Зимин Николай Николаевич родился 7 января 1931 года.

В 1946 году поступил в ЛВМПУ, по окончании которого стал курсантом 1-го Балтийского ВВМУ. Выбрал артиллерийскую специальность. Как и многим однокашникам, стать корабельным артиллеристам ему не довелось.

В 1953 году после окончания 1-го Балтийского ВВМУ Николай был направлен в Высшие радиотехнические офицерские классы (ВРОК) ВМФ, где прошёл подготовку как специалист радиотехнической разведки (РТР). Этой специальности он посвятил всю свою жизнь, занимая последовательно должности от командира группы РТР береговых частей на Балтике до начальника отдела Центра радиоэлектронной разведки ВМФ в Москве, от лейтенанта до капитана 1 ранга.

За время службы он неоднократно привлекался к выполнению специальных заданий, одно из которых было связано с его участием в Комплексной Антарктической экспедиции на дизель-электроходе «Обь» в 1955-1956 годах.

В публикуемых путевых заметках, которые Николай вёл во время этой экспедиции, представляет интерес его оценка некоторых вопросов её подготовки, хода экспедиции и деятельности её сотрудников, описание природных явлений, результаты заходов в иностранные порты и так далее. Специальная деятельность Николая в силу известных причин не раскрывается. Вся она подразумевается под используемым им ёмким словом «работа».

К несчастью, тяжёлая болезнь рано оборвала его жизнь. Он скончался в 1982 году, едва перейдя 50-летний рубеж. Его вдова  Галина Константиновна и дочь Елизавета, его друзья, свято чтят память о Николае Зимине.

Путевые записки Николая Зимина отредактировал Дима Кузнецов. Он сопроводил их небольшим предисловием.

«Нашему другу и однокашнику Николаю Зимину довелось в начале своей офицерской службы совершить почти кругосветное путешествие – участвовать в антарктической экспедиции на дизель-электроходе «Обь». Конечно, это было связано с полученной им на ВРОКе ВМФ профессией.

Во время этой труднейшей экспедиции Коля делал регулярные записи, которые он адресовал своей любимой жене Галине. Фактически эти записи можно назвать письмом-дневником. Он состоит из двух слитных частей – сердечные обращения к жене и интересные описания событий, происходивших во время экспедиции.

Первая часть письма – это драгоценная память Галины, принадлежащая только её сердцу.

Вторую часть дневника Галина великодушно разрешила прочитать и поместить в наш общий Сборник воспоминаний «О времени и наших судьбах», так как подобного материала не было в этом Сборнике.

Перед нами – страницы личных записей Николая Зимина».

Посёлок Абрамцево Московской области.

Дача Дмитрия Павловича Кузнецова 11 июня 2009 года.

Предварительный просмотр дневника Коли Зимина.

Слева направо: Дима Кузнецов, Юра Клубков, Генрих Фриденберг

Николай Зимин

Первая Комплексная Антарктическая экспедиция

Географические координаты крайних точек «морских путешествий»

Подготовка к плаванию

2 ноября 1955 года

Мы пришли на Рижский судостроительно-судоремонтный завод (РССЗ) 24 октября, чтобы, устроившись на дизель-электроходе «Обь», делать все необходимые дела. (Николай был вместе с товарищем по имени Кирилл).

Пришли и еле-еле попали на «Обь», так как у нас не было соответствующих документов, но всё-таки попали и устроились в одной из кают.

«Обь» и «Лена» – это два дизель-электрохода, которые будут участвовать в антарктической экспедиции. На первом оборудуются помещения для всевозможных лабораторий, двух самолётов «Ли-2» и вертолёта. Кроме того, «Обь» оснащается радиолокационной аппаратурой, навигационным оборудованием, и готовятся трюма для экспедиционных грузов. Почти все лаборатории находятся в средней части судна (в трюме № 3 и № 3а), а носовые трюма предназначены для грузов.

