеем Ленина начинался воздушный парад. Шумы самолётов перекрывали марши тысячетрубного сводного оркестра. На этом параде последний раз присутствовал И.В. Сталин.

Жители и гости столицы тепло встречали нас, участников парада. Было всенародное ликование. После парада было увольнение в праздничную Москву. Далее последовало возвращение в Ленинград, окончание учёбы, экзамены за третий курс и практика на кораблях Северного флота.

Новые  перемены

В начале практики нас познакомили с авиацией флота в Сафонове. Многие из нас (и я в том числе) впервые поднялись в воздух на самолёте. Сделали облёт Кольского залива. Затем нас расписали по кораблям.

Я попал на аварийный эсминец «Ответственный» проекта 30-бис. У него форштевень превратился в гармошку в результате столкновения с крейсером «Чапаев». За время практики выходов в море не было, занимались рутинным делом – подготовкой к сдаче задачи №1 в полном объёме. После практики – отпуск.

Ялта,  1952  год.

С  мамой  и  братьями в  гостях  у Полины  Семёновны

Воспользовавшись приглашением маминой сестры, Полины Семёновны Растегаевой, отпуск с мамой и братьями прекрасно провели в Ялте, в основном на пляже. Это было весьма кстати после практики на Севере. По личному приглашению кинорежиссёра М. Ромма я с братом Виктором снимались в фильме «Корабли штурмуют бастионы» в роли неаполитанцев.

По возвращении в училище из отпуска нас ждала новость: училище стало подводным. Из училища имени Фрунзе к нам перевели десять штурманов и пять минёров. В наш класс пришли Максимов И.А., Прен С.Н., Родионов В.Т., Сковородкин А.А. и Теминдаров Н.А. В училище появилось много новых преподавателей, опытных подводников. Среди  них был     Герой  Советского  Союза  капитан I ранга  Лисин С.П.

Из нас интенсивно стали делать подводников на последнем курсе обучения. Ввели в программу новые дисциплины, увеличили срок обучения. Науки подводные я постигал легко и успешно. В это время сложились хорошие дружественные отношения с Поздняковым Валерой, Золотарёвым Женей, Брагиным Сашей, Комлевым Володей.

Меня назначили помощником командира взвода на 3-й курс. Ограничений с увольнениями в город не было. Мы с друзьями стали частыми гостями в общежитии Педиатрического института на Кантемировской улице, где жила с подругами Люся. Когда были деньги, посещали с подругами театры.

По приглашению тёти, Надежды Николаевны Якиманской, зимний отпуск я провёл в Карелии, в Петрозаводске и его окрестностях, вместе с двоюродной сестрой Инной и её подругой (и уже моей) Людмилой. В Петрозаводске я познакомился с родителями своей будущей жены: Александрой Авенировной и Сергеем Александровичем Строгальщиковыми, замечательными людьми, самозабвенно любящими лес и природу в целом.

Отпуск кончился, начались будни. В нашем классе была создана парторганизация, которую возглавил с подачи политотдела Зубарев В.П.   По-моему, это был единственный курсант в классе, пользующийся таким всеобщим недоверием и неуважением из-за своих карьеристских устремлений.

При собеседовании с И.С. Щёголевым по поводу моего вступления в партию я честно признался, что в одной организации с Зубаревым я добровольно не желаю быть. Позднее, в 1954 году Зубарев, будучи штурманом на подводной лодке 15-й серии в Усть-Двинске, в карьеристских интересах выкрал партбилет у помощника командира подводной лодки, но был изобличён, исключён из партии и уволен в запас. В это время я был членом суда чести младшего офицерского состава.

5 марта 1953 года – траурный день, не стало Иосифа Виссарионовича Сталина. Как жить дальше? «Нас вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил!». От училища на траурные мероприятия едет делегация. В то время я не видел и не знал ни одного человека, кто не скорбел  бы, кто  не  переживал  бы  тяжёлую  утрату. Но  время  лечит.

Досрочный  выпуск

Впереди было множество зачётов, годовых и государственных экзаменов, которые я сдал весьма успешно, кроме государственного экзамена по устройству подводной лодки. До сих пор помню вопрос по билету: «Зарядка аккумуляторной батареи подводной лодки». Я полно ответил на этот вопрос согласно действующих тогда правил ПУАБ, которые предусматривали трёхступенчатую зарядку АБ. Об особенностях зарядки аккумуляторных батарей новейших тогда подводных лодок проектов 611 и 613 нам ничего известно не было из-за их секретности. И вот этот вопрос мне задал один из флотских инженеров-механиков, приглашённый на экзамен.

За этот экзамен я получил четвёрку, и вместо выпуска по первому разряду (Красный диплом) я был выпущен по третьему разряду. В итоге вместо трёх выпускных окладов получил только один оклад. Правда, это не отразилось ни на распределении, ни на дальнейшей службе.

Ещё во время сдачи экзаменов наши отцы-командиры проводили с нами, выпускниками, собеседования для выяснения желаемых мест службы. Имея право выбора (средний балл 4,75), я выбрал подводные лодки Северного флота.

После сдачи последнего экзамена нам объявили, что в связи с большим недокомплектом офицеров-подводников, командование приняло решение о досрочном, без стажировки, выпуске около пятидесяти штурманов и минёров. Я оказался среди этих «досрочников». И.С. Щёголев, узрев в проекте приказа козни командира роты против меня, исправил Северный флот на Балтийский (поближе к тёте, проживающей в Кронштадте). Так иногда  забота  бывает  с  обратным   знаком.

Перед строем на плацу училища был зачитан Приказ Министра Обороны СССР от 21 августа 1953 года о присвоении нам, выпускникам-досрочникам, офицерского звания «лейтенант». Начальник училища контр-адмирал Борис Викторович Никитин вручил нам дипломы, погоны и кортики. На церемонии присутствовал один из первых командиров подводных лодок, ставший Героем Советского Союза за интернациональные действия в Испании, Египко Н.П.

Мы переоделись в офицерскую форму, прошли торжественным маршем перед командованием родного училища и отправились в клуб, где были накрыты столы в честь нашего производства в офицерский корпус флота. После банкета последовал последний ночлег иногородних в кубрике уже без постельных принадлежностей (с училищем рассчитались). Утром получили предписания и другие документы и распрощались с родным училищем, в стенах которого прожили лучшую часть своей жизни, получив путёвку на флот.

За семилетнее пребывание в училище я вырос на 17 сантиметров (достиг длины винтовки Мосина со штыком, 167 см) и более чем в полтора раза увеличил массу (достиг 69 килограммов).

Офицерская  служба  на  подводных  лодках

Первые  шаги

Путь к  месту службы для меня (ПЛ  С-153), моего друга Золотарёва Жени (ПЛ С-154) и Бори Френкеля (ПЛ С-156) по Лермонтовскому проспекту от училища до подплава на  улице  Римского-Корсакова  занял не более получаса. Все трое были назначены командирами рулевых групп на первые три новейшие подводные лодки проекта 613  Сормовской постройки, прибывшие на Балтийский флот для проведения испытаний и освоения новых  лодок  на  Балтийском  флоте. Одновременно со мной на должность командира  торпедной  группы  ПЛ  С-153  был  назначен  наш  однокашник  Алексей  Мартьянов.

Мы представились командиру ПЛ капитану 3 ранга Иванову М.И. и его старшему помощнику капитану 3 ранга Рензаеву Н.Ф. Этого весьма требовательного офицера, а позднее и адмирала, многие наши однокашники встречали на служебном пути на Балтийском, Северном, Тихоокеанском, Черноморском флотах и на Средиземноморской оперативной эскадре.

Представился я также своему непосредственному начальнику, командиру БЧ-1-4 капитан-лейтенанту Скрипникову Г.А. Все мои начальники были участниками войны и имели богатейший служебный и жизненный опыт. В подчинение мне досталась рулевая группа в следующем составе:

–старшина команды рулевых-сигнальщиков, старшина I статьи сверхсрочной  службы  Жданов  (горький  пьяница);

–командир отделения рулевых-сигнальщиков, старшина 2 статьи Холод (здоровяк, шахтёр из Ростова, в рот хмельного не брал, даже полагающееся  на  подводных  лодках  лёгкое  вино);

–рулевые-сигнальщики, матросы Деникин  и  Корнилов (по третьему году  службы),  Махно  и  Юденич  (по  первому  году  службы).

Подбор  фамилий,  как  у  Леонида  Соболева  в  «Капитальном  ремонте»:  вся бывшая контрреволюция во главе с бывшим членом Политбюро.

В те добрые времена у подводников был неписаный закон: лейтенанты поселялись в прочном корпусе подводной лодки до окончания сдачи зачётов на допуск к самостоятельному управлению подразделением по занимаемой должности. Хлопоты по «изготовлению» из нас, вновь назначенных лейтенантов, настоящих подводников взял на себя старпом. Он ежедневно контролировал план нашей подготовки. К 1 октября,  дню перехода в Кронштадт, мы с Мартьяновым были допущены к самостоятельному управлению группами.

А в Кронштадте нас ждал сюрприз – по приказу Министра  Обороны выпускники всех училищ должны закончить курсы командиров взводов. И мы, только что допущенные к самостоятельному управлению группой на подводных  лодках, оказались  в  «академии»  полковника  Голомбека.

Вооружившись винтовкой Мосина, старой знакомой, стали месить грязь на городском стадионе Кронштадта. По окончании обучения мы, шестеро однокашников с подводных лодок 613 проекта, получили любопытный документ – справку в том, что лейтенант Ковалёв Э.А. и с ним пять человек успешно прошли обучение и сдали зачёты на командира взвода. И  так  бывает  в  жизни!

За время пребывания в Кронштадте нам представилась возможность познакомиться с лодками дивизии, как новейшими проекта 615 («зажигалками»), так и лодками довоенной постройки. Поразила роскошью отделка подводной лодки английской постройки для буржуазной Эстонии «Лембит». Быстрому проникновению на лодки дивизии способствовало нахождение  на  них  наших  однокашников.

Боясь потерять допущенных командиров групп после успешного окончания «академии» и учитывая заводские задержки с проведением испытаний, командир подводной лодки отправил нас с Мартьяновым в первый  офицерский  отпуск, как  подводников, на  45 суток  плюс  дорога.

В поезде Ленинград-Москва первый раз еду в купейном вагоне. Рано утром приехал в Москву. На платформе много патрулей. У всех, приехавших в форме офицеров, патрули отбирают отпускные билеты и проездные документы и направляют в комендатуру, где из задержанных формируют команды по 20-25 человек и ставят задачу: привести в порядок форму одежды, погладить брюки, почистить пуговицы. После тщательной проверки формы одежды проводится инструктаж по обеспечению порядка на Красной площади во время открытия мавзолея Ленина-Сталина. Вот только тогда нам стала  известна  причина  нашего  задержания  на  вокзале.

На знакомых мне голубых «Фордах» переезд на Красную площадь, внедрение через 3-5 человек в стоящую уже очередь к мавзолею. После прохождения через мавзолей на «Фордах» возвращаемся в комендатуру, где нам вручают отпускные билеты и (о, сервис!) закомпостированные железнодорожные билеты на ближайший поезд. По опыту тех лет могу заверить, что в очереди за билетами я потерял бы больше времени.

Москва,  1953 год.

В  гостях  у  Валеры  Позднякова

В отпуске форму носил с достоинством, был на встрече выпускников в школе, общался с друзьями и учителями. Народ жил верой в хорошее будущее.

Город  Балашов,  7  ноября  1953  года.  Впервые  в  форме  лейтенанта  среди  родных

Из отпуска вернулся в Кронштадт. В связи с начинающимся ледоставом моя лодка для проведения испытаний перешла в Либаву, и я незамедлительно  еду  туда.

Новый 1954 год встречали всем экипажем в Либаве, на плавбазе «Полярная звезда» –  бывшей царской яхте. Яхта ещё не потеряла всей роскоши своего оборудования и отделки: красное дерево, позолоченная бронза, ковры, кожаные диваны и кресла, рояль, некоторое оборудование кают-компании. И это всё при условии, что после революции на яхте не производилось никакого  ремонта.

Либава,  апрель  1954  года.

Почти  бессменное  дежурство  тогда  не  обременяло

К маю закончили испытания подводной лодки, сдали курсовые задачи и перешли к постоянному месту базирования, в Усть-Двинск.

За образцовое выполнение своих обязанностей при сдаче курсовых задач моему подчинённому, старшине 2 статьи Холоду был предоставлен отпуск в Ригу (увольнение возможно только в пределах гарнизона Усть-Двинска). В установленное время Холод из отпуска не вернулся. Телефонный звонок в комендатуру дал ясный ответ: мой непьющий Холод мертвецки пьян и  находится  в  комендатуре.

Берём с боцманом такси, едем в комендатуру, с трудом загружаем Холода в автомобиль, привозим в Усть-Двинск, разгружаем, раздеваем и помещаем в «раковину» (корыто) умывальника на 10 рожков, отмачиваем и укладываем отдыхать. На следующее утро у протрезвевшего «образца выполнения воинского долга» выяснили, что он «мыкнул тры бутылки пыва, на этикетках которых булы бикы». Стало  понятно:  он  выпил  три  бутылки «зубровки» без закуски. А почему, спрашиваю, ты не пил в море? Ответ: «Так  минэ  стыдно  било  стыльки  пыть!».

Рига   2  мая  1954  года.

После  очередного  дежурства  в  одиночестве  гуляю  по  городу.

Отдыхаю

Встреча  с  А.И.  Маринеско

Летом в Усть-Двинске был на переподготовке легендарный командир подводной лодки «С-13» Маринеско Александр Иванович. Он посетил нашу лодку и изъявил желание, чтобы при переводе ПЛ «С-13» к Рижскому училищу я исполнял обязанности штурмана. К этому времени я был  допущен к самостоятельному управлению БЧ-1-4. Просьба Моринеско А.И. была удовлетворена, но исполнять обязанности штурмана мне не пришлось, так как все операции выполнялись буксирами, управляемыми лоцманом, а я был, скорее всего, вахтенным наблюдателем и исполнителем некоторых мелких поручений, традиционно выполняемых на подводных лодках с ветеранами  на  борту.

В это же время на нашей подводной лодке проходил стажировку выпускник Тихоокеанского ВВМУ Столяров Лев Николаевич, будущий Герой Советского Союза, контр-адмирал, начальник Ленинградского Нахимовского училища. У меня с ним сложились дружеские отношения.

50% личного состава срочной службы были отправлены в отпуск, а офицеры экипажа готовили команды на строящиеся подводные лодки проекта 613.С этими экипажами часто выходили в Рижский залив для отработки различных задач. На одном из выходов в море с нами был бывший старший  помощник  командира  ПЛ  С-13  Ефременков.

На этом выходе отрабатывалась высадка диверсионной группы     через торпедный аппарат лежащей на грунте ПЛ. Группа состояла из четырёх человек во главе со мной. Высадка осуществлялась скрытно на остров Рухну.

Высадку пограничники не обнаружили. Увиделись с ними только на танцах в колхозном клубе. Рыбаки в обмен на мясные консервы снабдили нас в изобилии рыбой. Возвращение на ПЛ в следующую ночь прошло так же скрытно. Следующий после нашего возвращения день был на ПЛ рыбным. У меня сохранилась увольнительная записка: «Лейтенант Портнов Ю.А. и с ним три человека уволены на остров Рухну для выполнения специального задания».

В Риге жила с семьёй моя двоюродная сестра Голубева Вера Александровна. С её помощью я снял комнату для встречи моей мамы с моей Людмилой. Смотрины прошли успешно: мама дала согласие на женитьбу.

Для обеспечения базирования быстро растущих Подводных сил Северного флота группе штурманов 17 ДиПЛ во главе с командиром одной из ПЛ капитаном 2 ранга Гладковым была поставлена задача перевести в губу Ягельную ПБС «Аят». В состав этой перегоночной группы был включён и я. В конце октября эту задачу мы выполнили. На обратном пути в Петрозаводске на вокзале я встретился с родителями Людмилы и попросил руки их дочери. Согласие я получил, и Людмила стала моей невестой.

Борт  ПБС  «Аят», 1954  год.

Переход  с  Балтики  на  Северный  флот вокруг  Скандинавии

Женитьба

В Ленинград я приехал вечером 4 ноября, остановился на ночлег у двоюродной сестры Инны. Она к тому времени вышла замуж за выпускника нашего училища 1954 года Волосова Павла Семёновича. Ему во время практики в 1953 году на Северном флоте повредили и удалили одну почку. После окончания училища он был уволен в запас.

Утром 5 ноября мы с Людмилой начали поход по ЗАГС’ам Ленинграда, решив, что завтракать будем после регистрации брака. Везде получали отказ, так как на это мероприятие по тогдашним законам отводился месяц. Потеряв всякие надежды, голодные, за полчаса до конца рабочего дня, мы оказались на Кировской  площади, где  я  совсем  недавно  маршировал во время подготовки к параду. В  ЗАГС’е Кировского района нашлась добрая душа, которая разрешила написать заявление на регистрацию брака на 6-е ноября.  7 ноября у меня кончалась командировка, а 8 ноября я должен быть на службе в Усть-Двинске.

Ленинград,  1954  год.

Лейтенант  запаса  Волосов  П.С.

6 ноября 1954 года на регистрации были подруги Людмилы и мои друзья Валера Поздняков и Паша Волосов. Выпили шампанского в фабрике-кухне напротив ЗАГС’а, приняли поздравления и добрые пожелания. Меня проводили на поезд в Ригу. Договорились, что свадьба будет в декабре, так как в отпуске я ещё не был и надеялся его использовать ещё в 1954 году.

Но мы предполагаем, а командование располагает. За лето 17 ДиПЛ пополнилась новыми лодками 613 проекта вместо убывших по железной дороге на ТОФ лодок 15 серии. Прибывшими лодками командовали впоследствии известные флотские командиры Кошкин, Мышкин, Сорокин, Юшков. На одной из лодок пришел командиром БЧ-1-4 мой друг–однокашник Саша Брагин. На ПЛ С-153 я наплавал 3084/785 миль.

Балтийское  море,  1954  год.  Подводная  лодка  С-153 возвращается в  базу  после  похода. 

Поворот  на  створы  для  входа  в  гавань

Первое  продвижение  по  службе

29 ноября я был назначен командиром БЧ-1-4 на одну из новых  подводных лодок С-162. Командир ПЛ капитан 2 ранга Юшков В.В., позднее адмирал, умелый воспитатель, вырабатывающий самостоятельность и ответственность  подчинённых  за  принятые  решения.

Командир  подводной  лодки  С-162

 Юшков  В.В. на  ходовом  мостике

В связи с новым назначением обязанности мои расширились, подчиненных прибавилось, появились в прямом подчинении радиотелеграфисты и, косвенно, радиометрист с акустиками. Командиром рулевой группы был назначен наш выпускник 1954 года Тужилкин, знакомый мне ещё по училищу.

Экипаж лодки жил на ПБС «Иртыш», а лодка отшвартована у её борта. Экипаж лодки отрабатывал задачу №1 – подготовка к плаванию. Особых проблем у меня не было, благодаря моему предшественнику, капитан-лейтенанту Рогозянскому: документация заведена и откорректирована, материальная часть новая. Срок сдачи задачи назначен на 21 декабря, затем переход на зимнее базирование в Балтийск.

Доложил командиру о своём семейном положении и планах. В.В. Юшков принял решение: 16 декабря лично проверить готовность боевой части к сдаче задачи и, при положительном исходе, отпустить меня с 17 по 20 декабря в Ленинград на свадьбу. Тут же я телеграфировал всем родным и близким о приглашении на свадьбу на 18 декабря. Все получилось, как нельзя лучше: командир задачу принял, на свадьбу я успел. Правда, не все приглашённые  смогли  приехать  из-за  краткости  времени.

21 декабря успешно демонстрировал перед штабом свои способности командовать БЧ-1-4. Затем переход из Усть-Двинска в Балтийск для отработки  последующих  курсовых  задач.

В Балтийске для личного состава был предоставлен кубрик, а офицеры и  сверхсрочники  жили  в  прочном  корпусе  подводной  лодки.

Новый 1955 год встретили в матросском кубрике всем экипажем. С  3 января меня отпустили в отпуск за 1954 год, который после сдачи Люсей зимней сессии был полностью посвящён свадебному путешествию по маршруту Ленинград-Кронштадт-Петрозаводск-Москва-Балашов-Камышин.

