Александр Васильевич Гамзов — коренной петербуржец.

Пережил блокаду города от первого до последнего дня.

Закончил ЛВМПУ и 1-е Балтийское ВВМУ. Служил на Балтийском и Северном флотах, командовал кораблями, но ушел «на гражданку» по сокращению штатов в 1960 году.

Прошёл полный курс в политехническом институте, получил ещё один диплом и стал инженером. Работал в проектных бюро и на железнодорожном транспорте.

Всегда сохранял верность дружбе и подготскому братству.

Александр Гамзов

ЭПИЗОДЫ ЖИЗНИ

Начало

Родился я, Гамзов Александр Васильевич, 24 декабря 1930 года в благословенном граде Питере. Учился в школе № 5 Василеостровского района. До начала Великой Отечественной войны закончил 3 класса. Учился хорошо — был отличником по всем основным дисциплинам, но отличался довольно заносчивым нравом и всегда был готов подраться для утверждения собственного Я. Именно поэтому, несмотря на довольно хлипкое телосложение, считался одним из самых сильных «мужиков» класса.

Отец мой, Гамзов Василий Гаврилович, уроженец Тверской губернии, происходил из зажиточной крестьянской семьи. В памяти сохранились большой деревянный дом деда с украшениями и датой постройки на фасаде, картины на стенах и книги с картинками. Во время войны дом с пристройками, как и вся деревня, были сожжены фашистскими захватчиками.

Отец довольно рано уехал из родного дома, плавал на судах матросом, а затем механиком. Военную службу проходил на линейном корабле «Гангут», который базировался в Гельсингфорсе (Хельсинки). Там же отец вступил в РСДРП, это произошло в сентябре 1917 года. Во время и после революции занимал ряд выборных должностей на корабле и в бригаде линейных кораблей. Был бригадным комиссаром 1-ой бригады. Сохранились некоторые документы отца: партбилет, удостоверение военмора, характеристики почти вековой давности. После перенесенного брюшного тифа с военной службы уволился, некоторое время проучился в академии художеств, но профессиональным художником не стал и далее работал в промышленности. В 1941 году вступил в ряды народного ополчения и погиб под Ленинградом в 1942 году.

Мать моя, Анна Ивановна, до начала Великой Отечественной войны не работала, вела домашнее хозяйство и воспитывала детей: меня и сестру. После гибели отца была вынуждена устроиться на работу, но отсутствие профессии и образования обрекли мать на тяжелый непрофессиональный мужской труд. Все эти факторы и определили мою дальнейшую судьбу.

Блокада

Во время блокады все 900 дней находился в Питере. В зиму 41 — 42 годов чуть не умер от голода. Постоянные бомбежки и артобстрелы, гибель родных и знакомых, пожары и разрушения — все это останется в памяти навсегда. Сегодня — это картина, которую трудно даже себе представить. Темно. Холодно. За окном — минус 30 , в комнате — тоже минус. Стекла почти все выбиты взрывной волной. В форточку выведена труба от буржуйки. Буржуйка то теплится, когда нечем топить, то раскаляется до предела, когда есть настоящие довоенные дрова, лежащие перед ней на железном листе. Буржуйка — наше спасение: она и греет, и варит, и жарит. Да еще какие блюда! — студень из остатков столярного клея, лепешки из опилок и какой-то шелухи, поджаренные на олифе. Ничего вкуснее мне в дальнейшем пробовать не приходилось. Вся летающая и бегающая живность давно съедена, поэтому стол носит ярко выраженный вегетарианский характер. Большое место в нем занимает вода, за которой приходится ездить на Неву. Ездить — это по привычке сказано, на самом деле приходится возить ее на самодельных саночках от проруби до дома. Все трубы давно уже лопнули от мороза, в том числе и канализационные, поэтому все отходы (их мало) выплескиваются прямо во двор. Во дворе горы замерзших нечистот. Но так как количество живых в доме уменьшается катастрофически, то высота гор остается практически неизменной. Казалось, конца этому не будет, но жить все-таки хотелось. Пришла весна, зазеленели сады, садики, газоны. Жить стало проще и как-то веселей. Посадили турнепс, брюкву, морковь, капусту. Сады превратились в огороды.

В одном классе со мной учились будущие подготы — Саша Кулешов и Борис Петров. Все мальчишеское было нам не чуждо. Летом, несмотря на постоянные голодные колики, отсутствие обуви и мячей, до одури, чем придется, играли в футбол и купались в Неве на стрелке Васильевского острова или у сфинксов напротив Академии художеств. За работу на совхозных полях в 1943 году я был награжден медалью «За оборону Ленинграда» и почетной грамотой.