Мы же, как всегда, находимся «наверху и сзади» – на шлюпочной палубе сзади трубы. Ну, это и понятно, так как это закон – видеть всё, а самому оставаться незамеченным.

На «Лене» лабораторий не будет, а будут только помещения для строителей и грузов.

Сами суда – голландской постройки, английского проекта, и являются торговыми судами ледокольного типа, то есть предназначены для перевозок в ледовых условиях. Водоизмещение 14 тысяч тонн, имеют по четыре дизеля и дают скорость 15 узлов.

Но на меня они, то есть она, «Обь», (я был только на ней), произвели по величине не сильное впечатление, так как я мало знаком с торговыми судами, а видел корабли покрупнее, сильнее, мощнее и лучше, хотя и не приспособленные для перевозок. Основное, что мне не понравилось, – это слабое навигационное и радиотехническое оборудование, которое до сих пор до конца не поставили.

Ведь эти суда пришли к нам без всего. Корпус, машины, внутренняя отделка, и это всё. Вот только это у них и хорошо – корпус сильный (недаром же это почти ледокол), отделка комфортабельная. Есть каюты «люкс», – отдельный санузел, две деревянных кровати, задрапированные какой-то хреновиной, круглый столик, диван, шкаф. А остальные каюты попроще, но тоже очень хорошие.

Я, конечно, в каюте попроще, да и то обещают выгнать жить в лабораторию, так как там всегда должен кто-то быть, а в походе, в плавании, мест будет очень мало.

Калининград, ноябрь 1955 года.

Дизель-электроходы «Обь» и «Лена» готовятся для перехода в Антарктиду.

Фото из газеты «Водный транспорт» от 29 ноября 1955 года

Пока с судном (всё хочется написать – с кораблём) познакомился очень мало, так как было всё некогда. Но позднее постараюсь написать подробнее.

3 ноября

За восемь дней, проведённых на борту «Оби», я узнал много людей. Хороших и плохих, спокойных и крикунов, и ничего не делающих и всё делающих. Правда, большинство из них – хорошие и работящие. А людей кричащих и ругающихся много потому, что подготовка судна идёт очень спешно, а при спешке всегда неразбериха.

Но, несмотря на эту неразбериху, дело идёт и идёт неплохо. Подумать только: на РССЗ обычно 3-4 миллиона – это заказ на целый год, а тут – на 2 месяца! Поэтому и получается иногда не сразу хорошо, и только после разговоров делается всё, как надо.

Вот и мы, а потом я один, бегал и договаривался со всеми, ну, и, кажется, что надо было, сделал.

1 ноября мы вышли в Ленинград, в док, где будут нам в днище делать дырки – ставить вибраторы эхолотов. Первые же часы перехода показали, что это ледокол – его очень здорово валит: как начнёт поворот, так порядочный крен. Ещё хорошо, что погода была хорошая, а то много груза плохо закреплено, что в этом случае было бы очень неприятно. Но всё, кажется, проходит благополучно, и скоро мы придём в Ленинград. Думаю, что после полной загрузки такого крена не будет, что было бы очень приятно для всех участников экспедиции.

Еще, оказывается, у этого проекта очень большая вибрация корпуса, и, когда работают дизеля, он весь дрожит, как в лихорадке. Но это не так неприятно, как предыдущее, на зато показывает, что там плохо делают суда.

При переходе мы два раза стояли. Один раз около Гогланда (на этом острове я был во время практики в ЛВМПУ, – кажется, в 1948 году). Говорят, что стояли из-за того, что в ночное время запрещают ходить судам из-за существующей до сих пор минной обстановки. Но мне в это не верится, так как я ходил «к англичанам» в этом районе как раз ночью. Очень странная эта ночная стоянка, тем более я, как старый морской волк, сам повел бы «Обь» и, клянусь, провел бы как по ниточке не только там, но и по морскому Ленинградскому каналу (это от Кронштадта до входа в Неву), перед входом в который мы стояли ещё несколько часов из-за тумана. Даже лоцман не решался вести, а туман был такой, что все мои братья ходили мимо нас, и мне было обидно за торговый флот и радостно за товарищей, находящихся на этих замечательных кораблях.