Ленинград,  февраль  1955  года.  Медовый  месяц

Мы навестили родных и друзей, которые не смогли приехать на свадьбу из-за ее скоропалительности. Я познакомился с родственниками жены, а Люся – с моими. Отпуск пролетел быстро. Люся осталась в Ленинграде заканчивать Педиатрический  институт, а я вернулся на свою лодку  в  Балтийск.

В апреле 1955 года я был принят кандидатом в члены КПСС.

До мая экипаж лодки отработал все курсовые задачи, благо их стало меньше, так как было принято решение о снятии с лодок артиллерийских установок. А я сдал на самостоятельное управление подводной лодкой проекта 613. По результатам зимнего периода обучения Командующий 8-м  флотом  объявил  меня  лучшим  штурманом  флота.

Балтийский  флот, 1955  год.

Опять работаю  в  штурманской  рубке.  Постоянно  контролирую  место подводной  лодки в  море

Изучил  артиллерийскую  установку  и  освоил  смежную  специальность.  Но  вскоре  артиллерию  сняли  с  подводных  лодок

Рига,  Усть-Двинск,  1  мая  1955  года.  ПЛ  С-162  стоит у  борта  плавбазы  «Иртыш». 

Личный  состав  построен на   торжественный  подъём  флага

Испытания  РДП.  Нештатная  ситуация

В целях освоения РДП (работа дизеля под водой) на всех флотах были назначены по одной подводной лодке проекта 613 для испытаний на полную автономность продолжительностью 30 суток. То есть лодка не должна всплывать (отдраивать верхний рубочный люк), а запасы воздуха и электроэнергии  пополнять  при  движении  под  РДП.

На Балтийском флоте честь выполнить эту задачу была предоставлена нашей подводной лодке С-162. Провели соответствующую подготовку, загрузили необходимые запасы и вышли на испытания с исправной материальной частью.

Балтийское  море,  лето  1955  года.

Перед  погружением  стараюсь  точнее  определить  место  по  береговым  объектам

При занятии района испытаний в северной части Балтийского моря отрабатывался маневр «Срочное погружение». И, о ужас! Трюмный старшина 2 статьи Троян В.И. опустил антенну радиопеленгатора «Рамку» с присоединённым кабелем, случайно не открыв предварительно лючок  шахты. В результате – кабель порван. Единственное средство для  определения места в открытом  море – радиопеленгатор  РПН-47 выведен      из строя. Этот подводник с образованием 5 классов имел великолепные способности по заместительству, так как владел многими смежными  специальностями. Он  заменял на выходах в море штурманского электрика, а при стоянке на якоре, ради куража, измерял секстаном высоты светил и решал  астрономические  задачи. Но вот случилось непоправимое.

Мастерство штурманского электрика, старшины 1 статьи Степанова Гарника Сагамоновича (он был старше меня на 5 лет) и радистов не позволило восстановить кабель для целей пеленгования.

Определение долготы места подводной лодки я решил без особого труда во время восхода и захода Солнца и других светил. Широту места пришлось определять методом опроса «местных жителей». По данным разведсводки по северной кромке района испытаний дважды в сутки пролетал самолёт рейсом Стокгольм-Хельсинки и, зная время полёта и высоту, находились в районе, благоприятном для наблюдения самолёта. Эти наблюдения позволяли нам не нарушать территориальные воды Швеции и Финляндии. Контролем правильности определения широты и долготы места подводной лодки были замеры глубины места эхолотом. Такие «обсервации» позволили  выполнить  поставленную  перед  нашей  ПЛ  задачу.

Обеспечиваю  безопасный  переход  в  базу  после    испытаний  РДП

На других флотах эту задачу не выполнила ни одна подводная лодка. Экипаж ПЛ Черноморского флота получил отравление угарным газом, и ПЛ была вынуждена всплыть досрочно. А лодки СФ и ТОФ всплыли из-за неблагоприятных гидрометеорологических условий.

За успешное выполнение задания по испытанию РДП на полную автономность экипажу нашей ПЛ был предоставлен трехсуточный отпуск, за время которого мы должны были выгрузить боевые и погрузить практические торпеды, пополнить запасы продовольствия и регенерации, помыться в бане, почистить ржавчину и покрасить надстройку и ограждение рубки, отдохнуть и, конечно, провести пропущенные за время выхода в море политические занятия. Не более того!

Но тем не менее, я смог съездить в Ригу и навестить Люсю, получившую распределение на должность врача детского сада. Она жила у моей  двоюродной  сестры  Веры.

После погрузо-перегрузочных работ наша лодка вышла на летний сбор-поход 17 ДиПЛ, выполнила поставленные задачи, вернулась в Усть-Двинск, выгрузила торпеды и пошла в Кронштадт для докового ремонта. Не успели мы обосноваться в Кронштадтском сухом доке с проживанием на рядом стоящем крейсере, как меня командировали в Таллин для участия в     работе Госкомиссии по приёмке от промышленности подводной лодки С-192 проекта 613. Командир ПЛ капитан 3 ранга Жержинский, а все остальные десять офицеров были в одном звании – лейтенант. Командир был самодуром, что влияло на экипаж и, прежде всего, на офицеров. Дружбы подводной и взаимопонимания на лодке не было. Испытания лодки проводились на полигонах Таллинской ВМБ. Из-за слабой сдаточной базы в Копли  испытания  затянулись на 3 месяца, до конца ноября.

А тем временем, в конце августа месяца Люся ушла в декретный отпуск  и  уехала  к  родителям  в  Петрозаводск.

28 октября я получил телеграмму о рождении сына Андрея. В связи с неисправностью кабельной мерной линии (рыбаки повредили кабели), Председатель Госкомиссии отпустил меня в Петрозаводск, куда приехал в день выписки из роддома молодой мамы с сыном. Цветы нашёл только в оранжерее. С трудом получил разрешение их срезать. Встреча у роддома была с цветами. Обмыли ножки сыну, а на следующее утро, не осознав себя отцом, я двинулся в обратный путь в Таллинн для завершения испытаний подводной лодки. Это была вторая подводная лодка, в испытаниях которой я принимал участие. Тем временем моя ПЛ  С-162 закончила доковый ремонт и вернулась в Усть-Двинск. На ПЛ  С-162 я наплавал 1870/1113 миль.

На  штурманских  классах

В Усть-Двинске меня ждал приказ Главкома ВМФ о направлении меня на Высшие специальные офицерские классы подводного плавания при родном училище. Вот наш класс штурманов:

Абеленцев Н.                 Бурсевич А.П.                       Комлев В.Ф.

Арно Г.Р.                        Золотарёв Е.Н.                      Петренко Г.

Берман Ю.М.                 Иванов В.                              Портнов Ю.А.

Брагин А.И.                    Кириллов М.М.                    Трофимов В.

Из двенадцати семь однокашников! Пятеро в 1953 году  закончили 412-й класс, двое – 411-й. А с Бурсевичем А.П. я был знаком ещё по Либаве, где он служил на головной подводной лодке проекта 611. При этом трое были моими друзьями ещё по училищу. Класс был дружный, преподаватели знакомые, учёба легка и продуктивна. Хотя класс наш был штурманский, но много уделялось внимания торпедным стрельбам под руководством капитана 1 ранга Лонциха.

Во второй половине обучения начальником ВСОК ПП был известный  подводник  Герой Советского Союза капитан 1 ранга Стариков В.Г.,  весьма требовательный офицер, ежедневно проводивший тщательный утренний осмотр офицеров. Позднее он стал начальником Тихоокеанского ВВМУ, вице-адмиралом.

Для нас, слушателей, был открыт широкий доступ к документам по боевым действиям подводных лодок во время Отечественной войны, изучением  которых  мы  в  основном  занимались  на  самоподготовке.

Всё свободное время до Нового года я занимался поисками жилья на Малковом переулке. Перед Новым годом в районе площади Репина на улице Войтика я снял полуподвальную комнату 2х7 метров с печным отоплением. С физической подготовкой вопрос был решён: заготовка, распилка и колка дров. Перед  Новым  годом  встретил  СЕМЬЮ.

Новый 1956 год встретили у Волосовых.  Все пожелали друг другу счастья, доброго  здоровья  и  всяческих  благ.

Следует отметить, что в 1955 году в последний раз проводилась подписка на заём развития народного хозяйства. Подписывались, как правило, на 200% денежного содержания (оклад, воинское звание, подводная надбавка, морское денежное довольствие и, сейчас мало кому известное, за прислугу). Слушатели получали только должностной оклад и оклад по воинскому званию, а удержания проводились с прежнего денежного содержания. В те времена с нас взыскивали подоходный налог и налог с холостяков (или малодетных).

Люся не имела прописки, поэтому работать не могла. В материальном отношении жили тяжело, так как кроме удержаний, оплаты за жильё и топливо, оказывали помощь маме и братьям. Тем не менее, жили дружно и весело, с надеждой на лучшее будущее. Принимали гостей, сами ходили в гости.

Павловск,  лето  1956  года. Счастливое  время

Приезжал в отпуск Валера Поздняков с семьей. Он уже был старшим помощником командира ПЛ проекта 613 на ЧФ. Приезжали наши родственники из Ялты и Балашова. Рос сын, создающий проблемы своим неспокойным  характером,  особенно  по  ночам.

Усвоение программы подготовки шло успешно, а готовили нас на должности  флагманских  штурманов  соединений  подводных  лодок.

В мае в моей жизни произошло два важных события: меня приняли в члены КПСС и присвоили после третьего представления воинское звание «старший лейтенант». А тем временем некоторых из нас, слушателей, замучили медицинскими комиссиями и собеседованиями с симпатичным капитан-лейтенантом  Блажиным.

 Обучение закончено, но вместо стажировки на соединениях подводных лодок, нас – штурманов, посылают на учебный парусный корабль «Седов». Командиром УПК был  капитан 2 ранга Митрофанов. Кроме нас, штурманов-слушателей, на борту УПК были курсанты. Старшим на борту был контр-адмирал Колчин. Помогали нам в совершенствовании астрономической и навигационной подготовки преподаватели Верещагин, Горбунов,  Ковалев,  Корниенко.

Атлантический  океан,  лето  1956  года.

Учебный  парусный  корабль «Седов».

Справа налево. Первый ряд: преподаватели Вершинин,  Горбунов  Н.Ф.,  Корниенко  В.К.,  старший  на  борту  контр-адмирал  Колчин,  командир  УПК  Митрофанов,  стажёры  Брагин  А.И.,  Арно  Г.Р.

Второй ряд: стажёры Золотарёв  Е.Н.,  Иванов  В.,  Трофимов  В.,  Кириллов  М.М.,  Петренко  Г.,  Комлев  В.Ф.,  Ковалёв,  Портнов  Ю.А.,  Бурсевич  А.П.,  Берман  Ю.М.,  Абеленцев  Н.,    ?

Наш маршрут: Ленинград – Балтийское море – пролив Зунд – пролив Каттегат – пролив Скагеррак – Северное море – пролив Па-де-Кале – пролив Ла-Манш – Атлантический океан до параллели Гибралтара – Фарерские острова – Норвежское море – Баренцово море – Кольский залив.

Я был расписан дублёром командира фок-мачты. В моё заведование входил свинарник, служивший для обеспечения команды свежим мясом во время плавания, так  как  плавание было длительным: июнь-июль 1956 года.

Во время переходов на нас – стажёров возлагалось несение штурманских вахт и выполнение различных обязанностей по корабельным расписаниям.

Наш дружный коллектив быстро разбился на четвёрки по интересам, из которых одна (Абленцев, Бурсевич, Иванов и Трофимов) занималась кораблевождением, вторая (Брагин, Золотарёв, Комлев и Портнов) – преферансом, а третья  (Арно, Берман, Кириллов и Петренко) – по своему усмотрению.

УПК  «Седов». 

Меня  «затянуло!»

Саша  Брагин  проявляет повышенную  бдительность…

Юра  Берман  открыл  новый  метод  определения  места  судна  в  океане:

– не  выходя  из  каюты!

Арно  «уединился»!

Погода благоприятствовала нашему плаванию, мы хорошо загорели, окрепли. Новинкой для нас был КПИ-3 – приёмоиндикатор импульсных радионавигационных систем «Лоран-А». С удовольствием освоили его. Больным местом в этом походе было питание. Пищу коки готовили однообразно и безобразно, особенно блюда из моего «заведения» (свинарника).

УПК  «Седов».

Володя  Комлев,  Юра  Берман  и  Саша  Брагин в  «свободное»  от  вахты  время

Муня  Кириллов  в  чалме  похож на  махараджа

Позирую  на  корме,  подальше  от  своего  «заведования»

Святым делом для нас были астрономические обсервации во время вечерних и утренних сумерек. Эти занятия ещё раз убедили меня, что запоминание названий созвездий и звёзд способствует не только лирической беседе во время утренней и вечерней зорьки на рыбалке при отсутствии клёва или при свиданиях с девушками при отсутствии облачности. А я был женат.

Штурману необходим звёздный глобус и умение грамотно им пользоваться, что неоднократно и подтвердила моя дальнейшая практическая деятельность. Наш  путь  на  УПК «Седов»  составил  5370  миль.

УПК «Седов»,  июль 1956 года.

Снимок  на  память  о  незабываемом  плавании

Участники похода на УПК приказом Министра Обороны СССР были награждены недавно  введённым  знаком  «За  дальний  поход».

Время шло, задачи выполнялись, а Юру Бермана ждала невеста. Мы готовили подарки на свадьбу. Особенно помог нам в этом Мурманск. Там в гастрономе мы купили новобрачным общий подарок: полную «батарею» водки от четверти ведра (3 литра) до «мерзавчика» (0,1 литра).  Такого разнообразия расфасовки водки я больше не встречал. Дружно приехали в Ленинград, не нарушив целостности «батареи». Отпраздновали свадьбу Ю.М. Бермана и приступили к сдаче экзаменов. В свободное время при благоприятной погоде с семьями выезжали в пригороды Ленинграда, знакомились  с  парками,  дворцами  и  музеями.

В середине сентября был выпуск ВСОК ПП.  Все получили назначения на действующий флот, а я с Женей Золотарёвым – в распоряжение ГК ВМФ.

Было больно слышать, что наш друг, великолепный штурман Володя Комлев, уволен в запас. А причина банальная, времена хрущёвские. Перед походом на УПК «Седов» Володя Комлев и Женя Золотарёв (оба тогда еще холостяки) возвратились из Петергофа. На Балтийском вокзале патруль признал Володю нетрезвым, сделал замечание. На этом, казалось, дело и кончилось. Но по прошествии трёх месяцев такой печальный результат – увольнение в запас.

Назначен  на  атомную  подводную  лодку

Отгуляли отпуск и вернулись в Ленинград. Мы четверо: – штурмана Золотарёв и я, минёры – Ерин Никита и Ковалёв Эрик (наш однокашник, переведённый в 1952 году из училища имени  Фрунзе)  получили назначение в Молотовск (позднее  Северодвинск), в 150-й отдельный дивизион опытовых подводных лодок.

В Молотовск добрались мы поздно вечером. У двери с электрическим звонком  встретил нас «строгий» дежурный по дивизиону Каширский Володя  (выпускник  нашего  училища 1952 года).  Он  был  в пижаме… После тщательной проверки наших документов  высочайше позволил вступить на суверенную территорию.  Дивизион был центрального подчинения, то есть подчинялся  непосредственно  Главнокомандующему  ВМФ.

Командир дивизиона  капитан 2 ранга Сорокин Анатолий Иванович, знакомый мне ещё по Усть-Двинску, позднее стал  Героем Советского Союза, вице-адмиралом. Исполняющий обязанности начальника штаба дивизиона,  капитан 2 ранга Моисеев И.И., после нашего представления сообщил о наших должностях на атомных (!) подводных лодках.

Я был назначен командиром штурманской боевой части атомной  подводной лодки К-14. Пока оформлялись соответствующие документы по допуску, нам предписывалось сдать устройство подводной лодки проекта 611,  видимо, для тренировки памяти.  Желающим  предложили  поступить в вечерний  университет  марксизма-ленинизма.

На территории дивизиона (этаж в казарме) располагались офицеры штурманской, минно-торпедной и радиотехнической специальностей.  Повседневное руководство этим коллективом выполнял старший помощник командира АПЛ К-8 капитан-лейтенант Голубев Д.Н. (позднее – Герой Советского Союза).

В это время на стапеле цеха № 42  завода  находились в  постройке  две  атомные  подводные лодки: К-3 (опытовая АПЛ проекта 627) и К-5 (головная АПЛ проекта 627-А).

Заместителем командира дивизиона по политической части был капитан 2 ранга Коньков, обладавший уникальной способностью путать фамилии.  Эту «болезнь» мы назвали «коньковщина».

В университете марксизма-ленинизма учились в основном офицеры без высшего образования. Программа подготовки в нём была укороченной программой высшего училища. Поэтому в дни занятий в университет шёл назначенный от нашего коллектива «дежурный», а коллектив тем временем  «отдыхал»  в  богоугодном  заведении – в  ресторане               «У Эдельмана».

Непременным гостем  этого  заведения  был наш замполит Коньков. Обычным нашим заказом, в зависимости от финансовых возможностей, было «Папа с мамой» или «Мама с папой».  В первом варианте в графин заправлялось две бутылки водки и одна бутылка «Вишневой» или «Облепиховой» наливки,  во втором – наоборот. А на  закуску – отварная картошка  с  неразделанной  селёдкой!

Однажды подходит к нашему столу Коньков и, обращаясь к Чурилину, говорит: «Что-то, Золотарёв, я Вас часто здесь вижу!» Ответ: «Я не Золотарёв, я – Чурилин!». Коньков: «Все равно, Золотарёв, ответьте». Чурилин: «Я  Вас, товарищ  капитан  2  ранга, вижу  здесь  каждый  раз».

Чтобы закончить о «коньковщине», расскажу о случае на зачёте в университете. Преподаватель задал аудитории вопрос. На него пожелал ответить мой друг Женя Золотарёв. Ответил отлично, о чём преподаватель объявил, и спросил фамилию отвечающего. Женя ответил: «Старший лейтенант  ПОРТНОВ».  Это  было  верхом  «коньковщины»!

Началась интенсивная подготовка экипажей и сдаточной команды опытовой подводной лодки 627 проекта. Система подготовки была проста по организации и трудоёмка для руководителя занятий. Я тоже был  руководителем  занятий  не  только  по  своему  заведованию. Руководителям занятий, вменялось в обязанность ежедневно в первом отделе цеха № 42 готовиться к проведению занятий без права делать какие-либо записи, а вечером, после рабочего дня, проводить занятия с личным составом и сдаточной командой по устройству подводной лодки. Таким образом, я стал специалистом по общекорабельным системам: воздуха высокого давления, дифферентовки, гидравлики, рулевым устройствам, главного и вспомогательного  балласта.

Посещая завод, наблюдали акты вандализма, когда два практически готовых крейсера были пущены на слом по указанию «землепашца» Хрущёва. Резались совершенно новые турбины, многое другое оборудование и вооружение, которое могло быть использовано по другому назначению,  по-разумному. Сердце обливалось кровью при виде ужасных картин  умышленного  разрушения  только  что  построенных  кораблей.

Картины  быта  подводников–атомщиков

Особое отношение и забота о подводниках–атомщиках заключались в том, что для нас строился жилой дом из расчёта по одной комнате на  семью в трёхкомнатных и четырёхкомнатных квартирах. Так как лодки были строящимися,  на  нас  не  распространялись  льготы  подводников.

В начале декабря 1956 года наш дом вступил в строй. Семейные получили по комнате, холостяки – койку в общежитии в том же доме. Оборудовали помещения КЭЧевской мебелью и стали ждать семьи. Надо сказать, что я впервые, на четвёртом году службы в офицерском звании, получил жилплощадь для семьи. С вводом дома в строй из Обнинска приехали остальные члены экипажей подводных лодок К-3 (позднее  «Ленинский комсомол»)  и  К-5.

В день второй годовщины нашей свадьбы Люся преподнесла мне подарок:  уволилась  с  работы  в  Петрозаводске  и  приехала  в  Молотовск.

Новый, 1957 год, встречали дружной семьёй в холле четырёх-комнатной квартиры. Завязывалась семейная дружба Каширских, Портновых, Косыревых, Лодяковых, Золотарёвых, Ериных, которая сохранилась на всю жизнь.