Трое неразлучных друзей стали подготами

Подготия

«Романтика солнечных рей» звала нас в море. Впереди уже замаячило Ленинградское военно-морское подготовительное училище. В 1946 году после успешной сдачи экзаменов мы стали курсантами ЛВМПУ.

Многое изменилось за три года учебы. Все мы из мальчишек-беспризорников стали заправскими мореманами. В памяти остались наши прекрасные наставники и мальчишеские проказы, подчас на грани фола. Поэтому к нашим отцам-командирам и сегодня отношусь с признательностью и любовью. К сожалению, почти все они ушли от нас в мир иной. Помню их непосредственность, принципиальность и душевное отношение к своим воспитанникам. Мне кажется, что даже наша ирония над некоторыми их проколами в риторике не носила злого характера.

Подготия всем нам дала много: серьезную учебу, лучших преподавателей, некоторые «благородные» манеры, летнюю практику на фортах и шхунах «Учеба» и «Надежда», шлюпочные походы и даже парады на Дворцовой. Были и «плевелы» — «Мраморный», «Швейник», бравада «бывалых матросов», 200 грамм водки, клеша шириной до 45 сантиметров, травленые гюйсы и любовь к потасовкам.

Американский шоколад

В этой истории «морской счет», в общем довольно демократичный по сути, ежели не жулить, сыграл со мной злую шутку. Во время войны Америка России поставляла грузы по «ленд-лизу» и в порядке помощи. В числе грузов был заокеанский шоколад.

Когда нас из курсантов сделали воспитанниками, нашему дорогому ЛВМПУ тоже перепало от «дяди Сэма»: каждому классу была выделена увесистая плитка шоколада.

На классном форуме было решено разыграть плитку «на морской». Все было соблюдено: порядок подсчета общей суммы, выделены счетчики по рядам , а также определено, с кого начинать отсчет. «Раз, два, три!» — двадцать с лишком рук взметнулось в воздух. Подсчет вытянутых пальцев начался. В общем, мне иногда в таких ситуациях везет. «Ура!» — шоколад мой. А надо сказать, что этот дефицитный продукт многие напрочь забыли — ведь с началом войны шоколадные конфеты в наших рационах отсутствовали. Поэтому выигрыш представлялся, как подарок судьбы.

Все было бы прекрасно, если бы не так печально. Когда я уже глотал слюни в предвкушении удовольствия, в класс вошел некто. Этот некто просто не присутствовал при розыгрыше. Форум решил начать все с начала. Снова руки, снова пальцы, новый подсчет, и шоколад — розовая мечта — уплыл для меня в вечность. С коллективом не поспоришь. Кто вошел в класс, кто съел шоколад — из памяти испарилось.

Морские узлы

Моряк должен знать и уметь вязать узлы. Наш преподаватель подполковник Бобко по прозвищу «Шкимушгар» выстраивал класс в две шеренги и начиналось: «Развяжите и вновь завяжите......». Морские узлы — дело мудреное. Не каждому дано их осилить, поэтому вместо «Петрова» зачеты сдавал тот, кто знал и умел, например, «Сидоров». Увы, так случилось и со мной.

Ученье — свет, неученье — тьма. Эту истину знали все. Но не это было главным в борьбе за успеваемость. Увольнение в город, где можно пощеголять в «шикарной» морской форме и блеснуть перед знакомыми и девочками эпизодами из «залихватской» морской службы, — вот основной движущий стимул подгота. Ведь двойка или замечание в журнале — это неувольнение в город или задержка очередного отпуска, а значит — тягостное сидение в училище, где только фильмы по субботам и воскресеньям скрашивают существование. Недаром подготский фольклор декларировал: «Нам плевать на общий балл, лишь бы отпуск не пропал».

Как-то я попросил нашего главного специалиста по узлам, отзывчивого парня Кузовникова Колю, сдать узелки за меня, соответственно отрекомендовавшись преподавателю. Но Коля, кроме прочих положительных качеств, отличался еще и честностью. Поэтому, когда он пришел к подполковнику, тот, почувствовав неладное, спросил у Коли: «А за кого вы пришли сдавать?», тот ответил, как на духу: «За Гамзова». Смеху было!

Поркалла -Удд

Годы в 1-ом Балтийском ВВМУ пролетели незаметно от одной курсовки до 2-х звездочек на погонах. После окончания училища получил назначение в Поркалла — Удд на должность командира БЧ-2 морского бронекатера (по прежней классификации — «малая канонерская лодка» ).

На этой фотографии я уже заправский артиллерист

Административный центр полуострова — поселок Кирканумми. Там были размещены все штабные и хозяйственные учреждения, там же был довольно приличный дом офицеров, куда ездили молодые офицеры потанцевать и развлечься. 104-я бригада шхерных кораблей базировалась в гавани Западная Драгэ. Великолепная природа, чистые озера, финские шхеры поражали воображение своей красотой и разнообразием пейзажей.

Отрадой была прекрасная рыбалка

Но жизнь текла довольно однообразно. Сухой закон. Кафе, где единственным хмельным напитком было пиво, подаваемое в неизменных трехлитровых графинах.

В ходу были розыгрыши и всевозможные шутки, а так как все мечтали поскорее вырваться на Большую Землю, то и шутки носили подчас специфический характер. Как-то 1 апреля меня будят и вручают телефонограмму: «Немедленно прибыть в штаб ВМБ за новым назначением...». Забыв обо всем на свете, в том числе и о первоапрельских шутках, срочно привел в порядок лейтенантский китель и уже навострил лыжи, но двусмысленные улыбки провожающих привели в чувство и остановили дальнейшее продвижение. Дошло чуть было не до драки — так велико было разочарование.

И хотя полуостров до предела был напичкан новейшими средствами вооружения, Никита Хрущев в 1955 году отдал его финнам.

104-я бригада шхерных кораблей, в составе которой, кроме двух дивизионов бронекатеров, были дивизион десантных кораблей, канонерская лодка «Красное Знамя» (в миру — «Коза»), монитор «Выборг», полученный по репарациям от финнов, оставила Западную Драгэ. Покидая базу, все корабли хором гудели и ревели всеми своими сиренами и ревунами.

Крепость Кронштадт

Пришли на постоянное базирование в Кронштадт. Ошвартовались в Усть-Рогатке. В крепости учения и мучения производились централизованно. Модно было собирать молодых офицеров, делиться с ними боевым и жизненным опытом, учить и поучать их.

До расформирования бригады служил в дивизионе десантных кораблей в качестве дивизионного артиллериста. В Кронштадте встретил нашего будущего народного артиста — Ивана Краско, стажировавшегося на кого-то. Пообщались хорошо.

Флагманский артиллерист крепости также провел очередное занятие с артиллеристами кораблей. Помещение, напоминавшее школьный класс, было заполнено лейтенантами и старшими лейтенантами. Флагарт что-то мерно талдычил у грифельной доски. Его откровения воспринимались туманно. В помещении было тихо. С треском отворилась дверь и в проеме оной обозначилась фигура офицера. Это был ныне покойный Джеме Константинович Чулков.

О Джемсе много говорено и даже кое-что написано. По моему мнению, это был самый-самый ... во всех отношениях. Умный, схватывающий все на лету специалист, служака с большой буквы, требовательный и демократичный, друг и товарищ, всегда готовый помочь. Да и в застолье не из последних удальцов. Трагическая смерть давно вырвала его из наших рядов.

Джемс всегда со всеми был дружен.

Но тогда, в 1957 году, он вошел в аудиторию, плюхнулся на первый стул и тут же сладко уснул, периодически всхрапывая довольно энергично. Инцидент закончился благополучно. После занятия, напичканные знаниями, мы подкрепились, чем бог послал и отправились на мой «пароход». Общение прошло в дружеской атмосфере. Вот и все об этом эпизоде.

Волею начальства и судеб дивизион был сдан на слом, а бригада расформирована. Мне пришлось срочно переквалифицироваться.

Полярный

После расформирования бригады некоторое время был не у дел, а затем был назначен помощником командира строящегося на Понтонной базового тральщика проекта 254-а. В 1958 году тральщик по Беломоро-Балтийскому каналу перешел на место постоянного базирования на Северный флот — в Полярый, в Пала губу. В 1960 году был назначен командиром тральщика. Мне было присвоено звание «капитан-лейтенант». Мой новый «пароход» плавал постоянно и выполнял самые разнообразные задачи: противолодочное патрулирование в Кольском заливе, сопровождение иностранных судов от Цып-Наволока до Мурманска, боевое траление в районе Петсамо, ограждение района испытаний атомного оружия на Новой Земле от незваных гостей, которых, кстати, было довольно много. В этом же году попал в Военно-Морской госпиталь с диагнозом: «язва двенадцатиперстной кишки», после чего был уволен в запас ВМФ. Этому обстоятельству во многом способствовали внешние факторы: личные мотивы и проводимое значительное сокращение вооруженных сил. Уволился, прямо скажем, по собственному желанию. Меня лечил призванный на переподготовку гражданский доктор, который сделал выводы, подсказанные мной: «Домой, на Васильевский остров». В конце 1960 года сдал «тралец» и прибыл в Ленинград.