Облюбованным местом встреч дома была, естественно, кухня. Для освобождения кухни от жён и детей мужское население квартиры посылало, как правило, меня. Это поручение я выполнял весьма оригинально: брал стакан, наливал в него рыбий жир (он тогда был так же доступен, как крабы, тресковая печень и лещ в томате) и спокойно, на глазах у «челяди», выпивал.  Кухня  мгновенно  была  свободна  для  мужских  разговоров.

В феврале 1957 года был на стажировке в Полярном на ПЛ проекта 613. Пришёлся кстати, так как лодка отрабатывала задачу № 2, а штатного штурмана  не  было. Поштурманил  с  удовольствием  и  вдоволь.

В один из свободных от выхода в море дней навестил в губе Ягельной Валеру Позднякова. Он на своей лодке в должности старпома переместился по  внутренним  водным  путям  с  Черноморского  флота  на  Северный.

Командовал формирующейся бригадой легендарный командир подводной лодки К-21 периода войны Герой Советского Союза капитан 1 ранга Лунин Н.А. Штаб бригады и экипажи подводных лодок размещались на ПБС «Аят», знакомой мне по её перебазированию с Балтийского моря на Северный флот. Валера, как хранитель «жидкой валюты», и я для  компании  были приглашены к Лунину Н.А. на вечер воспоминаний, который затянулся далеко  за  полночь.

Возвращаясь со стажировки, я заехал в Петрозаводск за сыном Андреем и к 8 марта был дома. Тем временем Люся устроилась работать врачом  в  детский  сад, куда  определили  и  сына. Жить  стало  веселее.

Молотовск (Северодвинск), лето  1957  года.

 Однокашник Эрик  Александрович  Ковалёв  и  я  у  подъезда нового  дома.

 Как  молоды  мы  были!

В один из погожих воскресных вечеров у нас во дворе играли в волейбол. Из-за своих  неважных игровых навыков в этой игре мне часто приходилось быть судьёй игры с правом набора очередной команды. Набрав команду, я сказал, что в команде будут играть три моих жены: Людмила, Тося  Косырева и Эля Ерина и мои друзья Гриша Косырев и Никита Ерин. Сыграли,  проиграли  в  очередной  раз, но  на  этом  дело  не  кончилось.

На следующий день, в понедельник утром, меня вызвал начальник политотдела бригады Курносов и  потребовал письменно изложить обстоятельства моего троежёнства. Зная его моральные устои, я ответил, что  его этот вопрос должен волновать в первую очередь. Вопрос моего    «троежёнства» пришлось решать на уровне  начальника штаба бригады А. Киртока. Он был человеком со здоровым чувством юмора и всё понял. Вот как  оперативно  работали  «стукачи».

В августе мы были в отпуске в Камышине, там же в это время была  семья Волосовых. Оставив детей на  попечение мамы, молодёжь самолётом отправилась в Сталинград. Мы побывали на экскурсии по Волго-Донскому  судоходному каналу, в начале которого стоял громадный памятник Сталину.

Были на Мамаевом кургане, у дома Павлова. Город строился, но было ещё очень много разрушений. Обратный путь в Камышин совершили на теплоходе. Все четверо поездкой остались довольны.

В конце 1957 года  мама получила в  Балашове двухкомнатную квартиру с центральным отоплением и санузлом. В декабре братья женились на девушках, которые были родными сёстрами, и приехали к нам в Молотовск в свадебное путешествие. Братья – железнодорожники, билеты бесплатные. Отпраздновали, как могли, свадьбы, были рады встрече. Витя уже отслужил срочную  службу  в  Германии, а  Коле  предстояла  служба  в  армии.

Участие  в  испытаниях  новейших  ПЛ

9 августа 1957 года в обстановке большой секретности и маскировки была спущена на воду опытовая  подводная лодка К-3 – первенец  атомного  подводного флота. 9 сентября была заложена серийная атомная подводная лодка К-8 проекта 627А, на которой предстояло мне больше всего служить штурманом.

Осенью 1957 года я участвовал в работе Госкомиссии по приёмке      от промышленности первых ракетных дизель-электрических  подводных лодок Б-79 проекта 611АВ и К-96 проекта 629. Командирами  этих подводных ракетоносцев были будущие адмиралы и Герои Советского Союза Коробов В.К. и Матушкин Л.А. Возглавлял Госкомиссию Герой Советского Союза вице-адмирал Холостяков Г.Н.

Это было моё участие в приёмке от промышленности третьей и  четвёртой по моему счёту подводной лодки. Опыт испытателя накапливался. За  время  испытаний  ПЛ  Б-79  я наплавал  1916/137  миль.

При испытаниях торпедных аппаратов мне приходилось выходить в Двинский залив на торпедовозе с флагманским минёром бригады капитаном 2 ранга Пуссе. У него было самодельное орудие – утятница второго калибра,  в которое заряжали 200 граммов (!) дроби. Наведение на стаю уток производилось изменением курса торпедовоза. После  выстрела сбор дичи осуществляли гребцы шлюпки, спущенной с торпедовоза. Вот такие в те времена  проводились  «эксперименты».

В начале 1958 года мы с женой впервые проводили организованный отпуск в филиале Тарховского санатория с раздельным проживанием в многоместных  палатах.

На  первой  атомной

В феврале 1958 года в дивизионе произошла передвижка офицеров: вместо убывших по состоянию здоровья из экипажа АПЛ  К-3 были назначены офицеры с последующих экипажей. В результате перестановки я оказался  на  АПЛ  К-8  вместо  Жени  Золотарёва, убывшего  на  АПЛ  К-3.

Всю зиму на АПЛ  К-3 проводились заводские испытания ГЭУ с подачей  пара от ошвартованного рядом СКРа. К проведению испытаний привлекались офицеры последующих экипажей, в том числе и я. Экипаж  АПЛ  К-3 жил на  плавбазе «В. Егоров». Мы, приходящие, переодевались в  спецодежду  в  каютах  своих  товарищей.

Однажды я переодевался у Миши Лодякова. Михаил Яковлевич очень любил форму одежды и носил её с шиком: всё у него поглажено, всё начищено, всё блестит и сверкает. Он раньше меня убыл на лодку. Я решил  над ним подшутить. На столе лежало свежее постельное бельё. Пуговицы от наволочки я пришил к рукавам его кителя, а пуговицы от кителя убрал в стол. Переодевшись, спокойно пошёл выполнять свой план. Минут за 15 до обеда я пришёл переодеться в обычную  форму. Пуговицы на ширинке моих брюк не застёгиваются и блестят золотом якорей! Родных брючных пуговиц я не нашёл. Пришлось отказаться от обеда. Пришёл из кают-компании мой благоухающий и улыбающийся друг в белоснежной рубашке и тужурке. Его сопровождали хихикающие товарищи. Вот такие и не только такие шуточки красили  нашу  повседневную  жизнь.

Стоит вспомнить о снабжении продуктами питания. Стол в кают- компании на плавбазе ломился от яств: свежие фрукты, молоко и молочные продукты, свежие и консервированные овощи, рыбные и мясные деликатесы, вино  и  шоколад.

Накануне Дня Победы комдив капитан 1 ранга Сорокин А.И. вручил мне погоны капитан-лейтенанта. В середине мая я закончил вечерний университет марксизма-ленинизма.

Летом 1958 года командование 339-й отдельной бригады строящихся  и ремонтирующихся подводных лодок (ОБСРПЛ) организовало штурманский поход  на  ГКС-18  по  районам  испытаний  будущих  атомных  ПЛ.

Этот поход позволил практически освоить театр и приобрести навыки в организации взаимодействия с береговыми средствами обеспечения испытаний. За  время  этого  похода  на  ГКС-18  мы  наплавали  520 миль.

Белое  море,  ,лето  1958 года. Борт  ГКС-18.

Изучаем  район  предстоящих  испытаний  атомных  подводных  лодок

Иногда  высаживались  на  берег  Белого  моря  для  ознакомления  с  береговыми  пунктами  наблюдений  за  испытаниями  АПЛ.

Слева  направо: Малышок, Портнов, Золотарёв

27 июля командир 339-й ОБСРПЛ контр-адмирал Цветко вручил мне юбилейную медаль «40 лет Вооруженных Сил СССР».

Учитывая напряженность работы штурмана на первом выходе в море АПЛ К-3, командование приняло решение для обеспечения проведения ходовых испытаний включить в состав экипажа К-3 командиров БЧ-1 АПЛ К-5  Первушина Г.С.  и  АПЛ  К-8  Портнова Ю.А.

Об условиях и обстановке проведения испытаний АПЛ К-3 достаточно полно и правдиво сказано в книге «Атомная подводная эпопея». Авторы: контр-адмирал  Герой Советского Союза Осипенко Л.Г., контр-адмирал Герой Советского Союза Жильцов Л.М., контр-адмирал       Мормуль  Н.Г.  (Издательство  АО «Бургас», Москва 1994 год).

Через 35 лет, в 1993 году, действия всего экипажа АПЛ К-3 были оценены, как действия в подразделениях особого риска, и всему экипажу, кто был жив и кого удалось найти, были выданы удостоверения «Ветеран подразделений  особого  риска».

Экипаж состоял из великолепных специалистов, собранных со всех флотов, с подводных лодок и надводных кораблей. Из них трое (Осипенко Л.Г., Жильцов Л.М. и Тимофеев Р.А.) стали Героями Советского Союза и многие (Осипенко Л.Г., Жильцов Л.М., Акулов Б.П., Рудаков В.А.,    Мормуль  Н.Г.  и  другие)  стали  адмиралами.

Это была моя пятая и первая атомная подводная лодка, в испытаниях которой я принимал участие. За мои действия я был представлен к награждению орденом «Красная звезда». Но нашлись более нуждающиеся – комсомолец из политотдела 339-й ОБСРПЛ, который не имел даже пропуска на завод. Начальник политотдела вспомнил моё «троежёнство». Он позднее в Кронштадте был исключён из партии и уволен в запас за растление малолетних.

Испытания АПЛ  К-3 завершились 17 декабря 1958 года, и лодка  была сдана флоту для опытовой эксплуатации. За время испытаний  на  АПЛ  К-3  я  наплавал  1866/922 мили.

Первая  серийная  АПЛ  К-8

А тем временем моя АПЛ К-8 уже стояла первым корпусом в цехе     № 42. Первого сентября была спущена на воду головная АПЛ проекта 627А  К-5.

В сентябре заместитель Главкома по боевой  подготовке вице-адмирал Иванов В.Н. направил группу офицеров АПЛ  К-8 и АПЛ К-14, не проходивших подготовку в учебном центре и в связи с этим не получающих надбавку за особые условия службы, на двухмесячные курсы в Обнинск. Во время нашего прибытия начальник учебного  центра полковник Соколов отсутствовал. Мы тем временем прошли подготовку по программе, сдали установленные экзамены  и  уже получали надбавку за ОУС.

Прибыв на службу, полковник Соколов обнаружил  нарушение, с его точки зрения,  правил обучения и издал приказ: «С сего числа считать не прибывшими, успешно закончившими  курс обучения, с удержанием надбавки за ОУС за время обучения нижепоименованный офицерский состав….» (в том числе был и я). Вот так лопнули наши надежды на лучшую жизнь. Жаловаться  тогда  мы  не  умели, служили  на  совесть.

Город  Обнинск,  1958  год.

Учебный  центр. 

«Замаскирован»  под армейского  капитана

После ледохода, 31 мая 1959 года состоялся спуск на воду нашей первой серийной атомной подводной лодки К-8. Для обеспечения секретности и скрытности этого мероприятия спуск проводился в вечернее время, если  можно так сказать, так как были уже белые ночи. Но фотография момента спуска АПЛ с командиром, капитаном 2 ранга Шумаковым Василием Петровичем, на мостике была вскоре опубликована в американской  печати.

Для обеспечения живучести подводной лодки перед её спуском заступает военная дежурно-вахтенная служба. По рекомендации командира электро-механической боевой части Евгения Павловича Бахарева первым дежурным по АПЛ К-8 командир лодки назначил меня.

Я с чувством гордости принял это назначение и понимал всю ответственность, которая возлагается на первую вахту, так как могут быть всякие случайности и промахи в подготовке к спуску. Но был и элемент печали, так как весь экипаж директором завода Егоровым Е.П. был приглашён на банкет по случаю  спуска  на  воду  первой  серийной атомной  подводной  лодки.

Около 23 часов 31 мая на лодку прибыл Заместитель Главкома ВМФ по БП вице-адмирал Иванов В.Н. Он при моём сопровождении прошёл все отсеки, интересовался действиями дежурно-вахтенной службы по обеспечению пожаробезопасности и непотопляемости подводной лодки, задавал вопросы о моей службе. На лодке он был без своих помощников около двух часов. Это происходило во время банкета по случаю спуска на  воду АПЛ К-8. На следующий день заступил дежурить по кораблю командир дивизиона  живучести  Татаринов Анатолий  Николаевич.

До начала ходовых испытаний необходимо выполнить много рутинной работы: закрыть удостоверения по результатам швартовных испытаний механизмов и устройств заведования (в этом я имел значительный опыт по работе в предыдущих комиссиях), разработать документацию БЧ-1 (трудоёмкая работа, много надо печатать на машинке), получить комплект карт и пособий по перечню, поддерживать их на уроне совремённости (корректура по извещениям мореплавателей), проверить ЗИП (с таким большим объёмом запасных инструментов и принадлежностей я столкнулся впервые), проводить занятия с подчинёнными и нести дежурную службу на лодке и в гарнизоне.

Летом 1959 года участвовал в переводе печально известной ПЛ  С-80 (командир ПЛ  А. Ситарчик) из Беломорска в Северодвинск. На этой ПЛ  613 проекта во время модернизации были установлены контейнеры для крылатых ракет в ограждении рубки и опытный образец навигационного комплекса «Сила». В январе 1961 года эта лодка затонула со всем экипажем в Баренцевом море.

30 августа 1959 года на нашей лодке был произведён физический  пуск реакторов. Теперь уже весь экипаж приобрёл право на получение денежной надбавки за особые условия службы и льготную выслугу лет за службу на подводных лодках, которыми я не пользовался почти четыре года с момента убытия в госкомиссию на лодку Жержинского. Такие в те времена были приказы  и  забота  о  подводниках.

Во время проведения отчётно-выборной кампании коммунисты экипажа избрали меня секретарём партбюро (от дежурств был освобождён). Верный коммунистической идеологии, я честно исполнял это поручение моих  единомышленников.

В декабре начались совмещённые (заводские ходовые и государственные) испытания для сокращения сроков сдачи лодки флоту. Председателем государственной комиссии был капитан 1 ранга Краснов Евгений Александрович. При проведении испытаний были неприятности с аварийным буем. Он из-за неудовлетворительного крепления неоднократно самопроизвольно  отдавался, и  буйреп  наматывался  на  винт.

Давлением гидравлики рулевых устройств вырвало сальник в 9-м отсеке, отсек заполнился масляным туманом. Мы с Женей Бахаревым и старшиной, заведующим кормовым узлом гидравлики, устранили эту неисправность. Наши партийные билеты оказались пропитанными маслом гидравлики. Политотдел был недоволен нашей халатностью.

Атомная торпедная подводная лодка проекта 627А во время испытаний

Возникали  проблемы с режимом обитаемости. Из-за микротечей в парогенераторах аэрозольная активность значительно превышала норму. Для понижения уровня аэрозольной активности было принято решение о перемешивании воздуха между отсеками. О полученных нами дозах облучения делались записи в секретных медицинских книжках, которые хранились у корабельного врача. При убытии с корабля они сдавались в спецполиклинику и там уничтожались.

Возможно, более принципиальное отношение электромеханической секции государственной комиссии к исполнению требований руководящих документов позволило бы исключить ядерную аварию на этой  АПЛ  13 января 1960 года.

Испытания проводились в неблагоприятных метеорологических условиях, но ПЛАН был выполнен, акт о приёмке АПЛ  К-8  в состав ВМФ подписан. Лодка 28 декабря 1959 года прибыла к постоянному месту базирования в губу Западная Лица. Там уже была АПЛ  К-5, прибывшая двумя днями раньше. А 30 декабря пришла АПЛ  К-14. За успешные испытания АПЛ  К-8  Главком наградил меня денежной премией (не скажу какой, жена не знает).

Обживаем  Западную  Лицу

Новый 1960 год я встречал дежурным по бригаде подводных лодок, а оперативным дежурным был капитан 2 ранга Вершков Иван Николаевич из службы радиационной безопасности, невозмутимый, знающий специалист. В эту ночь зародилась наша дружба с ним, превратившаяся  в дружбу семьями.

Жилой городок строился. Некоторым офицерам и сверхсрочникам дали  временное  жильё  в  Североморске  (!).

Первые месяцы года экипажи всех трёх лодок отрабатывали задачу № 1 в полном объёме. Всё было вновь. Ни у штаба, ни у экипажа не было опыта отработки задач на атомных подводных лодках. Следовало нам самим разработать руководящие документы, инструкции  и практически проверить их  жизнеспособность. К марту 1960 года моя БЧ-1 отработала элементы задачи № 1, её принял флагманский штурман Волин А.А.

29 февраля я убыл в отпуск в Ялтинский санаторий МО. Заехал в Северодвинск за женой, сыном и мамой. Люся и я отдыхали и лечились в санатории, а мама с Андреем (ему шёл уже пятый год) остановились у маминой  сестры  Полины  Семёновны  Растегаевой.

Мы с Люсей не пропустили ни одной экскурсии, побывали в Гурзуфе, Мисхоре, Бахчисарае, Никитском ботаническом саду. Посетили открывшийся в Ялте дегустационный зал массандровских вин, где в то время можно было купить разнообразные и великолепные крымские вина. После отпуска завёз семью в Северодвинск, а сам к маю был в Западной Лице. Погода  в  тот  год  стояла  жаркая:  9  мая  была  объявлена  форма  № 2.

Лодку готовили к подлёдному плаванию. Для укрепления ограждения рубки и других работ  К-8 встала на модернизацию. Были приварены из швеллера «лыжи наоборот» для проламывания льда, установлены второй эхоледомер и второй эхолот, усовершенствован навигационный комплекс «Плутон» (количество гироазимутов доведено до четырёх, установлен пульт штурмана, позволяющий контролировать работу всех курсоуказателей) и установлены  самописцы  для  обсервации по  подводным  взрывам.

Западная  Лица, лето 1960  года. 

Редкая  минута  отдыха,  но  командир  БЧ-5 Бахарев Евгений Павлович и  я  продолжаем  думать  о  службе

В  мае  АПЛ  К-8 отработала элементы задачи № 2 – плавание в простых и  сложных условиях вблизи берегов и в открытом море  с  заходом  под  лёд.

На лодке было много представителей гидрографической службы и научно-исследовательских институтов. В глубокой тайне отрабатывались приёмы плавания и ведения навигационной прокладки в гномонической и квазигеографической системах координат, приёмы определения места по подводным  взрывам.

Командиру АПЛ, капитану 2 ранга Шумакову В.П., и мне в штабе флота под большим секретом сказали цель модернизации – поход к Северному полюсу. В середине июня мы с командиром на «летающей лодке» из Сафоново совершили первый полёт на Север для ведения ледовой разведки. Полёт проходил на малых высотах. Мы убедились, что Северный Ледовитый океан не покрыт сплошным льдом, что имеются свободные ото льда участки водного пространства, позволяющие в аварийной ситуации всплыть подводной лодке в надводное положение, конечно, при их  обнаружении. Мы увидели, как выглядит паковый и однолетний (молодой) лёд. Полюбовались белыми медведями. Они убегали от шума самолёта. К разработке  маршрута  похода  я  не привлекался.

25 июня комбриг Сорокин А.И. вручил мне медаль «За безупречную службу  в  Вооруженных  Силах  СССР»  3  степени.

Западная  Лица,  1960  год.

 Получаю  первую  правительственную  награду

«Особое  задание»

Вскоре  командир  бригады  поставил  задачу – перевести торпедолов из  Беломорска  в  Западную Лицу с заходом в Северодвинск за автомобилем «Москвич-401»  (авто  комбрига).

Приехал я в Беломорск, нашёл ТЛ, проверил наличие документов на переход, исправность магнитного компаса, вертушечного лага, радиолокационной станции, средств связи и дизелей. Испросил у оперативного дежурного разрешение на переход в Северодвинск.  При благоприятной метеорологической обстановке (солнце, штиль, видимость полная) начали движение по плану. Старшину ТЛ я предупредил о недопустимости использовать и изменять режим работы технических средств без  моего  разрешения.