Жизнь гражданская

Желание, увы, не осуществившееся, ощутить пульс жизни и некоторая зависть к «вольному» гражданскому существованию, привели меня в Северо-западный заочный политехнический институт на достаточно сложный факультет: «автоматика и телемеханика». Но интереса к учебе не было, доминировало желание «сделать карьеру». К тому же оставшиеся навсегда командирские привычки успешной учебе не способствовали.

Несмотря на все сложности и трудности, манипулируя элементарной эрудицией и неэлементарным апломбом, институт все же закончил и получил квалификацию «инженер — электрик». Защитился в феврале 1966 года. Видимых изменений в судьбе не произошло.

Прошло 30 лет, а дружба наша только крепнет

К тому времени спеси поубавилось, а ума не прибавилось. Но к работе всегда относился ответственно — это несомненное следствие училищного воспитания и флотской службы. Работал инженером, старшим инженером в проектном институте «Проектавтоматика», затем конструктором разных категорий в проектно-монтажном бюро «Малахит».

Участвовал в проектировании и строительстве головной подводной лодки 671-го проекта, первым командиром которой был назначен наш однокашник Женя Чернов, ставший вице-адмиралом и Героем Советского Союза. Строилась лодка долго. Лозунги типа: «До спуска на воду осталось 10 дней» регулярно снимались, и все начиналось сначала. Мой вклад скромен: лично разработаны некоторые схемы измерения и сигнализации, обеспечивающие работу судовых систем. В этом же плане принимал участие в разработке, постройке и сдаче проектов: 671 РТ, 671 РТМ на судостроительных заводах страны.

Однообразие, постоянные нервотрепки и хроническое безденежье заставили изменить жизнь в корне. В 1977 году, имея 46 лет отроду, поступил в техническую школу Октябрьской железной дороги, проучившись в которой 3 месяца, получил еще один диплом: «механик рефрижераторных секций». Работа получилась достаточно интересной, связанной с постоянными поездками, сначала по стране, а затем и зарубежными. Побывал во всех уголках нашей великой в прошлом страны: от Калининграда до Владивостока — по горизонтали, от Уренгоя до Ашхабада — по вертикали. Много было и зарубежных поездок. В те времена «за железным занавесом» все казалось привлекательным и необычным. Сегодня это смотрится иначе.

Так как режим работы был достаточно своеобразным: полтора месяца — в поездке, полтора месяца — дома, в свободное от основной работы время интенсивно отдыхал (с возлияниями) или устраивался на работу в соответствии со своими наклонностями. В частности, некоторое время работал экскурсоводом в музее истории города, в его филиале на площади Победы.

И вот уже семь лет я не езжу, а работаю в своем депо слесарем по ремонту подвижного состава и дизелей. Фактически я выполняю функции механика рефрижераторных секций: эксплуатирую и по возможности ремонтирую дизеля и оборудование. Смысл моей работы в том, что вновь построенный экспериментальный цех оказался без электропитания, и только мои дизеля исправляют ситуацию.

Мои взгляды

Вчера, сегодня и завтра — я за коммунистов. Я против хамского беспредела во всех аспектах нашего сегодняшнего существования. Правда, коммунизм последних лет вызывал некоторое раздражение своей беспардонностью и вседозволенностью для сильных. Но я всегда считал, что это можно было исправить в рабочем порядке. А вот людей, способных повести за собой массы рядовых коммунистов, не нашлось. В этом смысл произошедшей (только мое мнение!) трагедии. Также я против развала Союза. Но уж ежели развал — то полный. В этом плане — никакой Чечни, никаких Татарстанов ... и так далее. Общественной деятельностью не занимаюсь. Состою в организации «Дети блокады 900», членство в которой сводится к уплате взносов и редко-редко к получению незначительных подачек (мыльница, зубная или одежная щетка, бутылка Херши) от каких-то спонсоров.

Санкт-Петербург. 2000 год