Видимость хорошая, театр известен, судовождение осуществлялось по магнитному компасу, скорость определялась по оборотам винтов. Я был постоянно на мостике, вёл прокладку, осуществлял безопасность судовождения. Преодолели наиболее опасный в навигационном отношении Онежский залив. Проложил на карте курс на Северодвинск. Кок доложил о готовности обеда. Ещё раз предупредил старшину катера о неизменности режима движения и работы технических средств и пошёл обедать.

Вдруг слышу удар, выскакиваю на мостик. Старшины катера на мостике нет. Рулевой – сигнальщик о случившемся доложить ничего не мог. Через некоторое время поднимается на мостик старшина ТЛ и докладывает, что он хотел опустить лаг, но произошёл какой-то удар, и лаг из шахты лага поднять не удалось. Вот и расплата за неисполнительность  и  самовольство!

Как позднее выяснилось, трубка лага была загнута топляком, коими изобилует Белое море. Старшине ТЛ я сказал всё, что думал о неисполнительности подчинённых, и отправил его обедать. У меня аппетит пропал. До прихода в Северодвинск мостика ТЛ я больше не покидал. Отшвартовались  в  военном  порту  по  носу  у  эсминца.

Для согласования вопросов связи на переход и пополнения запасов ГСМ пошёл в штаб Беломорской ВМБ. Взял с собой радиста и сверхсрочника – старшину мотористов. Предупредил старшину ТЛ о недопустимости каких-либо  действий  и  запрещении  схода  личного  состава  на  берег.

Решив вопросы в штабе, отправил старшину мотористов и радиста на ТЛ, а сам занялся автомобилем комбрига. Приехав на «Москвиче» в порт, торпедолов на месте не обнаружил. Ситуацию пояснил вахтенный эсминца. Старшина ТЛ решил перешвартоваться ближе к портальному крану по корме эсминца, но расположение швартовов не учёл и снёс все антенны, в том числе и радиолокатора. Я понял, что дальнейшую воспитательную работу со старшиной  ТЛ  вести  бесполезно.

С крановщиком договорился о погрузке «Москвича». Вдруг получаю доклад, что двое матросов, отпущенных старшиной катера за сигаретами, находятся в комендатуре. Беру такси, еду в комендатуру, встречаюсь с хорошо знакомым мне комендантом гарнизона подполковником Скороходовым. Я много раз дежурил ранее по гарнизону, и подполковник меня знал. Веду с ним непринуждённую беседу о тяготах гарнизонной службы и положительно решаю вопрос о выдаче задержанных матросов с доставкой их на ТЛ на ДЕЖУРНОМ (!) автомобиле. Старая дружба всегда помогает.

В порту я вижу висящий на двух стропах «Москвич», так как вторая лага сломалась. С грехом пополам спустили «Москвич» на палубу катера и закрепили его.

Старшина мотористов доложил о пополнении запасов ГСМ. Даже две бочки с соляркой сверх  полного запаса стояли закреплёнными на палубе. Запросил разрешение у ОД Беломорской ВМБ на переход в Западную Лицу. О неисправности технических средств не сообщил. Получив «добро», начали движение  по  плану.

Уже на Северодвинском створе я обнаружил несоответствие девиации магнитного компаса табличным данным, что явилось результатом очередных деяний «умельца» – старшины ТЛ. Отступать было некуда, театр плавания я  знал,  надеялся  на  лоцманский  способ  судовождения.

Белая ночь. Всё шло благополучно до входа в горло Белого моря, где стоял туман. Видимость уменьшилась до 2-3 кабельтовых. Надо было разобраться в обстановке. Застопорил ход. Услышал по курсу следования ТЛ туманные сигналы судна на ходу,  идущего  в  направлении  из  Белого  моря.

Выставил вперёдсмотрящего (вперёдслушающего) с задачей указывать направление на туманные сигналы. Дали ход. Управление по курсу – на шум туманных сигналов, по скорости – в зависимости от слышимости этих сигналов. Так шли долго, «привязавшись» к впереди идущему судну, пока не рассеялся туман. Открылся маяк Святоносский. Горло и воронку Белого моря прошли! Видимость – полная. Через полосу тумана нас благополучно провёл лесовоз, следовавший  по  нашему  курсу  впереди  кабельтовых  в  десяти.

Но наши, а точнее мои, мытарства на этом не закончились. Поступил доклад от старшины мотористов об отсутствии моторного масла. Под ГСМ он понимал только дизельное топливо и пополнить запасы масла забыл, а я не проверил. Заходить в Гремиху с неисправной материальной частью – позор на весь флот и длительная задержка для восстановительного ремонта. А я ждал телеграмму о пополнении семьи.

Беру инструкцию по эксплуатации дизелей и, о, радость! Нахожу, что при повышенном расходе соляра дизель может работать безаварийно 6-7 часов, а этого хватает для окончания  перехода  в  Западную  Лицу.

В Лице встречали нас комбриг Сорокин Анатолий  Иванович и флагмех Будаев Михаил Михайлович (позднее вице-адмирал, начальник 1-го ЦНИИ ВМФ). Они немного пожурили меня за низкую требовательность и похвалили за находчивость. Комбриг вручил  мне ключи от первой в моей жизни отдельной двухкомнатной квартиры на втором этаже в доме № 2. Соседи  по  площадке:  Каширские,  Гапеенковы  и  Никитины.

Вскоре получил телеграмму, что 17 июля у нас родилась дочь Татьяна. Но командование отпустить меня встретить из роддома жену с дочерью не могло, так как проходили швартовные испытания вновь установленного штурманского вооружения. На скорую руку с друзьями обмыли коньяком ножки новорождённой. В свободное от службы время я приводил квартиру в порядок, получал и устанавливал мебель, собирал голубику и чернику для варенья  и  соков.

15 августа испытания комплекса закончились. Меня отпустили в Петрозаводск за женой и дочерью. 20 августа приехали в Лицу, поднялись на второй этаж, а там у двери стоит оповеститель и передаёт приказ – немедленно прибыть в часть. Хорошо, что в те времена любили форму и почти всегда ходили в ней, поэтому вопрос о переодевании не стоял. Поручив жену с дочерью соседке с третьего этажа Морошкиной, я убыл на лодку. Там шло приготовление к выходу в море для проведения испытаний установленного  штурманского  оборудования.

Подготовка  к  походу  на  Северный  полюс

За неделю выхода в море вновь отработали элементы задачи № 2. Особое внимание было обращено на всплытие без хода, мерную линию, девиацию магнитного компаса, работу эхолотов и эхоледомеров, влияние маневрирования подводной лодки на работу гироскопических приборов, определение места по подводным звуковым маякам, то есть всех элементов, необходимых  для  плавания  к  Северному  полюсу.

Уверенности в надёжной работе паропроизводительной установки не было. Практически постоянно работали насосы вакуумирования для поддержания пониженного давления в реакторных выгородках для обеспечения нераспространения радиоактивных аэрозолей по отсекам  лодки.

После возвращения с контрольного выхода в море началась загрузка подводной лодки всеми видами снабжения, позволяющими длительное время находиться в условиях пониженных температур. Например, на каждого члена экипажа было взято по два комплекта меховой одежды и водолазного белья.

А командир АПЛ и я совершили повторный полёт к Северному полюсу. Ледовая обстановка на этот раз была более благоприятной, было больше  «чистой  воды».

В середине сентября я встретил в Мурманске и привёз домой маму и сына. Семья  была  в  сборе, всем  необходимым  обеспечена.

В  Западной  Лице, в  тёплой  квартире

Дети  росли  и  много  шалили.

В  зимнюю  стужу  и  в  жаркое  лето

Сыты, довольны, обуты, одеты.

АПЛ  К-8.

Баренцево  море,  август 1960  года.

Подготовка  к  походу  на Северный  полюс.

Произвожу астрономические наблюдения  новейшим секстаном

Люся устроилась на полставки участкового врача-педиатра на пару с соседкой по лестничной площадке Гапеенковой Региной Леонидовной, дружественные отношения с семьёй которой поддерживаются долгие годы.

Сыну понравилось жить дома, не посещая детский сад. Он добровольно возложил на себя обязанности по заготовке дров для водогрейной колонки. Пищу готовили на керогазе или на электроплитке. Андрей заботился и о своей «сыстре» Татьяне. Он даже не согласился с Голубевым Д.Н поменять её на «Волгу»., сказав, что «Волга» может сломаться  и  не  с  кем  будет  играть.

К 10 октября все приготовления для похода к Северному полюсу были закончены. Для навигационно-гидрографического обеспечения похода прибыла группа специалистов во главе с представителем 9-го НИИ ВМФ Федотовым А.В.

Авария  ГЭУ

Ввод в действие главной энергетической установки прошёл без крупных замечаний. Вышли в море по плану для выполнения правительственного задания. Курс на Северный полюс. Планом похода предусматривалось в полигонах боевой подготовки проведение девиационных и радиодевиационных работ, проверка эхолотов и эхоледомеров и испытание ГЭУ на всех режимах с регулировкой лага по шумилкам, опущенным  с  двух  дрейфующих  сторожевых  кораблей.

Во время режима полного хода произошло падение давления в первом контуре и резкое повышение уровня  радиации. Командир АПЛ приказал всплывать в надводное положение. Всплыли, передали приказание старшему на СКРах подойти к борту с целью подачи питательной воды для охлаждения реактора. Сторожевики подняли шумилки и в спешном порядке убыли в базу, а  мы  остались  без  питательной  воды.

Командир БЧ-5 Бахарев Е.П. принял решение использовать для охлаждения реактора питьевую воду, что позволило избежать трагических последствий аварии. Командованием АПЛ принимались все меры для исключения облучения экипажа, но даже перемешивание воздуха между отсеками, работа насосов вакуумирования реакторных выгородок, постоянная вентиляция отсеков в атмосферу не позволили избежать переоблучения  личного  состава.

Последствия

Авария произошла 13 октября 1960 года, в четверг. Это была первая  серьёзная  авария  на  наших  атомных  подводных  лодках.

Ещё в море я обратил внимание на ухудшение слуха, особенно на левое ухо, головную боль, тошноту, металлический привкус во рту. Индивидуальных дозиметров у личного состава не было, а стационарные приборы  зашкаливало.

По возвращении АПЛ в базу на КДП весь экипаж из-за высокой «загрязнённости» был раздет, помыт, переодет в новую спецодежду и направлен на плавбазу «В. Егоров». Разместили нас в трёх кубриках, отдельно  офицеров, сверхсрочнослужащих  и  срочнослужащих.

На следующий день приехало много различных начальников и медиков. Отобрали группу из 13 человек (среди них Никитин Л.Б., Бондаренко В.И., Джанзаков М.Б., Рубайло А.Н., Скворцов Н.Д.) и направили их в госпиталь, в Полярный. Остальные  остались под наблюдением врачей на ПБ «В. Егоров». Офицерам позволялось принимать спиртные напитки без ограничений, что способствовало, якобы, очищению организма давно и всем известным способом. У сверхсрочников были ограничения в приёме спиртного, а срочнослужащие принимали только пайковое сухое вино. Врачи и  здесь занимались  наукой.

В затворничестве мы пробыли около двух недель. За это время нас посетили, благодарили и проявляли заботу многие руководители, в том числе Чабаненко А.Т., Егоров Г.М., Горшков С.Г., Александров А.П. и даже Начальник Главного политического управления СА и ВМФ маршал Советского  Союза  Голиков  Ф.И.

Тем временем расхолаживанием и отмывкой ГЭУ занимались  экипажи АПЛ К-5 и К-14, а также прибывший из Северодвинска экипаж строящейся подводной лодки К-21 во главе с будущими Героями Советского Союза и адмиралами Чернавиным В.Н., Павловым А.И., и Столяровым Л.Н. Возглавлял  БЧ-5  АПЛ  К-21  мой  давний  знакомый  Зарембовский  В.Л.

В конце октября нас выпустили из заточения. Каких-либо записей в личных делах и медицинских книжках об аварии и результатах её воздействия на состояние здоровья экипажа не было сделано, остались записи  только  в  вахтенных  журналах.

После этой аварии у меня появились периодические головные боли и кашель, стали ныть кости, слух полностью так и не восстановился. Личный состав срочной службы в основном был уволен в запас. Офицеры и сверхсрочники, с учётом желания, были назначены на береговые должности (Шумаков, Бахарев, Рубайло, Кочетов, Белов, Ксензов), дизельные ПЛ (Бондаренко, позднее вернулся на  атомные) и строящиеся АПЛ (Никитин, Рамодин).

Я был назначен помощником командира  АПЛ  К-5, идущей на ремонт, модернизацию и перегрузку активной зоны реакторов. Вместо меня  на  должность  командира  БЧ-1  прибыл  Михальский  В.А.

На АПЛ К-8 я наплавал 2020/879 миль. АПЛ К-8 оказалась несчастливой. Она  погибла  в  Атлантике  в  1970  году.

В  ноябре  я  ушёл  на  АПЛ  К-5  в  Северодвинск, а  семья осталась в  Западной  Лице.

Служу  на  АПЛ  К-5

До конца 1960 года я участвовал в переводе из Северодвинска в Западную Лицу АПЛ  К-52 (командир – будущий Герой Социалистического Труда Рыков Валентин Павлович, штурманы – будущие контр-адмиралы Заморев В.И.  и  Неупокоев Н.И.) и ракетной АПЛ К-55 проекта 658 (командир – Зверев В.И.).

1961 год встретил с экипажем на лидере «Баку» (плавказарма), на моём  месте  жительства  в  Северодвинске,  опять  отдельно  от  семьи.

Из-за большой кораблестроительной программы и недостатка рабочей силы на заводе работы по демонтажу оборудования на АПЛ К-5 выполнялись личным составом. Для загрязнённого радиоактивностью оборудования у кормы  лодки  была поставлена баржа.

В конце апреля представитель КГБ поинтересовался у меня о месте, где находятся приборы дожигания водорода, в которых имеется платиново-иридиевый сплав. Добрым словом поблагодарил я нашего командира БЧ-5 Н.Н. Фёдорова, который ввёл журнал выноса с корабля оборудования и настойчиво контролировал сохранность материальной части. По журналу быстро определили, кто, когда и куда вынес эти приборы. Их нашли на барже и направили по назначению. А могли быть неприятности из-за дорогостоящих  приборов.

От недостатка количества рабочих ремонт и модернизация затягивались. Я рвался на плавающие лодки, а приходилось заниматься списанием  утраченного  (разграбленного  из  кладовок)  имущества.

Во второй половине года привели в завод после аварии ядерной энергетической  установки  ракетную  АПЛ  К-19. Экипажи всех подводных лодок 339-й ОБСРПЛ привлекались к дезактивации лодки и несению дежурно-вахтенной  службы  на  ней.

В июле я сдал зачёты командованию бригады на самостоятельное управление АПЛ проекта 627А, но в штаб флота на зачёты меня не отпустили.

В августе приказом ГК ВМФ мне было присвоено очередное воинское звание «капитан 3 ранга». Событие обмыли  в широком  кругу  у  Эдельмана.

Новый 1962 год, как и предыдущий, встречал на лидере «Баку», правда, в обстановке менее напряжённой, так как был назначен  старший помощник  командира  АПЛ, и  его  обязанности  я  уже  не  выполнял.

17 июля 1962 года, находясь в отпуске в Камышине, по радио услышал, что  наша  АПЛ  К-3  успешно  покорила  Северный  полюс.

Вернувшись из отпуска, я с радостью узнал, что просьба моя о переводе на плавающие  подводные  лодки  удовлетворена: я назначен помощником  командира  АПЛ  К-21. Тут  же  убыл  к  новому месту службы  в  Западную  Лицу,  где  у  меня  дом  и  семья.

На  АПЛ  К-5  наплавал 267/559 миль (и это почти за два года службы).

Вновь  на  боевой  АПЛ

Представился командованию корабля. Командир АПЛ Чернавин В.Н. убывал  в  Военно-Морскую академию. Помощник командира Столяров Л.Н. – на командирские классы. Командиром АПЛ назначен Павлов А.И. – выпускник  нашего  училища  1952  года.

Затем представился командиру 3-й ДиПЛ Маслову В.Н., ставшему позднее Командующим ТОФ, адмиралом. Он вручил мне очередной зачётный лист на допуск к самостоятельному управлению кораблём. Срок годности предыдущего листа истёк. На время отработки АПЛ К-21 элементов задачи № 1 прикомандировал меня на АПЛ К-3 (командир АПЛ Жильцов Л.М.) исполнять должность старшего помощника командира, так как  старпом  Первушин Г.С.  убыл  на  командирские  классы.

Выходы в море были ежедневно для обеспечения науки. Возвращались в базу и становились на бочку для перегрузки аппаратуры и высадки испытателей. Для меня это была богатая практика по управлению кораблём. Погода благоприятствовала совершенствованию навыков в управлении лодкой. Лев Михайлович относился ко мне с большим доверием и высокой требовательностью в выполнении уставных документов.

По готовности к плаванию после сдачи первой задачи АПЛ  К-21, перешёл на неё и приступил к исполнению обязанностей помощника и старшего помощника командира. Плавать пришлось много, особенно в надводном положении, так как из-за неблагоприятной радиационной обстановки на лодке вынуждены были всплывать для вентилирования отсеков в атмосферу через каждые 30 минут подводного хода. Поэтому случались задержки с выполнением маневрирования для применения торпедного оружия. Мы занимались отработкой командира и меня по элементам задач № 2 и № 3 и тренировкой экипажей строящихся подводных лодок. Одновременно надо было выработать ядерное топливо в реакторах до ледостава на Белом море, чтобы вовремя перейти в Северодвинск.

За сентябрь-октябрь я сдал установленные зачёты на допуск к самостоятельному управлению атомной подводной лодкой командованию   3-й ДиПЛ и на АПЛ К-21 перешёл в Северодвинск для ремонта, модернизации  и  замены  активной  зоны  реакторов  подводной  лодки.

Семья  осталась  в  Западной  Лице.

В Северодвинске экипаж поселили в береговой казарме, там же была моя  каюта.

В  должности  старпома  АПЛ  К-21

22 декабря 1962 года Главком ВМФ назначил меня старшим помощником командира  атомной  подводной  лодки  К-21 проекта 627А.

Новый 1963 год я встретил в казарме с личным составом. Командир и его заместитель (оба холостяки) на новогодние праздники улетели в Ленинград. 14 января в понедельник представился на должность помощника командира  мой  добрый  приятель  Заморев  В.И.

В то время в Североморске не было сигарет и папирос. Наш письмоносец – СПСник принёс на моё имя два извещения на посылки от жены и мамы. Я оформил доверенности и отправил письмоносца за посылками. Обе посылки оказались с сигаретами. В это время у меня в каюте, кроме меня и Славы Заморева, был наш командир БЧ-5 Дубовской Юрий Александрович. Он выкуривал по одной сигарете в день после обеда.

Видя мою радость обладания таким богатством (а я курил по две пачки сигарет в день), Юра предложил бросить курить при условии: за одну выкуренную сигарету провинившийся ставит бутылку «Шампанского». Я принял это условие (свидетель Заморев). Сигареты отправил в каюту на лодку.

До субботы  Дубовской проиграл пять бутылок «Шампанского». Ему из Ленинграда пришла посылка с рыбными деликатесами. В субботу, взявши с собой кое-что покрепче, мы с Заморевым пошли к Дубовским. Только они имели жильё в Северодвинске. Распили наличность, полакомились деликатесами и заслушали «оправдательную» речь Дубовского о его «слабоволии»  в  присутствии  его  жены.

С тех пор, то есть с 14 января 1963 года, я в рот не взял ни одной сигареты или папиросы. Юра Дубовской и при последней нашей встрече в 1976 году в Севастополе продолжал выкуривать по одной сигарете после обеда  и  в  процессе  возлияний  по  вечерам.

Особенностью экипажа АПЛ К-21 был замполит, старше всех по возрасту. Он имел привычку исчезать из экипажа в неизвестном направлении на неопределённое время без ведома даже политотдела. Из-за этого с этим политработником  у  меня  не  сложились  служебные  отношения.

Организация ремонтных и модернизационных работ, выполняемых заводом, значительно возросла. Экипажу больше предоставлялось времени для проведения боевой подготовки. Следует отметить, что единственный экипаж АПЛ  К-21 из всей бригады на переходах на приём пищи и на завод исполнял строевые песни, был победителем конкурса исполнения строевых песен.  Это  прямая  заслуга  Заморева  В.И.

В августе командир Беломорской ВМБ контр-адмирал М. Осипов вручил мне «Лист сдачи зачётов на допуск к самостоятельному управлению подводной лодкой». К сожалению, я не закрыл его по одному пункту – управлению кораблём. В Кандалакшском заливе во время испытаний после ремонта не по моей вине наша подводная лодка столкнулась с самоходной  баржой  «Беломорская».  При  этом  погиб  человек.

Во время всплытия были приняты все меры предосторожности с соответствующими записями в вахтенном журнале. Мы находились в закрытом для плавания судов районе, контролируемом кораблём – конвоиром. Гидрология моря в тот период не позволяла обнаружить гидроакустикой баржу – нарушителя. Баржа оказалась в районе всплытия лодки из-за разгильдяйства её команды и по вине нашего конвоира. Взыскания за это происшествие я не получил, но закрыть «Лист» по  управлению  кораблём  мне  не  удалось.

Испытания закончены, акт подписан, курс домой – в Западную Лицу. Командиром 3-й ДиПЛ в это время был Игнатов Николай Константинович, будущий Герой Советского Союза, контр-адмирал, с которым я ранее не служил.

Знаменательным событием этого года было начало учебного года 2 сентября, когда сын Андрей пошёл в первый класс. Учился он с интересом и хорошо по всем предметам. Проблемы возникали только с поведением и оружием, которого в окрестностях посёлка осталось много со времён войны. Для нормализации обстановки приходилось применять не только макаренковские методы воспитания. Лучшее поощрение для Андрея – нахождение  вне  дома.  Он  любит  делать  всё  своими  руками.

Новый  1964 год  встретил  дома  в  кругу  семьи  и  друзей.

Возвращаюсь  на  АПЛ  К-8

Не сложившиеся отношения с замполитом быстро сказались: я неожиданно был вызван на Военный Совет 1-й  флотилии  подводных  лодок. По докладу замполита был отстранён от исполнения обязанностей старшего помощника  командира  АПЛ  К-21  «за  неумение  работать  с  экипажем».

Мне было обидно, что Павлов А.И. промолчал. Командующий 1-й флотилией Петелин А.И. (позднее Герой Советского Союза, вице-адмирал) спросил моё желание и предложил учёбу на командирских классах (при неумении работать с экипажем!). Я попросил назначить меня на любую должность плавающей подводной лодки. Желание моё было удовлетворено: я был назначен командиром БЧ-1 опять на АПЛ  К-8. Командиром  был  Андросов  А.П.

На  АПЛ  К-21  я  наплавал  2994/4207  миль.

В феврале командир 3-й ДиПЛ  Игнатов Н.К. вручил мне медаль «За безупречную службу» 2 степени.  Почти  одновременно  сняли  с  должности и  наградили!

Однажды нашу лодку в базе посетил Командующий Северным  флотом Касатонов В.А. (позднее Герой Советского Союза, адмирал флота). Он поинтересовался моей службой, моим желанием. Я правдиво всё ему рассказал.

АПЛ  К-8 прошла ремонт и модернизацию, много плавала. Я был рад каждому выходу в море. На одной из проверок командующий 1-й ФлПЛ Сорокин А.И. спросил моё согласие служить по специальности, я положительно  отнёсся  к  этому  предложению.

Всё лето испытывали стационарную гидроакустическую систему, маневрируя неделями по заданному маршруту подо льдами северной части Баренцева  моря  с  заходом  в  Карское.

Безмолвие  льдов  и  снегов.

Причастен  я  к  их  покорению,

Арктических  вод  освоению

Вдали  от  родных  берегов.

В конце лета при переходе АПЛ  К-8  на доковый ремонт в губу Пала, после прохождения топливного причала, лодка попала в сплошной туман.  В этой узкости в случае опасности ни реверс, ни повороты помочь не могли. Любой маневр вёл на опасные глубины, можно только вперёд. Разрешающая способность  РЛС  не позволяла  пройти  узкость.

Предложил командиру 3-й ДиПЛ Игнатову Н.К. обеспечить навигационную безопасность входа по данным гидроакустической станции (ГАС), что немедленно было утверждено. После прохода узкости комдив вызвал меня на мостик и просто сказал: «Штурман, а бог есть!». Я был другого  мнения:  «Умение  есть!».

На время докового ремонта я был назначен в Государственную комиссию по приёмке от промышленности АПЛ К-74, проекта 675, вооружённой крылатыми ракетами (командир – Курдасов Е.А.). Это была седьмая подводная лодка и третья атомная, в испытаниях которых я принимал участие. Во время испытаний обитаемость была неблагоприятной  в  радиационном  отношении.

В июне я был назначен флагманским штурманом на формируемую 7-ю  ДиПЛ.  На  АПЛ  К-8  я  наплавал  1598/4093  мили.

Штабная  работа

Флагманский  штурман

17 августа 1965 года Главком ВМФ присвоил мне звание «капитан 2 ранга», а в конце сентября я вернулся в свою родную 3-ю ДиПЛ на должность флагманского штурмана. Командовал дивизией Игнатов Николай Константинович, начальник штаба – Чернавин Владимир Николаевич.

Офицеры штаба: Зарембовский В.Л., Жуковский В.П., Косырев С.С., Дорожинский П.М., Денисенков Л.П., Касьянов А.Н., Мазюк И.А., Морозов И.Ф. (позднее Герой Советского Союза) были профессионалами высокого класса.

В доброжелательной обстановке служилось с удовольствием. Строительство торпедных АПЛ первого поколения закончилось. В состав дивизии входило 12  АПЛ (кроме К-115, ушедшей на ТОФ) и три резервных экипажа. Возглавлял штурманскую службу 1-й Флотилии мой добрый знакомый, опытный штурман-подводник Бурсевич Александр Петрович.

По установившейся на флоте традиции я, как молодой офицер штаба, был избран секретарём партбюро штаба дивизии. Заместитель командира дивизии по политчасти Польщиков Иван Иванович заверил меня, что всю партийную документацию он будет вести аккуратно во время моего отсутствия в штабе, что случалось гораздо чаще, чем присутствие.

Штурманская служба на дивизии была хорошо организована моим предшественником Кудиным Л.В., который убыл преподавать в училище имени Фрунзе. Но был большой недокомплект офицеров-штурманов. В моём подчинении были такие опытные высокоорганизованные специалисты, беззаветно любящие море, достигшие высоких должностей и адмиральских званий, как Ерофеев Олег, Горев Виктор, Жданов Леонид, Храмцов Виктор, Сальников Леонид, Гашкевич Богуслав, Неупокоев Николай, Певцов Олег, Ласкович Николай, Хиноверов Евгений, Карасёв Владимир, Виноградов Юрий.

Выходить в море мне приходилось часто. В основном выходил вместе с заместителями командира дивизии по подготовке командиров Рыковым Валентином Павловичем и Гринчиком Евгением Николаевичем. С ними я быстро достиг взаимопонимания и длительное время поддерживал  дружеские  отношения.

Новый 1966 год я встретил, будучи оперативным дежурным штаба 1-й ФлПЛ. В течение года подводные лодки дивизии отрабатывали элементы курсовых задач, несли боевую службу, стояли в боевом дежурстве, участвовали в испытаниях новой техники, готовились к переходу на ТОФ.

В феврале-марте выполнено групповое кругосветное плавание наших подводных лодок под командованием Сорокина А.И. вокруг Южной Америки через пролив Дрейка на Камчатку. За этот поход были присвоены звания Героев Советского Союза Сорокину А.И., Виноградову В.Т. (наш выпускник 1952 года), Морозову И.Ф., Самсонову С.П., Столярову Л.Н. и Усенко Н.В. Многие офицеры, старшины и матросы получили высокие правительственные  награды.

За переход АПЛ  К-14 подо льдами Арктики на ТОФ были присвоены звания Героев Советского Союза нашему комдиву Игнатову Н.К. и командиру  АПЛ  Голубеву Д.Н.

Штаб дивизии разрабатывал новые тактические приёмы использования лодок и формировал экипажи для АПЛ второго поколения.

В  свободное  время  с  друзьями  ходил  на  рыбалку.

Свой день рождения я встретил на АПЛ  К-3 при глубине погружения 100 метров на мерной линии при выполнении режима полного хода. По трансляции услышал команду командира АПЛ Первушина Г.С.: «Малый ход, всплывать на глубину 34 метра!» Режим мерной мили сорван! Я с возмущением влетаю в центральный пост, а улыбающийся Гена поздравляет меня с днём рождения и приглашает в кают-компанию. Это было в 0 часов  00 минут 18 марта. В кают-компании за празднично накрытым столом комдив Игнатов Н.К. и офицеры походного штаба тепло поздравили меня и вручили грамоту. Мне исполнилось 34 года. Слегка отметили событие и за дело – продолжать сорванный  режим.

Через пять дней, 23 марта, при отработке форсирования противолодочного рубежа произошёл конфуз: во время всплытия без хода на перископную глубину лодка столкнулась с вынесенным из Белого моря ледяным полем. В результате был сломан единственный перископ. Вернулись в базу. Последовали неприятные разборы похода. Авария была командирской. О возможности наличия льда в районе всплытия штурман  заблаговременно  доложил  командиру  АПЛ.

Из осколка оргстекла козырька ограждения рубки умельцы сделали     и  подарили  мне  памятный  сувенир.

В этом же районе 12 августа 2000 года погиб атомный подводный крейсер  «Курск».

Летний отпуск в 1966 году проводили всей семьёй в Ялте у тёти Полины Семёновны на Чайной горке. Там же были Долговы и Синичкины. Было  тесно  и  весело.

Однажды я проиграл в карты обязательство сделать для всех блины. Тесто на большую семью (на 20 персон!) приготовил в ванне в строгом соответствии рецепту из «Книги о вкусной и здоровой пище». Всю ночь неустанно следил за процессом брожения теста, а под утро прилёг на балконе. В комнатах не было места, куда яблоку упасть. Разбудил меня приятный запах блинов. Сердобольные женщины, пожалев меня, на трёх сковородах пекли блины. Мне в знак благодарности за их великодушие пришлось  готовить  сопутствующие  блинам  подливки.

В это лето мы совершали увлекательные пешеходные экскурсии на Красный камень в партизанские землянки с возвращением через «Никиту». Делали прогулки по Штангеевой и Царской тропам, в долину сказок, где в лесу установлены деревянные сказочные скульптуры. Очень хорошо отдохнули на пляже в Ливадии, набрались сил, наелись  фруктов и запаслись витаминами  на  длинную  зиму.

Обстановка на Ближнем Востоке обострялась. Увеличилось количество боевых служб в Средиземном море с постоянным пребыванием там  не  менее  одной  нашей  подводной  лодки.

На 1967 год, год 50-летя Октября, были поставлены сложные и трудоёмкие  задачи:

– совместные учения Северного и Балтийского флотов с привлечением авиации ТОФ;

– отработка  задач  курса  боевой  подготовки;

– отработка  новых  приёмов  использования  подводных  лодок;

– несение  боевой  службы  в  Атлантическом  океане  и  в Средиземном  море;

– подготовка к перебазированию лодок дивизии в Гремиху для обеспечения базирования в Западной Лице подводных лодок второго поколения.

Много  было  и  других  задач. Боевая  подготовка  в  базе  и  в море была  напряжённая.

В этой «напряжёнке» случалось немало курьёзов. Как-то в феврале мой приятель Паша Дорожинский проверял одну из лодок и умудрился в последних брюках сесть на брызги электролита. Брюки к дальнейшей носке стали непригодны. Со своей бедой и отрезом на брюки Паша пришёл ко мне домой.  Ведь  завтра  рано  утром  надо  идти  на  службу.

Удалив слабонервных членов семьи отдыхать в спальню, мы с Пашей расстелили на полу материал, распороли его брюки, и по ним, как на плазе по лекалам, произвели выкройку новых брюк. Брюки Паше я шил, принимая за образец свои, сняв их со штатного места на спинке стула.

Естественно, каждая удачная операция по изготовлению брюк для верности не проводилась всухую. Далеко за полночь Паша ушёл домой в новых брюках, хорошо «обмытых». Не успел я лечь отдыхать, как позвонил другой приятель – Андрей Саксеев, прибывший на лодке из Гремихи для пополнения  запасов. Он  и  я  изъявили  желание  немедленно  встретиться.

Пока я готовил закуску, Андрей добрался до городка, и мы общались часов до пяти утра. Погасили свет, улеглись отдыхать, но зов долга разбудил меня в 06.00. Чтобы не беспокоить друга, я в темноте по программе оделся и вышел из дома. На улице вьюжило, было темно. Пошёл я на автобусную остановку к дому офицеров и чувствую необычайную прохладу внизу. Подойдя к освещённой остановке, я обнаружил ниже шинели две голые  ноги! Подвела запрограммированность одевания: во время пошива брюк Павла  мои   брюки  были  перемещены  со  штатного  места.

В конце марта получил новую шинель и повесил её в прихожей на вешалку. Для забавы детей дома в аквариуме жили два хомячка: Юлька и Юрка. По вечерам их  выпускали погулять по квартире. 31 марта хомячок Юрка после прогулки обнаружен не был. Около часа ночи оперативный дежурный флотилии  Женя  Абрамов по телефону сообщил, что у острова Кувшин подводная лодка ждёт прибытия штаба нашей дивизии для проверки отработки задачи. Автомобиль ждёт у подъезда замкомдива  Е.Н.Гринчика.

Оделся, взял походный чемодан, подошёл к автомобилю. Выходит Гринчик и говорит: «Юра, у тебя дырка на шинели!». Я ему:: «Евгений Николаевич, с первым апреля!». Приехали для ознакомления с обстановкой к ОД флотилии. Женя Абрамов похлопал меня по спине и говорит: «У тебя дырка на спине!». Я ему автоматически отвечаю: «Женя, первое апреля!».    А внутренний голос говорит: «Очень мала вероятность совпадения розыгрыша». Уже на подводной лодке, сняв шинель, я обнаружил на спине новейшей шинели аккуратную дырку, диаметром около 30 миллиметров, из которой выглядывала вата. Это было результатом шалости хомячка, моего тёзки.

Боевая  служба  в  Средиземном  море

Из-за большой неукомплектованности дивизии штурманами, на подводных лодках, находящихся в базе, оставались только командиры  электро-навигационных групп.  АПЛ. К-52 (командир В. Борисенко) даже на учения вышла без командира БЧ-1, а лишь с двумя командирами ЭНГ, допущенными к самостоятельному управлению БЧ-1. Эта лодка после окончания совместных учений неожиданно вместо планового возвращения в базу была направлена Главкомом ВМФ на боевую службу в Средиземное море. У неё оставался недельный запас провизии, а по оперативным документам  запас  провизии  считался  полным.

Пополнить провизию смогли только через шесть недель совместно с пополнением регенерации. За это время съели всё съедобное и сбросили лишние килограммы массы. Но задачи боевой службы выполнили без замечаний.

Обстановка на Ближнем Востоке накалялась. Во второй половине июня вышла на боевую службу в Средиземное море предпоследняя боеготовая АПЛ  К-21 (командир В. Каширский) без старшего на борту. Каширский В.А. ранее в Средиземном море не был, поэтому командующий 1-й ФлПЛ Сорокин А.И. приказал мне идти на этой лодке. С поставленной задачей  мы  справились, особой  напряжёнки  не  было.

За время похода я написал «Руководство по навигационному обеспечению несения боевой службы в Средиземном море», которым успешно  пользовались  последующие  экипажи

Об этом походе популярно изложено в книге замполита лодки  Волкова В.Д.  «На  румбе – Полярная  звезда».

1967  год.  АПЛ  К-21  на  боевой  службе  в  Средиземном  море.

Веду  наблюдение  в  перископ,  обеспечиваю  безопасность  кораблевождения  в  роли  флагманского  штурмана  3-й  дивизии  АПЛ

Это  лето  выпало  из  года.

От  июня  и  до  сентября.

Сутками  подводного  похода

Падают  листы  календаря.

Средиземное  море,  1967  год.

Боевая служба АПЛ  К-21.

Нахожусь  на  боевом  посту  управления  рулями

За это время сын  Андрей с весьма хорошими показателями закончил начальную школу, а  дочка  Татьяна пошла в первый класс. При этих событиях  я,  как  всегда,  отсутствовал.

Но не всё кончается так благополучно, как закончился мой первый поход на боевую службу. За это время погибла мать жены, Александра Авенировна,  её  сбил  велосипедист.

С подводными лодками на боевой службе происходило немало происшествий.

АПЛ К-52 (командир В. Борисенко) при возвращении с боевой службы столкнулась в подводном положении в Тунисском проливе с иностранной подводной лодкой, о чём стало известно по дипломатическим каналам. Она получила серьёзные повреждения лёгкого и прочного корпусов, но самостоятельно  вернулась  в  базу.

На атомной подводной лодке К-3 (командир Ю. Степанов), возвращающейся с боевой службы, 8 сентября возник пожар в 1-м отсеке. Погибло 39 человек, находившихся в 1-м  и  2-м отсеках. Я был среди встречающих  эту  лодку.  Тяжёлое  зрелище, трудно  опознать  погибших.

На  испытаниях  АПЛ  второго  поколения

После похорон погибших на АПЛ  К-3 я убыл в Северодвинск для работы в Правительственной комиссии по приёмке от промышленности головной атомной подводной лодки второго поколения проекта 671  К-38 (командир Е.Чернов, мой однокашник, будущий Герой Советского Союза., вице-адмирал).

Председателем комиссии был легендарный подводник, Герой Советского Союза вице-адмирал Щедрин Григорий Иванович. Подводную лодку К-38 приняли в состав флота к 50-ой годовщине Великого Октября. Один из участников испытаний написал стихотворение.

Ты  помнишь,  браток!

Металась  лодка,  как  шальная,

Из  полигона  в  полигон.

Ни  сна,  ни  отдыха  не  зная,

Работал  «сводный  батальон».

Считал  частицы  счётчик  «бета»,

В  надстройке  пенилась  вода.

Кто  хоть  однажды  видел  это,

Тот  не  забудет  никогда!

Он  не  забудет  тот  наш  первый,

Свехаварийный  дифферент.

Но  и  тогда  не  сдали  нервы,

Хоть  был  отчаянный  момент.

Слились  в  одно  морские  души –

Команда  сдатчиков  и  мы,

И  пузырём  стальная  туша

Взлетела  вверх  с  подводной  тьмы.

Нередко  боцман  «турмалинил»,*

От  крена  падали  бачки,

Но  страха  не  было  в  помине,

Стояли  твёрдо  моряки.

И  отстояли  мы  трёхсменку,

Подлодку  испытав  вполне,

Вручили  флоту  рекордсменку

По  скорости  и  глубине.

Ты  помнишь  финиш  наш  блестящий:

Чернов  на  мостике  сиял,

Дымил  во  всю  зампред  Висящев

И  улыбался  адмирал.

Событья  дней  тех  вспомни  снова,

В  какой  бы  ни  был  стороне,

Как  зависали  у  Сосновой

На  перископной  глубине.

20.10.67 года.   Борт  АПЛ  К-38

* «Турмалин» – аварийная система управления подводной лодкой.

По большинству показателей эта лодка превосходила АПЛ первого поколения. Большим недостатком её была неудовлетворительная радиационная защита центрального поста от реакторного отсека, что было обнаружено во время проведения испытаний режима обитаемости. Часть личного состава, особенно  радисты,  переоблучилась.

Это была моя восьмая и четвёртая атомная подводная лодка, в испытаниях  которой  я  принимал  участие.

В это же время на Белом море проходили испытания головные подводные лодки проекта 667А (командир В. Березовский, будущий Герой Советского Союза, контр-адмирал) и проекта 670 (командир Савицкий). Старпомом на АПЛ проекта 670 был мой друг и однокашник Женя Золотарёв.

Очередной отпуск за 1967 год и отпуск за боевую службу получил     31 декабря.

В 1968 году на флотской службе был только в начале мая, когда  новый комдив, Герой Советского Союза Михайловский А.П. (позднее Командующий Северным флотом, адмирал) вручил мне очередную юбилейную  медаль  «50  лет  Вооруженных  Сил  СССР».

С середины мая я убыл в отпуск за 1968 год, но в июне был отозван   из отпуска для работы в государственной экзаменационной комиссии в училище  имени  Фрунзе.

На  лодках  3-й  ДиПЛ  я  наплавал  4215/38950  миль.

На  преподавательской  работе

Учебный  центр  в  Палдиски

В июле вернулся из отпуска, а меня уже ждал приказ Главкома о назначении старшим преподавателем в Учебный центр ВМФ в Палдиски. Вместе со мной туда же был назначен преподавателем штурман АПЛ  К-3 Певцов  Олег  Сергеевич.

Корабельная служба закончилась. Началась размеренная береговая жизнь со встречами и проводами друзей и сослуживцев, воспоминаниями, воспитанием, обучением молодых и передачей опыта, посещениями врачей со своими болячками, полученными в результате корабельной службы, их лечением, подготовкой  к  заслуженному  отдыху.

В Учебном центре (начальник контр-адмирал Рулюк А.А.) в течение трёх лет я занимался подготовкой экипажей подводных лодок проектов 675, 705, 667А и 667Б по штурманской специальности. Одним из моих слушателей был мой однокашник, командир  АПЛ  675 проекта Макаров К.В., будущий начальник Главного штаба ВМФ, адмирал  флота.

Но, чтобы хорошо учить, надо самому много учиться. Предстояло освоение принципиально нового инерциального навигационного комплекса, новых средств коррекции курса и места подводной лодки. Необходимо было получить этот новый навигационный комплекс, провести строительную подготовку в помещениях, предназначенных для его размещения, смонтировать его, отладить функционирование и сделать многое другое для  качественного  обучения  экипажей.

Однако, несмотря на большие нагрузки, мы жили строго по распорядку дня, имели свободное время и выходные дни. В бытовом отношении семья устроилась удовлетворительно. Год жили в двух комнатах гостиницы, а затем в четырёхкомнатной квартире нового дома. Дети хорошо учились, Люся работала участковым педиатром, а мама вела домашнее хозяйство. Летом на велосипедах или пешком, зимой на лыжах совершали прогулки  по  живописным  окрестностям  городка, часто  посещали  Таллин.

8 декабря из Петрозаводска мы получили печальную телеграмму о скоропостижной смерти отца Люси, Сергея Александровича Строгальщикова. Мы с Люсей ездили на похороны. На память о тесте мы взяли  Полное  собрание  сочинений  И.С. Сталина.

В начале 1969 года я был командирован на два месяца в Москву в НИИ штурманских приборов «Дельфин» для изучения навигационного комплекса  «Тобол».

Эстония,  посёлок  Рыуге  Вырусского  района,  август  1969  года.

Мы  на  братской  могиле,  в  которой  похоронен  отец.

С  нами  Хельба  с  дочкой,  они  ухаживают  за  могилой

В августе 1969 года мы с братом Виктором и нашими семьями, участвовали в праздновании 25-й годовщины освобождения Эстонии от фашистской оккупации. Навестили братскую могилу в посёлке Рыуге Выруского района, где похоронен наш отец Андрей Николаевич Портнов.    С пионерами шефствующей над могилой школы у нас сложились хорошие отношения, завязалась переписка. Пионерский отряд стал носить имя отца.

В феврале 1970 года начальник Учебного центра вручил мне медаль «За безупречную службу» 1 степени, а в апреле – юбилейную медаль «За воинскую доблесть» в ознаменование 100-летия со дня рождения  Владимира  Ильича  Ленина.

Летом 1970 года сын Андрей после окончания седьмого класса предпринял попытку поступить в физико-математическую школу при Ленинградском государственном университете. Прошёл конкурс 12 х 1, но на собеседовании ему отказали в поступлении. Вторая попытка в 1971 году закончилась успешно. Андрей 9-й и 10-й классы учился в Ленинграде в ФМШ  при  ЛГУ.

В начале сентября 1971 года в Палдиски приезжал  из  Москвы  наш кадровик и однокашник, мой старый соперник по классической  борьбе и добрый приятель, Володя Гарин. Он предложил мне заменить старшего преподавателя Каспийского ВВМУ Н. Мозгового. У него скоропостижно скончался сын, курсант этого училища. На предложения кадровиков всегда надо давать согласие. И я согласился. Через пару недель уже был приказ Главкома ВМФ. Мы с Мозговым обменялись квартирами. Отдали четыре комнаты за три. Обменялись также равноценной мебелью, холодильниками и пианино, согласовав эти вопросы по телефону. В октябре мы всей семьёй, кроме  Андрея,  переехали  в  Баку.

Каспийское  ВВМКУ

Климат Баку не подошёл нам, северянам. У Люси обострился аллергический дерматит, у мамы хуже стало с сердцем, а у меня к ноющим костям и головным болям добавились васкулит и аритмия сердца. С этим диагнозом  пришлось  два  раза  лежать  в  госпитале  на  Баилове.

Преподавал я в училище навигационное обеспечение боевых  действий кораблей советским курсантам-штурманам третьего-пятого курсов, иностранным слушателям и курсантам социалистических и развивающихся стран. Это представляло значительные трудности, так как в разные страны нами поставлялись различные руководящие  документы и ни в коем случае  нельзя было проговориться о существовании других, аналогичных документов. Обстановка  на  кафедре  в  основном  была  доброжелательная.

Трудно складывались отношения только с начальником кафедры Ивановым Ю.М. Он был до мозга костей надводником, высокомерно относился к подводникам, а я на кафедре был первым и единственным из них. Несмотря на мой уже трёхгодичный педагогический опыт, Юрий Михайлович поставил мне задачу написать пробную лекцию по навигационному обеспечению действий завесы подводных лодок. В Палдиски  я  был  допущен  читать  лекции  по  плану.

Через месяц я предъявил печатный текст этой лекции и получил замечание от начальника кафедры за неиспользование текста во время чтения пробной  лекции. Но  моё  трудолюбие  ему  понравилось.

Новый 1972 год встречали дома с нашими друзьями Кутафиными. Женя после аварии реактора на АПЛ К-11 был назначен заместителем начальника штурманского факультета. Знакомы с Кутафиными мы были с 1960  года.

Преподавание в училище проще, чем в учебном  центре. Известны все занятия на семестр, в течение недели проводится одно и то же занятие в различных группах. В начале 1972 года я был назначен в штурманский поход на учебном корабле «Гангут» с курсантами 4-го курса по маршруту: Севастополь – бухта Ниппе (Куба) – Кронштадт.

В первом квартале года, кроме учебной нагрузки, занимался под руководством великолепного штурмана Родославлевича Д.М. (он югослав, участник партизанского движения в Югославии) подготовкой к штурманскому походу: подбор и получение карт и других пособий на маршрут перехода на шестьдесят рабочих мест и так далее. Большую сложность  представлял  пошив  формы  № 1  всем  участникам  похода.

Первое  заграничное  плавание

В начале апреля 1972 года 4-й курс штурманского факультета училища с назначенными в поход офицерами и мичманами выехал поездом Баку–Севастополь.  Путешествие  началось.

На УК «Гангут» разместились по кубрикам и каютам достаточно удобно. Курсантов разделили на пять равных смен: четыре несут штурманскую вахту, пятая – расходная для выполнения хозяйственных работ и несения дежурно-вахтенной службы дублёрами вахтенного офицера, сигнальщиками, рулевыми, вахтенными ПДСС и так далее. Одну из смен  возглавлял  я.

После четырёх лет кабинетной работы я вновь встретился с морем. Главная задача руководителя смены – научить курсантов самостоятельно выполнять обязанности вахтенного штурмана. Поэтому приходилось каждого курсанта контролировать не только по результатам записей на карте и в навигационном журнале. Надо было проверять все действия от астрономической, радионавигационной и других обсерваторий до обработки результатов этих обсерваторий, нанесения их на карту и записи в навигационном журнале. Вначале записи у соседей по рабочему месту совпадали. Списывание – болезнь любого учебного заведения. Забегая вперёд, хочу сказать, что труд мой не пропал даром. Курсанты научились работать самостоятельно, а возглавляемая мной штурманская смена по результатам  практики  заняла  первое  место.

Кроме обеспечения практики курсантов, УК «Гангут» во время его стоянки в бухте Ниппе (Куба) пополнил запасы дизельной подводной лодки проекта 629 и организовал отдых её экипажа. Всё это время лодка была отшвартована у борта УК «Гангут», стоящего на якоре.

Отдыхали экипажи и курсанты на пляже в Антилье. Перевозили туда и  обратно на автобусах в сопровождении армейских мотоциклистов. На память у меня сохранились кокосовые орехи, кораллы, раковины, добытые собственными руками. Увольнений в город и свободного общения с кубинцами  не  было,  денег  не  выдавали.

Группе офицеров, в том числе и мне, была организована экскурсия автобусом до военно-воздушной базы Ольгин, далее на личном самолёте Рауля Кастро в Сантьяго-де-Куба – колыбель Кубинской революции. Там мы посетили исторические места от пункта высадки с «Гранмы» Фиделя Кастро с группой революционеров до гор Сьерра-Маэстро. Побывали мы в коттедже, где  скрывались  революционеры  перед  штурмом  казармы Монкадо.

Куба,  1972  год.  Сьерра-Маэстро,  коттедж, в  котором скрывались  Фидель  Кастро и  его  сподвижники

В казарме Монкадо посетили музей революции, где кубинские пионеры вручили нам бело-голубые галстуки. Обедом нас угостили в ресторане, расположенном в горах, откуда начинался поход кубинских повстанцев на Гавану.

Сантьяго-де-Куба, 1972  год.

 Казарма  Монкадо

Мы  обедали  в  ресторане  «Ранчо»,  расположенном в горах  Сьерра-Маэстро

Вечером того же дня мы были приглашены на приём в честь Дня Победы в Академию кулинарного искусства. Есть такая Академия в Сантьяго-де-Куба. В такой изысканной обстановке я больше никогда не находился, начиная от сервировки стола и кончая обслуживанием.

За креслом каждого приглашённого стояла чернокожая официантка, мгновенно убирающая со стола всё, к чему уже коснулась рука. После приёма нас доставили  на  автобусе  к  месту  стоянки  УК  «Гангут».

Скрытно проводили подводную лодку. Американский фрегат «своевременно»  отошёл  от  выхода  из  бухты  Ниппе.

Подводная  лодка  отходит  от  учебного  корабля  «Гангут».

Через  несколько  минут  она  скроется  в  океане

А мы продолжили путь на Кронштадт. Это было моё первое посещение  зарубежья.

За  время  похода  на  УК  «Гангут»  пройдено  16072  мили.

В сентябре приказом Министра Оборроны СССР мне было присвоено воинское звание «капитан 1 ранга», последнее, если не считать почётных добавок  «в запасе»  и  «в отставке».

Зимой 1972-1973 годов меня уговорили пойти на курсы автолюбителей. Обучались вождению и сдавали экзамены на грузовике. Сдающий экзамен сидит за рулём, очередники находятся в кузове. На мою долю выпал участок улицы Нахимова от тира училища в сторону города, на подъёме в гору. Движение я начал уверенно. При подъезде к КПП училища гаишник дал команду: «Останови!». Я забыл, как это делается. Судорожно стал вспоминать, включил поворотник, сбросил газ, повернул руль вправо, и на подъёме, упершись колесом в поребрик, автомобиль заглох. Спина у меня стала мокрая. Завалил экзамен, думаю. Гаишник же сказал: «Маладэз, там останавливать  нэлза, там  пэрэход.  Сдал!».   «У-р-р-р-а!» – это  я.

В марте-апреле 1973 года я был руководителем стажировки курсантов пятого курса в родной Западной Лице. Пользуясь добрыми знакомствами, мне удалось обеспечить всем курсантам выходы в море и качественное выполнение программы стажировки. Курсанты во время стажировки во главе со мной привлекались для выполнения работ с радиоактивными веществами и  источниками  ионизирующих  излучений  в  войсковой  части  87511.

В это время ушли из жизни мамины сёстры Александра и Полина,       а 15 мая от инсульта умерла моя мама, Мария Семёновна Портнова, в возрасте 68 лет. На похороны приезжали мои братья Виктор и Николай с жёнами.  Тяжкий  год,  столько  печали.

В мае – июне я сдал экзамены кандидатского минимума. За мной Ученый Совет училища закрепил тему диссертации: «Экономическое обоснование состава штурманского вооружения перспективных подводных лодок». Всё, казалось, шло хорошо, но выяснилось, что в командировки в Петродворец (24-й НИИ ВМФ), где находилась библиотека методик расчётов, я могу ездить во время моего отпуска и за свой счёт, что меня явно не  устраивало.  Поэтому  пришлось  отказаться  от  карьеры  учёного.

Отпуск в июле месяце я провёл в хлопотах в связи с окончанием  сыном Андреем ФМШ при ЛГУ. Он не хотел учиться в Ленинградском университете и ВУЗах Москвы. Поэтому я способствовал его поступлению на штурманский факультет училища имени Фрунзе. В ВВМУ Подводного Плавания  штурманского  факультета  в  то  время  не  было.

При поступлении Андрея в училище был казус: он, выпускник физико- математической школы, на письменном экзамене по математике сдал чистый (пустой) лист, так как решал варианты заданий своих товарищей, а на свой вариант не хватило времени. Мне пришлось обратиться к начальнику приёмной комиссии, моему хорошему знакомому Глебову Евгению Павловичу (позднее он  стал начальником Каспийского ВВМУ, контр-адмиралом) с просьбой о переэкзаменовке. Вопрос был решён просто: устный экзамен с пристрастием. Андрей с честью вышел из этого положения, не опозорил меня. Успешно сдал остальные экзамены и был зачислен курсантом.

В октябре 1973 года я руководил практикой трёх курсантов–египтян в Кронштадте.  Был в училище имени Фрунзе. Познакомился с начальниками Андрея. У него были кое-какие грешки по дисциплине, связанные с празднованием годовщины ФМШ.

Это время совпало с первой встречей  моих однокашников «53-73», на которой я присутствовал. Это была встреча с юностью. Как мы были молоды и полны сил! Огромное спасибо, Оргкомитет, тебе  за  твой  труд!

Ленинград, октябрь 1973 года.

Нахожусь среди  своих в  актовом  зале  училища

Второе  заграничное  плавание

В июле-октябре 1974 года опять участвовал в штурманском походе с курсантами 4-го курса на УК «Бородино» по маршруту: Кронштадт – Веракрус (Мексика) – Картахена (Колумбия) – Гавана (Куба) – Кронштадт. В этом походе также участвовали курсанты училищ имени Фрунзе, имени Дзержинского,  имени  Ленина  и  Киевского  политического  училища.

Меня назначили старшим за навигационную подготовку от Каспийского ВВМУ. От нашего училища было три штурманские смены, от училища имени Фрунзе две. Программа практики и её организация были аналогичны  практике  1972  года.

Старшим на борту был вице-адмирал Кузнецов, старшим от Каспийского училища был Бек Ю.Ф., от училища имени Фрунзе – Блинов Ф.В., от Киевского политического училища – Киприянов О.К.

С преподавателями училища имени Фрунзе: Скубко Р.А., Апрелевым В.П., Ушаковым Л.Н. и Тузовым А.И., мы, каспийцы, быстро нашли общий язык, выработали  единые  требования  к  ведению  навигационной  прокладки.

В Мексике и Колумбии курсантов во главе с офицерами увольняли в город. Выдавалась местная валюта для приобретения сувениров. Цены, особенно на продукты питания, в 2-2,5 раза выше, чем в Союзе. Соседствуют роскошь и нищета (как у нас сейчас). Таких поразительных контрастов я ранее  не  наблюдал.

В Веракрусе был организован концерт самодеятельности наших моряков. Отличились киевляне – они весь поход занимались репетициями. Был приём на юте УК «Бородино», но наше гостеприимство мне не понравилось.

При переходе из Веракруса в Картахену, южнее Ямайки, обходили циклон «Кармен», двигавшийся со скоростью 240 километров в час. Был невидимый мной ранее ливень. Вода шла сплошным потоком, трудно было дышать.

В Картахене 10 сентября 1974 года возложили венок к памятнику Симону Боливару. Руководство церемонией возложения венка было поручено мне. Для «разведки местности» мне был предоставлен автомобиль с водителем и разговорник. Общий язык нашли быстро, я с обстановкой ознакомился. Через час с группой возложения венка и почётным караулом из наших курсантов на автобусе приехали к памятнику Симону Боливару. Там нас уже ждал почётный караул Колумбийских ВМС и военный оркестр. Церемония прошла торжественно, при большом скоплении картахенцев, в дружественной обстановке. В Каспийском училище был документальный кинофильм  этого  мероприятия.

Колумбия,  Картахена, 10  сентября  1974  года.

Вице-адмирал  Кузнецов  принимает  рапорт начальника  почётного  караула

Почётный караул  Колумбийских  ВМС

Почётный  караул  моряков  советского Военно-Морского  Флота

Колумбия, Картахена,  10 сентября 1974  года.

Возложение  венка  к  памятнику  Симону  Боливару возглавляет  Портнов Ю.А.

Командующий Атлантическим флотом устроил  приём для наших офицеров. На борту УК «Бородино» был ответный приём и посещение жителями Картахены  нашего  корабля.

Приём  колумбийских  моряков  на  борту  УК  «Бородино»

В  Картахене  было  увольнение  в  город. 

Такую  рекламу тогда  мы  увидели  впервые

Учебный  корабль  «Бородино»,  15  сентября  1974  года.

Прощай,  Картахена!

На Кубе, как и два года назад, никаких контактов с населением не было. Участвовал в организованном посещении пляжа Варадеро (лучший пляж на Кубе), пляжа Санта-Мария, заведения ночных развлечений Тропикано,  и  парка  Рио-Крусталь.

Куба,  Баккарди,  сентябрь  1974  года. 

Лангуст – подарок  за  отказ  курить

В школе имени В.И. Ленина, построенной по советскому проекту и подаренной кубинцам, я увидел действительно профессиональное обучение. Нам показали поточную линию по производству радиоприёмников, где все операции выполняли школьники, а роль контрольного мастера выполнял учитель  труда.

При  плаваниии  в  южных  морях  в  тропической  форме чувствуешь  себя  комфортней

Неожиданно получил письмо от Люси – дома порядок. На переходе домой  в  Атлантике  пополнили  запасы  дизельной  подводной  лодки.

В ночь с 17 на 18 октября любовался огнями молодого города Сосновый  Бор. За  поход  на  УК  «Бородино»  пройдено  16112  миль.

Практика  курсантов  на  Каспийской  флотилии

В 1975 году я был руководителем практики советских курсантов второго курса на «ОС-13» на Каспии. По программе основная задача заключалась в приобретении практических навыков в ведении навигационной прокладки и в астрономических обсервациях. А на деле занимались постановкой колад (перемётов) для ловли осетровых, их охране и переработке пойманной рыбы. В штурманском классе был организован цех для вяления рыбы. Таковы были «правила» на Каспийской флотилии. На корабле и дома полакомились вдоволь рыбными деликатесами. Уха из «головизны»  была  обыденным  делом.

В это время произошёл интересный случай. У Люси на участке работала медсестрой азербайджанка Акюма Бинятова. Её средний сын  Азер, плохо знающий русский язык, без фаланги на указательном пальце левой руки и не достигший семнадцати лет на первое сентября, изъявил большое желание поступить в Каспийское ВВМУ. А военком не давал направления, так как ему было необходимо выполнить план укомплектования Бакинского общевойскового училища. Для устранения этого препятствия я брал справки для Азера: из строевого отдела по возрастному цензу для поступающих, а из медицинской службы о годности к службе на флоте без одной фаланги на пальце левой руки. Военком был вынужден дать направление Азеру в Каспийское  ВВМУ.

Сочинение Азера никто не мог прочесть. Я попросил начальника нового набора Женю Кутафина договориться с комиссией поставить Азеру «балл душевного спокойствия», приняв грех на душу. Остальные экзамены он сдал на пятёрки, и был зачислен в училище. Для скорейшего изучения русского языка посоветовал Азеру общаться только с русскоязычными курсантами. Забегая вперёд скажу, что училище Азер закончил с отличием, выбрал  флот  и  место  службы.

Однажды вечером мы с Кутафиными играли в карты. Вдруг звонок в дверь. Пришли родители Азера. Отец – с мешком. Акюма держит речь – мол, бабушка Азера из деревни прислала подарок учителю внука. Я пытался отказаться, но по кавказским обычаям этого делать не следует, о чём мне своевременно напомнил Женя. Мне пришлось принять дар – двух живых индюков, в дальнейшей судьбе которых я не принимал участия. На следующий день Кутафины с Люсей индюков превратили в индюшатину. Так я  стал  взяточником.

Балашов,  Свинуха,  август  1975  года.

Жители  палаточного  лагеря  на  берегу  Хопра

В марте-апреле 1976 года я был старшим руководителем стажировки советских курсантов на Северном флоте. Побывал во всех базах флота западнее Кольского залива, на объединениях и соединениях подводных лодок и надводных кораблей. На одном месте не сидел. Встретился со многими добрыми друзьями, прежними сослуживцами, бывшими учениками и дорогими однокашниками.

Курсанты, в основном, ответственно отнеслись к выполнению программы стажировки. В Гаджиево трое моих стажёров у дома офицеров не поприветствовали Командующего Флотилией, вице-адмирала, приняв его за мичмана, и были задержаны патрулём. Пришлось выручать.

Назрел  переезд  в  Россию

Отпуск в 1976 году проводили в Крыму. Навестили многочисленных родственников в Симферополе, Ялте и Саках. Побывали на праздничных мероприятиях в честь Дня ВМФ в Севастополе. Повидались с нашими друзьями Поникаровскими (Валентин Николаевич был НШ ЧФ), Рензаевыми (Николай Фёдорович уже в запасе), Мазюками (Игорь Аркадьевич был главным радиологом ЧФ), Дубовскими (Юрий Александрович преподавал в инженерном  училище).

Встретился с начальником Черноморского ВВМУ по поводу перевода на службу в это училище. Согласие получил, но без перспектив на получение жилья. Это меня не устраивало. Я отказался от перевода при таких условиях.

Побывали в Петропавловском соборе, поклонились могилам великих русских флотоводцев: Корнилова В.А., Истомина В.И. и Нахимова П.С.  Были на Графской пристани, в панораме «Оборона Севастополя 1854-1855 годов», у памятников «Затопленным кораблям», экипажу брига «Меркурий», «Героям штурма Сапун-горы», П.С. Нахимову, Э.И. Тотлебену, П.М. Кошке, П.П. Шмидту, на  мемориальных сооружениях на Малаховом кургане,  в  морском  аквариуме.

В этом году на штурманский факультет Каспийского ВВМУ поступил мой племянник Михаил, старший сын брата Николая. Занятия нового пополнения училища проводились в 500-х метрах от нашего дома, в пределах видимости с балкона. Дочь Татьяна в течение недели освоила флажный семафор, переговаривалась с его помощью с курсантами и была в курсе всех училищных новостей. Михаил встретил 1977 год, стоя на посту в карауле.

В начале мая 1977 года мы с Люсей и Татьяной были на свадьбе Андрея и Гали в Ленинграде. Познакомились с новыми родственниками, повидались с друзьями, съездили в Сосновый Бор. Я встретился с начальником Учебного центра Кудрявцевым Виктором Фёдоровичем, моим старым и добрым знакомым, ставшим позднее начальником училища имени Дзержинского, вице-адмиралом. Получил от него согласие на перевод в Сосновый  Бор.

В 1977 году Татьяна вполне успешно (с одной четвёркой по химии) закончила среднюю школу. Из-за меня она не получила золотую медаль, получив по моему совету четвёрку по химии, чтобы исключить бытующее мнение о  покупке  в  Баку  документов  об  образовании  и  медалей.

После выпускного бала Татьяна при моём сопровождении поехала в Ленинград для поступления в ЛЭТИ имени Ульянова-Ленина. Она легко прошла конкурс  и  поступила  в  институт  по  избранной  специальности.

После отпуска я руководил катерной практикой советских курсантов третьего курса в Бакинской бухте. Одновременно заканчивал написание закреплённых за мной глав учебника «Тактическое маневрирование кораблей» и учебного пособия «Сборник индивидуальных заданий по кораблевождению при ведении боевых действий». Вот уже более двадцати лет этими пособиями пользуются преподаватели и курсанты не только Каспийского  училища.

Сосновый  Бор

В  родной  стихии

26 сентября 1977 года Главком  ВМФ назначил меня в Учебный центр ВМФ, расположенный  в  городе  Сосновый  Бор  Ленинградской  области.

В Каспийском училище я закончил возложенные на меня работы и тепло попрощался с друзьями-единомышленниками. В октябре мы с Люсей приехали в Сосновый Бор. Поселились у старых друзей по Западной Лице Пазухиных.  От  Учебного  центра  жилья  не  дали,  но  поставили  в  очередь на  квартиру.

В Учебном центре в то время служили мои однокашники: Михайлов Валентин, Олехнович Юрий, Силин Вадим и Ясников Эрик. В городе жил уволенный в запас Павлов Юрий. Здесь служили также многие мои товарищи по совместной службе на Северном флоте, с которыми я поддерживал дружеские отношения: Кудрявцев В.Ф., Гринчик Е.Н., Фёдоров Н.Н., Андросов А.П., Бабошин А.А., Дейкун В.М., Дементьев К.С., Михайлов Ю.В., Певцов О.С., Полетаев С.М., Селичев О.А., Хасид Б.И., Гурьев Э.В., Кандалинский В.П., Манзанов Г.Д., Оленев И.И. и другие.

Учебный центр был в стадии формирования и строительства. Царила обстановка доброжелательности и созидания. В подчинении у меня оказались грамотные и работящие мичманы Никулин В.Н. и Пазюра Л.И., обеспеченные благоустроенными квартирами и имеющие хорошие семейные отношения.

На Учебный центр возлагалась подготовка экипажей строящихся АПЛ и межпоходовая подготовка экипажей боевого состава атомных  подводных лодок проектов 705, 945, 671РТМ, 685, 971 и 865. Все эти АПЛ имели  новейшее штурманское вооружение. Находясь шесть лет в Баку, я не занимался освоением новой техники. Необходимо было упорно работать, чтобы  быть  на  высоте  положения.

Много ездил в НИИ и на предприятия промышленности Ленинграда, Москвы, Волгограда, Баку и Бельц для изучения навигационных комплексов и согласования вопросов поставки учебных образцов в УЦ. Неоднократно  бывал в родственных Учебных центрах в Палдиски и в Обнинске для обмена опытом передовых методов организации  и  проведения  учебного  процесса.

В УЦ была пятидневная рабочая неделя, время для отдыха стало больше, дети находились рядом, Люся работала врачом в детском саду. Старые добрые друзья жили рядом. Обстановка во всех отношениях благополучная.

5 апреля родился первый внук, обмыли ножки, нарекли Алексеем.

1 июля всей семьёй были на торжествах по поводу выпуска из училища и производства в лейтенанты сына Андрея. Местом службы он избрал Северный флот, Западную Лицу, подводные лодки проекта 671, на которых он прослужил от командира электронавигационной группы до командира подводной лодки, капитана 1 ранга. За  время  службы  он  закончил  командирские  классы  и  Военно-Морскую  академию  имени   Н.Г. Кузнецова.

В июле я участвовал в работе Государственной экзаменационной комиссии в Каспийском училище. Пообщался с друзьями и товарищами по прежней службе, навестил могилу мамы. Женя и Лиля Кутафины ухаживают за  могилой,  уважая  память  о  маме.

В сентябре-декабре с перерывами я работал на Белом море в Государственной комиссии по приёмке АПЛ К-316 проекта 705 (командир – Загрядский А.П.). Председатель Госкомиссии – мой добрый знакомый  Рыков  В.П.,  ставший  позднее  Героем  Труда.

АПЛ проекта 705 обладает высокой степенью автоматизации. У штурманов на этой лодке нет подчинённых. На АПЛ служат только офицеры. Это  подводная  лодка  –  истребитель  подводных  лодок  противника.

Энергетическая установка на жидкометаллическом теплоносителе обладала высокой маневренностью, но при режиме полной мощности создавалась неблагоприятная радиационная обстановка, что и подтвердили испытания режима «Обитаемость». По результатам испытаний штурманского вооружения не были приняты радионавигационный комплекс и перископ. Однако, учитывая совместные решения МСП и ВМФ с обязательствами по устранению замечаний, по прямому приказанию Главкома ВМФ, приёмный акт был подписан. Атомная  подводная лодка была  принята  флотом.

Привожу фрагменты из стиха одного из участников испытаний, посвящённого  испытаниям  этой  лодки.

Наш  сейфоносец  мчит  вперёд,

И  мы  ликуем.

Проскурнин  нас  не  подведёт,

В  реактор  дует.

Всегда  один  лишь  впереди,

Как  и  положено,

Портнов  Ю.А., БЧ-1,

Курсы  проложены.

Здесь  кто  куда  ни  побежит,

Места  у  каждого.

Кто  у  пульта, а  кто  летит,

На  «ТУ»  посаженный.

Сентябрь, октябрь, ноябрь  и  вот,

Ну!  Что  же  дальше?

Корабль  ЛАО  всё  же  сдает?

Не  надо  фальши!

То  ж  не  беда, что  ордена

Проходят  мимо.

Не  привыкать  нам  зашивать

В  тужурках  дыры.

Борт  АПЛ  К-316, 16 декабря 1978 года

Это была девятая и пятая атомная подводная лодка, в испытаниях которой  я  принимал  участие.

Во время испытаний АПЛ  К-316  мне удалось, используя дружеские связи, организовать и провести на АПЛ проекта 671РТМ стажировку штурманов  головной  АПЛ  проекта  945  во  главе  с  Висленевым  А.Н.

Один из перерывов в работе комиссии совпал с юбилейной встречей «53-78» подготов-первобалтов. Мы с Люсей с большим удовольствием участвовали во всех мероприятиях, предусмотренных программой нашего Оргкомитета.

Здоровье моё начало слабеть. Чаще обострялись старые болячки, проявились новые. Стал чаще пользоваться услугами санаторно-курортного лечения.

Новый 1979 год встречали мы с Люсей в Солнечногорском санатории ВМФ. Условия отдыха и лечения понравились. Плавательный бассейн с морской водой, лыжные прогулки и другие процедуры восстановили силы, укрепили здоровье, хотя морозы той зимой были сильные. По субботам и воскресеньям ездили в Москву на экскурсии и в театры. Были в Кремлёвском театре  на  опере  «Война и мир».

В  феврале  я  купил  свой  первый  автомобиль  «ЗАЗ-968».

Руковожу  циклом  технических  средств кораблевождения

16 мая 1979 года Директивой ГШ ВМФ был образован в УЦ цикл технических  средств  кораблевождения.  Я  был  назначен  его  начальником.

Подбор кадров для цикла полностью возложил на меня новый начальник УЦ контр-адмирал Зенкевич Эрлен Фомич, много сделавший для высокой организации качественного учебного процесса. Он всегда с пониманием относился к нуждам подчинённых, доверял им, был доступен.

Преподавателями на цикл были назначены хорошие специалисты, имеющие богатый опыт плавания на подводных лодках: Рудницкий Н.Я., Орлов В.Г. Инструкторами были назначены мичманы Положаенко А.Н. и Осадчук С.Р.  Необходимо было в кратчайшие сроки, не в ущерб качеству, допустить их  к проведению занятий, а методистов на цикле было всего двое: Олег Сергеевич Певцов да я. Мне кажется, что с этой задачей мы справились успешно, ибо по результатам боевой подготовки цикл всегда занимал передовые  позиции.

В августе на своём автомобиле во время празднования 35-ой годовщины освобождения Эстонии от фашистской оккупации мы навестили могилу отца. В музее «боевой славы» организовали стенд «Боевой путь Портнова А.Н.». Отношение пионеров, их классной руководительницы и её семьи было доброжелательным. Братское захоронение было ухоженным. На все праздники от пионеров отряда имени Андрея Портнова мы получали поздравительные открытки и нередко самодельные подарки.

Новая  квартира,  юбилеи  и  свадьбы

В декабре 1979 года мы с Люсей отпраздновали серебряную (25лет) свадьбу. Мы были рады, что наш юбилей разделили многие родные и близкие друзья. Жаль, что  не  в  своей  квартире!

В марте 1980 года мы получили долгожданную трёхкомнатную квартиру на втором этаже нового дома. Начали меблировать её, приводить в порядок. 9 мая отпраздновали новоселье с родными, друзьями и сослуживцами.

Город  Сооновый  Бор,  9  мая  1980  года.

Мои  гости  в  день  новоселья:  Каширский  В.А.,  Гапеенков  П.М., Саша  Шевченко  с  сыном  и  Лодяков  М.Я.

19 июня вышла замуж дочь Татьяна. Сразу после регистрации во Дворце бракосочетаний, поздравлений с шампанским на набережной Невы, молодожёны, Татьяна и Лев, уехали в свадебное путешествие. Торжественный ужин был без новобрачных – так захотели они. На ужине познакомились  с  новыми  родственниками.

В октябре меня избрали секретарём партбюро циклов оружия, вооружения и тактики. Работы прибавилось. Добрым словом вспомнил 1965 год  и  Польщикова,  который  вёл  за  меня  партийную документацию.

В начале января 1981 года был на стажировке на 1-й флотилии  АПЛ  в Западной Лице. Встречался с бывшими сослуживцами. Они значительно выросли в должностях и званиях. Набрался передового опыта, повидался с Андреем  и  его  семьёй.

В конце января 1981 года ездил в командировку в Волгоград, со мной поехала Люся. В Волгограде мы побывали в гостях у наших хороших приятелей Белоножко. Осмотрели Мемориальный комплекс на Мамаевом кургане, были в Волжске. В Волгограде строилась скоростная подземная линия  трамвая  вдоль  всего  города.

 На обратном пути заехали в Балашов. Там 31 января были на свадьбе моего старшего племянника, курсанта Каспийского ВВМКУ Михаила и Людмилы. При регистрации брака мы с Люсей были свидетелями. Свадьбу играли в новом Дворце железнодорожников. Было радостно встретить многих  родных  и  дорогих  друзей. Познакомились  с  новой  роднёй.

В июне 1981 года мы с Лариным Ю.И. участвовали в работе ГЭК в Каспийском училище. Учитывая напряжённость учебного процесса в УЦ, я понимал, что это моё последнее посещение Баку. Попрощался с могилой мамы. Её постоянно навещают и ухаживают  за  ней  наши  друзья Кутафины.

В июле на автомобиле мы с Люсей поехали в Балашов. Весь отпуск провели в палаточном лагере на берегу реки Хопёр. Там же в кругу родных и знакомых отпраздновали 50-летие Люси. Утром к пробуждению юбилярши был готов громадный букет полевых цветов и богатый улов рыбы. Торжество прошло весело. Дети, а затем и взрослые, показали своё самодеятельное искусство. Звучали пение и декламация, показывали танцы, акробатику и пантомиму.  Брат  Виктор  подарил  чучело  головы  лося  своей  работы.

В 1981 году я стал победителем двадцать пятого Всеармейского конкурса решения шахматных задач и этюдов с присвоением второго спортивного  разряда  по  шахматам.

21 октября родилась внучка Ольга. Зиму она с братом Алексеем и мамой Галей жили у нас, так как лодка Андрея перешла в Гремиху, а жилья там  пока  не  было.

В конце года я ездил в Северодвинск для ознакомления с опытом проведения  испытаний  новых  подводных  лодок.

Новый 1982 год я встречал дежурным по Учебному центру. Такая была традиция: после переизбрания экс-секретарь партбюро заступал на новогоднее  дежурство.

В  марте  трижды  отпраздновал  свой  50-летний  юбилей:

– на  даче  академика  Александрова А.П. – для сослуживцев; было вручение юбилейной медали, грамоты (статуса) и расписанного пожеланиями разового  белья;

– дома – для  друзей  и  знакомых;

– ещё  раз  дома – для  родных.

18  марта 1982  года.

 Сослуживцы вручают  грамоту юбиляру

Отвеное  слово  юбиляра

19  марта, второй  день праздника.

Дома  с  друзьями

20  марта, третий  день – дома  с  родными

Огромное спасибо всем родным, друзьям, товарищам и знакомым за поздравления,  добрые  пожелания,  подарки,  сатиру  и  юмор!

В апреле дочь Татьяна успешно закончила ЛЭТИ имени Ульянова-Ленина  и  была  распределена  для  работы  в  Ленинград.

У меня приближалась очередь на «Жигули», и я свой первый автомобиль передал по доверенности своему брату Виктору в Балашов.

В мае я вновь попал в госпиталь. К прежним болезням добавились ещё. Получался солидный набор для мужика в пятьдесят лет. Этого следовало ждать, так как возраст является предельным для службы капитана 1  ранга.  Мне  служба  была  продлена  до  55  лет.

23 июля у дочери родился первенец  Дмитрий. В это время мы с Люсей были в отпуске на излюбленном месте на берегу Хопра. Ножки заочно,  естественно,  обмыли.

Балашов, палаточный  лагерь  на  Хопре  «Свинуха-82».

Завтра  День  ВМФ.  У  нас  праздничный  концерт

В феврале-марте 1983 года мы с Люсей находились на лечении и отдыхали в Солнечногорском санатории ВМФ. Погода благоприятствовала нам. Мы на лыжах исследовали все окрестности санатория. Перед завтраком и обедом я плавал в бассейне. Вместо дневного сна мы совершали лыжные прогулки.

На встрече «53-83» я был без жены, так как в этот день Люся после похорон моей тёти Евдокии Семёновны Анисимовой осталась на поминки. Да  и  я  в  своих  действиях  был  ограничен.

В ноябре-декабре 1983 года был в Северодвинске и работал в Государственной комиссии (председатель – хорошо мне знакомый выпускник нашего училища 1954 года Боря Макшанчиков) по приёмке уникальной АПЛ проекта 685  К-278 (командир – Зеленский Ю.А.), печально известного  «Комсомольца».

Экипаж был хорошо подготовлен в нашем Учебном центре. Людей я знал, затруднений в работе не было. Во время испытаний мне удалось организовать «крещение» на этой лодке начальника лаборатории нашего цикла Худякова Н.И. Он закончил ЛИАП и никогда ранее не был на подводных  лодках.

Из-за некоторых нерешённых вопросов акт о приёмке АПЛ в состав флота в 1983 году не был подписан. Окончание испытаний проводилось в июле-августе 1984 года. Это была десятая и шестая атомная ПЛ, в испытаниях которой я участвовал. Она же была и последней подводной лодкой, на которой я  выходил  в  море.

1984 год. Единственная боевая торпедная глубоководная АПЛ К-278 проекта 685 с рабочей глубиной погружения 1000 метров

вступила в строй ВМФ

В  начале  1984  года  я  купил  новый  автомобиль  ВАЗ-2102.

В январе-феврале мы с Люсей вновь лечились и отдыхали в полюбившемся  нам  Солнечногорском  санатории  ВМФ.

В апреле исполнилось 50 лет моему подчинённому и другу, заслуженному штурману-подводнику Певцову Олегу Сергеевичу. Он уволился в запас. Вместо него был назначен бывший штурман головной «Барракуды», эрудированный, любознательный, трудолюбивый, без вредных привычек, Висленев Александр Николаевич, «палочка-выручалочка» нашего цикла.

В июне начальник УЦ Зенкевич Э.Ф. вручил мне медаль «Ветеран Вооруженных Сил СССР».

В августе я с братьями и с их жёнами ездили на моём автомобиле на проводимые с широким размахом праздники, посвящённые 40-й годовщине освобождения Эстонии от немецко-фашистской оккупации. Были на певческих праздниках, участвовали в экскурсиях по достопримечательным местам Выруского района в благожелательной обстановке. Даже священник костёла пригласил нас на концерт органной музыки, а затем в свою сауну на берегу озера. Побывали на ухоженной братской могиле, возложили цветы к памятнику, были в комнате «Боевой славы». Все посещения наши эстонские друзья  фотографировали  и  подарили  фотографии  нам  на  память.

Наступил 1985 год. Перестройка! Борьба за трезвый образ жизни. Много  показухи. Переоценка  ценностей.

В сентябре пошёл в школу в Сосновом Бору старший внук Алексей. Мы  все  были  на  торжественной  линейке  в  честь  этого  события.

В ноябре Люся ушла на пенсию по выслуге лет и увлеклась аэробикой и  сауной.  Дай  Бог,  на  здоровье!

9 мая 1986 года мы были в Балашове на 50-летнем юбилее брата Виктора. Наша поездка совпала с первыми днями ликвидации последствий катастрофы в Чернобыле. На вокзалах Москвы был организован поголовный  дозиметрический  контроль,  многим  это  было  в  диковину.

В ноябре мы с Люсей были в санатории Северного Флота «Аврора» в Хосте. С экскурсиями проехали Черноморское побережье от Сочи до Сухуми. Совершили пешие переходы из Мацесты через гору Ахун в Хосту, в тиссо-самшитовую рощу. Посетили Сочинский дендрарий и Новоафонскую пещеру. Вдоволь насытились мандаринами и другими фруктами. Подлечились,  набрались  сил.

Наступил 1987 год, год увольнения в запас меня, Рудницкого Н.Я. и Жогликова А.П. Я предлагал на должность начальника цикла Гурьева Э.В., но он не согласился. Брать со стороны опасно, поэтому был представлен на мою  замену  Орлов  В.Г.  с  его  согласия.

С большой теплотой вспоминаю отношение к службе Рудницкого Николая Яковлевича. Он даже в день увольнения в запас проводил занятия. Спустя десять лет, увольняемые в запас последний год службы появляются только в день получки или когда сами пожелают.

Николай Яковлевич прошёл неповторимый жизненный путь. Почти три года детства он вместе с родителями провёл в партизанском отряде. Тогда и погибли его родители. В 1950 году Николай поступил в Тбилисское Нахимовское училище, которое закрыли в 1955 году. Его перевели на Подготовительный курс 2-го ВВМУ ПП в Риге. В 1957 году закрывают подготовительный курс. Рудницкий поступил во 2-е ВВМУ ПП, но в 1959 году закрывают 2-е ВВМУ ПП. Он становится курсантом  2-го Балтийского ВВМУ в Калининграде. В 1960 году закрывают штурманский факультет в Калининграде. Николая Яковлевича переводят в ВВМУ ПП имени Ленинского Комсомола в Ленинград. Но злоключения продолжаются. В 1961 году закрывается штурманский факультет в ВВМУ ПП, а с ним и четырёхлетняя программа подготовки в военно-морских училищах. Но Рудницкий  Н.Я.  уже  лейтенант,  штурман-подводник.

В апреле я находился на стационарном обследовании перед увольнением в запас в 1-м Военно-Морском  госпитале. Все заболевания подтвердились.

В декабре с Люсей вновь были в санатории СФ «Аврора». Отпуск совпал с отпуском Андрея. В Хосте он был с семьёй. Алексей посещал школу, а остальные лечились, поглощали фрукты, привезённые из Сухуми и Гагр,  укрепляли  здоровье.

12 декабря 1987 года Министр Обороны СССР подписал приказ о моём увольнении в запас. 28 декабря я вышел на службу после отпуска, сдал дела,  и  31  декабря  меня  проводили  на  заслуженный  отдых.

За время моей, более чем 41-летней службы в ВМФ, случаев неуставных отношений, «дедовщины» и тому подобного в моей практике не встречалось.

Служба  в  запасе

Пришлось  перестраиваться

1988 год – год безделья. Такое было впечатление, что с разбега ударился в стену. Перепутал день с ночью. Ночью читал, днём спал. Даже с Люсей возникали конфликты. Жить вне коллектива трудно, нас воспитали в духе коллективизма.

Летом на автомобиле мы с Люсей поехали на своё излюбленное место на Хопре. Собралось много родственников, в том числе приехали из Ялты и Симферополя. Из Ленинграда приехали на машине наши добрые приятели Каширские, Володя с Таней. Во время отдыха местные друзья пригласили нас помочь на бахче по уборке и охране урожая.

В первый день работы на бахче мы поехали на трёх автомобилях, но пришлось эвакуировать в лагерь Володю Каширского. Он так «наубирался» арбузов, что не мог согнуться. Оплатой за помощь были арбузы и дыни, которыми мы загружали автомобили при возвращении в лагерь. На следующие дни желающих ехать на бахчу поубавилось. На бахче жарит солнце, а в лагере, в тени – арбузов вдоволь! Ездили на одной машине, но поедать  «заработанную  плату»  не  успевали.

На одной из утренних зорек с Володей Каширским случилось ЧП. Он в полной амуниции на раскладной лодке устроился ловить рыбу. При энергичном забросе удочки лодка внезапно сложилась, и Володя начал погружаться. Все попытки вытащить его на катер не увенчались успехом,  так как его чистая масса превышала центнер. Поэтому было принято решение о его буксировке на отмель, что и было выполнено с успехом. В этот же день по телевизору  показывали фильм с аналогичным эпизодом.

Закрывали лагерь 19 августа, в день 50-летнего юбилея моего младшего брата Николая. Юбилей отпраздновали хорошо. Сюрприз был в конце мероприятия: председатель колхоза за наш «ударный труд» на бахче привёз нам ящик водки и мотоциклетную коляску дынь. Эвакуация лагеря в связи с этим задержалась часов на пять-шесть. Юбиляр Коля за это получил «замечание» от жены, хотя он был совершенно трезв и самостоятельно управлял автомобилем, полностью загруженным арбузами и дынями. «Элементы сюрприза»  Коле  были  выданы  сухим  пайком.

На юбилейной встрече выпуска «53-88» мы с Люсей были только на торжественной части в клубе училища. На вечерних мероприятиях участвовать  не  могли  из-за  состояния  моего  здоровья.

В ноябре-декабре мы с Люсей лечились и отдыхали в Ялтинском санатории ЧФ. Уже сказывалась «перестройка». Питание было плохое, приходилось после ужина искать где-то «получить добавку». Лечения, можно сказать, не было. За время отпуска навестили родственников, проживающих в Крыму.

Автошкола

В январе 1989 года мне предложили работу в автошколе. Я согласился, так как трудно жить вне коллектива. Работа была чисто административной: формирование учебных групп подготовки водителей категорий «А» и «В», ведение документации, контроль обучения вождению, контроль состояния учебного автомототранспорта, приём экзаменов и … банкеты по случаю их успешной сдачи. На педагогическую деятельность в автошколе я не рискнул пойти, а административная работа мне не нравилась. Работал лишь ради нахождения  в  коллективе.

В феврале по приглашению сына мы с Люсей были в Гремихе. Повидались с внуками, пообщались со старыми знакомыми. Обстановка на флоте менялась в худшую сторону, люди стали «мельче», корыстней. Почтили  память  погибших  на  моей  родной  подводной  лодке  К-8.

В августе мы с Люсей, Андреем, Галей и Ольгой навестили Братскую могилу, где похоронен мой отец. В связи с «перестройкой» прежнее дружелюбие  отсутствовало,  но  захоронение  было  ухоженным.

В сентябре пошли в первый класс мои внуки: Ольга – в Гремихе, Дмитрий – в Ленинграде. А 3 сентября родился младший внук Денис, второй сын Татьяны и четвёртый наш внук, младшенький. Обмыли ножки последнему  внуку.

В конце года мой племянник Михаил (в то время он служил на ПЛ во Владивостоке) осуществил мою мечту побывать на Камчатке. Он прислал семейную путёвку в санаторий ТОФ «Паратунка», чем с громадным удовольствием мы с Люсей и воспользовались. Там, в «Паратунке», с друзьями по Северу Агавеловыми отметили нашу полотняную (35 лет) свадьбу.

До посещения Камчатки я не верил в возможность такой игры красок, как на картинах Н.К. Рериха. Но, понаблюдав восходы и заходы Солнца на Камчатке и контрасты неба, освещённых и затенённых сопок, я понял, что явь природы превосходит даже искусство Рериха. В свободное от процедур время мы с Люсей обследовали все окрестности Паратунки, совершая длительные лыжные прогулки. Питание было значительно лучше ялтинского. Особенно понравилась местная зелень, рыба и морепродукты. Надегустировались вдоволь. Открытые термальные бассейны  были  настоящей экзотикой. После купания в бассейне есть приятная возможность при морозе и снегопаде не только походить босиком по снегу, но и поваляться  в  нём.

Новый 1990 год встретили дома у Агавеловых, вспоминали сослуживцев.

На обратном пути с Камчатки на день (вернее ночь) заезжали к племяннику Михаилу. У него жена Людмила, сын Андрей, дочь Татьяна. Ночью пообщались. У нас была бутылка настоящего коньяка и шампанское – исключительный дефицит для Владивостока того времени. А утром по дороге в аэропорт из окон такси знакомились с достопримечательностями Владивостока. Жаль, что времени было мало, – самолёт  не  ждёт.

Новый 1991 год мы с Люсей встречали в санатории МО «Дивноморское», в Геленджике. Лечение и питание желали быть лучшими. Все свободное время мы уделяли экскурсиям в Новороссийск, Абрау-Дюрсо. В хорошую погоду совершали пешеходные прогулки по окрестным местам, доходили  до  Джубги.

Лето опять проводили в излюбленном месте на Хопре. На правом берегу Хопра в деревне Ольховка приглянулся заброшенный дом. Брат Виктор, уже пенсионер, нашёл хозяев этого дома, и в день 60-летия Люси этот дом был куплен. К дому относился огород площадью 0,25 гектара и сад такой же площади. Имущество лагеря перевезли на «новую» усадьбу.

Мы с Люсей поехали в Сосновый Бор, отпуск мой кончался. Брат Виктор приложил много труда для подготовки дома к зиме: сделал двери, оконные рамы, вставил стёкла, отремонтировал печь, сделал погребицу и так далее.  Он  с  женой  Зиной  уже  зимовали  в  этом  доме.

Мой 60-летний юбилей отмечали в автошколе на рабочем месте с товарищами по работе и дома в кругу родных и друзей. Из Балашова праезжали  брат  Виктор  с  Зиной.

Привожу несколько строк из нестандартного поздравительного адреса от  товарищей  по  автошколе:

«Мы всегда восхищались твоей штурманской аккуратностью, пунктуальностью, принципиальностью и прямотой при выполнении любых обязанностей во всех обстоятельствах. Это почувствовали все, кто общается с тобой в автошколе. Способствовала тому твоя «путеводная звезда» – жена Людмила Сергеевна, которой ты был верен всегда, о которой трогательно заботился  с  завидным  постоянством.

Многие из нас завидуют твоему здоровому образу жизни, но нам как-то не хватает то снега, то лыж, то времени, а в застолье – умения во время  остановиться».

Пришли  к  земле

В апреле 1992 года мы с Люсей на автомобиле целенаправленно приехали в Ольховку осваивать домовладение, заниматься сельским хозяйством. Длительное время посадок в огороде не производилось, пришлось поднимать целину, хотя вспашка и культивация были механизированы. Бутылка  водки,  пачка  сигарет – валюта.

Посадили картофель, сделали грядки под овощи и посадили их. Сложно было с поливом. Колодец на улице, а для полива необходимо в день минимум 100 вёдер воды, но это вечером. А с восходом Солнца заготавливали строительные материалы и строили из бетонных плит и кирпича пристройку к дому 3х12 метров для гаража, мастерской и жилой летней комнаты (гостевой).

В доме уже были большая комната и кухня, пригодные для проживания зимой, и две летние комнаты 3х3 метра. Места для летнего проживания было достаточно. В деревне жили трое мужчин и семь женщин пенсионного возраста. Из живности у брата были собака Динга, ягд-терьер, и подсадная утка-кряква с селезнем. Я загорелся идеей завести кур. Купил у сельчан 11 куриных  яиц  и  вместо  пяти  утиных  подложил  их  под  крякву.

Через три недели вылупились семь цыплят: три петушка и четыре молодки. Построили с Витей для них курятник. Все заботы по кормлению и их воспитанию я возложил на себя. Стало жарко, построили летний душ. Мимо огорода прогоняли стадо. Поставили вначале ограду из ольховых жердей, а затем из сетки-рабицы. Сделали забор вокруг двора, перестало дуть. Работали много и дружно. Зина ещё продолжала работать, и мне приходилось раз в четыре дня отвозить её на автобус и встречать после работы. Жить и работать  в  летнее  время  в  деревне  мне  понравилось.

С тех пор мы с Люсей ежегодно ездили на лето в Ольховку. Иногда с нами  бывали  наши  дети  и  внуки. Каждый год на День ВМФ в Ольховке в торжественной обстановке поднимался Военно-Морской флаг и распивалась чарка  водки  во  славу  сего  события.

1 сентября 1992 года я уволился с работы в автошколе по окончанию срока контракта. Мне надоело смотреть на «прихватизацию» директора автошколы, бывшего моего приятеля. Вот как быстро обстановка меняет людей-предателей.

В ноябре поехали с Люсей в Солнечногорский санаторий. Там произошли нежелательные изменения: скважину с рапой загубили, и в бассейне вода стала пресной, стало хуже с питанием и лечением, из-за отсутствия снега не смогли совершать любимые нами лыжные прогулки. В свободное время ездили на экскурсии, были в Третьяковской галерее (открыты после ремонта только три зала), на Ваганьковском кладбище, в Кремлёвском театре. Навестили в Подольске двоюродную сестру Антонину Дмитриевну Синичкину с семьёй. В Москве пообщались с добрыми приятелями  Поздняковыми  Валерой  и  Валей.

На празднование Нового года решили поехать в Ольховку, и  встретили 1993 год в деревенской обстановке. С большим трудом уговорил брата (консерватор!) поставить, украсить и осветить ёлку под окнами в палисаднике.  Теперь  это  традиция!

1 января с многочисленными гостями поехали на снегоходе с нартами в лес на шашлыки. Пели песни и плясали на сосновой поляне вокруг костра, извергающего  ароматы  шашлыка.  Повеселились  на  славу! Погода была хорошая. Я несколько раз безрезультатно ходил на подлёдную  рыбалку.  В  Ольховке  были  до  Рождества.

Вновь  преподаватель

В УЦ открылась должность вольнонаёмного на моём родном цикле, и я с19 января 1993 года пошёл работать в своём коллективе, заниматься любимым  делом.

На юбилейной встрече «53-93» мы были с Люсей только на официальной части из-за обострившегося васкулита. Но и за это короткое время встречи получили заряд бодрости и надежды на что-то лучшее.

23 ноября в Комитете ветеранов подразделений особого риска Российской Федерации мне вручили удостоверение за неоднократное участие в  работах  с  повышенной  радиацией.

В мае 1994 года сына Андрея перевели для службы в Сосновый Бор на преподавательскую  работу.

Летом вновь были в Ольховке, укрепляли здоровье, питались экологически чистыми продуктами, лечебными травами. Начали строить баню и колодец в огороде. Пока мы были в Ольховке, Андрей перевёз семью к нам. Его дети продолжили учёбу, а он поступил в ВМА имени Н.Г. Кузнецова на заочное отделение. Автомобиль я оставил в Ольховке, так как дома он мне не нужен,  есть  авто  у  Андрея.

В январе-феврале 1995 года мы с Люсей были в Тарховском санатории МО. Всякое активное лечение мне было запрещено из-за сильной аритмии в работе сердца. Совершали пешеходные прогулки в сторону Разлива, посмотрели  на  дачи  Б. Курковой  и  А. Невзорова.

9 мая – полувековой Юбилей Победы. Великий день! Святой день. Праздник для всех светлый и горький, праздник единства и величия народа, народа-победителя. Горьким для нас, Портновых, этот день был потому, что мы не смогли навестить на 50-летие могилу моего отца, деда наших детей и прадеда  наших  внуков.

Летом в Ольховке начали осваивать зоны отдыха, заготавливать варенье,  ловить  речную  рыбу.

В сентябре пошёл в школу младший внук Денис.

Осенью Андрей получил однокомнатную квартиру в ДРТ, и его семья перебралась  туда  на  жительство.

Количество  диагнозов  и  наград  увеличивается

С 16 ноября по 12 февраля 1996 года я находился на обследовании и лечении в клинике Научно-лечебного центра Комитета ветеранов подразделений особого риска. Пункция костного мозга показала дисплазию костного  мозга  с  поражением  мозговых  оболочек.

В феврале начальник УЦ Бедердинов В.А. вручил мне медаль «300 лет Российскому флоту».

С апреля по сентябрь были в Ольховке и Алмазове, на даче у племянницы Людмилы. 9 мая весело отпраздновали 60-летие брата Виктора в Ольховке  при  большом  стечении  родственников  и  друзей.

24 июля отметили 65-летие Люси. В это лето был хороший урожай на фрукты и тёплая солнечная погода, что позволило мне заготовить большое количество сухофруктов, но перевезти их в Сосновый Бор не удалось, так как Андрей  приезжал  поездом.

В октябре я лежал в Сосновоборской больнице, диагноз: дизфункция и лучевая болезнь. В ноябре-декабре я был на обследовании и лечении в клинике Полевой терапии Военно-медицинской академии. Ещё серия новых диагнозов.

В феврале-марте-апреле 1997 года я лежал в Сосновоборской больнице с обострением васкулита, а также с сердечными заболеваниями и нарушением  кровообращения.

Лето отдыхали и работали в Алмазове и Ольховке. В Ольховке Виктор ввёл в строй новую баню с хорошим паром и постоянным водоснабжением. Кроме неотложных дел, занимались сбором лекарственных трав. Был хороший урожай на арбузы и дыни, всласть насытились. Испытал на себе народный способ лечения васкулита – хождение босиком по крапиве. Положительный эффект на восемь  месяцев. Приезжал на автомобиле Андрей с  семьёй,  забрал  заготовки,  прошлогодние  сухофрукты  пропали.

В декабре 1997 года перед строем Учебного центра мне от имени Президента России начальник УЦ Бедердинов В.А. вручил Орден Мужества за мужество и самоотверженность, проявленные при исполнении воинского и служебного долга в подразделениях особого риска.

В феврале-марте 1998 года я находился на обследовании и лечении в Научно-лечебном центре, где подтвердили перечень моих заболеваний. Подлечили, насколько возможно, мои болячки и направили документы на ВТЭК. Тем временем я получил «Приглашение на юбилейную встречу       «53-98» и «Обращение к друзьям-однокашникам» о подготовке  воспоминаний.  Будучи  дисциплинированным,  приступил  к  исполнению.

30 марта ВТЭК признала меня нетрудоспособным инвалидом второй группы бессрочно. Я был уволен с работы на заслуженный отдых с вручением мне  благодарственной  грамоты.

О т с т а в к а

8 апреля 1998 года я был на 50-летнем юбилее родного училища до начала собрания в клубе. Пообщался с друзьями – однокашниками и многими знакомыми, выпускниками нашего училища различных лет, проходившими со мной  совместную  флотскую  службу.

Друзья  мои  однокашники,

Судьбой  по  стране  разбросанные,

В  училище  юности  нашей

Мы  юбилеем  собраны.

Не  всех  досчитались  сегодня  мы,

Не  всем  довелось  сейчас  встретиться,

Бокалы,  друзья,  наполним

В  год  нашего  пятидесятилетия!

Состояние здоровья не позволило мне быть на этой встрече до конца мероприятия.

Майские праздники совпали с 25-летием Соснового Бора. Администрация нашла возможность широко отметить эту дату на всех уровнях. Были уроки мужества в школах, встречи с ветеранами войны, с ветеранами-строителями города. Состоялся парад военнослужащих гарнизона, прошли концерты художественной самодеятельности, показательные выступления парашютистов, массовые гуляния, обзор местности  с  воздушного  шара,  праздничный  фейерверк.

28 мая старший внук Алексей в связи с призывом в армию досрочно защитил диплом техника по ремонту автотранспорта. 2 июня Алексея призвали  в  Российскую  Армию,  а  11  июня  он  принял  Присягу.

12-14 июня Андрей на автомобиле возил Люсю, Галю и меня в Петрозаводск. Повидались с родственниками, навестили могилы родителей Люси, почтили их память. Прогулялись по новой набережной, по парку, была небывало  тёплая  погода.

Послесловие

Уверен в правильности выбранного мной жизненного пути. Я самостоятелен. У меня отличная жена, хорошие дети и за внуков не стыдно. В абсолютном большинстве меня окружали замечательные люди, беззаветно любящие  Родину  и  своё  дело.

Вот и всё. Хотя далеко не всё, что сохранилось в памяти, легло на бумагу. Получилось длинно и, возможно, в практике жизни не будет востребовано.  Но  так  было,  и  я  честно  изложил  это  в  сих  заметках.

С благодарностью разрешаю пользоваться этими заметками моим однокашникам, родным, друзьям и товарищам-единомышленникам по службе  и  жизни.

Сосновый  Бор

 2003  год