8 ноября

Наконец-то! Только сейчас (13.00) отошли от этого проклятого 47 причала для возвращения в Ригу.

9 ноября

Вот опять на переходе (как и тогда) стояли целую ночь у Кронштадта.

11 ноября

Вчера пришли в Ригу. Говорят, что 18-го «Обь» пойдет в Калининград, чтобы всё погрузить. Там она будет и достраиваться. Отход намечается на 30-е ноября или 2-е декабря.

14 ноября

Хочется рассказать, какой тут кавардак в смысле оборудования судна. С самого начала, как всегда, были заготовлены чертежи, и по ним начали переоборудовать «Обь». И с этого же начала пошли изменения в этих чертежах: – то меняется аппаратура, то меняются помещения, то меняется размещение и тому подобное. Стали появляться недоделки, переделки, недосмотры, и так до сего дня. Скоро уже уходить, а только сейчас некоторые дают заказ на изготовление отдельных деталей.

Большей части аппаратуры нет, она не устанавливается и никаких креплений к ней не делается. Вот начнёт прибывать аппаратура, так тут ад будет, а не работа. Ведь даже сейчас людей дёргают с одного на другое, а почему, – сам не пойму.

Вот у нас в лаборатории до настоящего дня почти ничего не делали, – всё потихонечку. А сегодня нагнали сразу всех – и крепить, и красить, и монтаж делать. Лаборатория маленькая, все мешают друг другу – бедлам!

И вот так после этого послушаешь, что говорят по радио, и со злости плюнешь. И кто это всё делает?! Тут есть от ММФ Корт (зам., кажется). И он заявил перед праздниками, что оборудованы все лаборатории, и океанологические лебёдки стоят (для пробы грунта), а на самом-то деле заканчиваются только деревоотделочные работы и покраска. Аппаратуры, приборов, лебёдок и в помине нет. И как только в конце месяца хотят уйти, – не знаю…

Начало перехода в Антарктиду

5 декабря

Уходили 30-го вечером, а митинг был назначен на 11.30. Даже после митинга производили ещё погрузку, а лыжные костюмы полностью так и не получили. Пошли в Балтийск, где встали вечером и стояли до 2-го числа: всё дополучали и крепили.

В Калининграде всё документы у нас отобрали, дали паспорт моряка загранплавания, в Балтийске был таможенный досмотр.

Вечером 2-го вышли на ходовые испытания, а в 01.00  3.12.1955 пошли уже на самом деле в Антарктику.

Хотя не всё было готово, пришлось начать работу, и вот ещё доделываем, подбираем хвосты, а тут ещё, как всегда, начало рваться в тонких местах. Ведь ничего, как следует, не проверили, и то одно, то другое киснет. Отдохнуть и посмотреть на мир некогда.

Вечером мы уже прошли Борнхольм и утром четвёртого были близ Киля – у входа в канал. Вчера мы его проходили с 12 до 22 часов (всё московское время). Сейчас уже 8.00, и мы идём в Северном море.

Подходим к Английскому каналу. Покачивает сильнее, но чувствую себя хорошо.

6 декабря

Вчера у людей был какой-никакой праздник, а мы, как черти полосатые, бегаем, крутимся… Если так и дальше пойдет, то я совсем не поправлюсь. Тут ещё, вдобавок ко всему, то одно, то другое летит. И, главное, выходит из строя то, что почти невозможно сделать. Всё это потому, что не опробовали ничего перед походом, а теперь приходится мучаться.

И, главное, работ-то мало берём. Такое впечатление, что они знают о нас и молчат. Правда, есть кое-что, но я ожидал большего.

Сейчас московское время 7.15, идём Дуврским проливом, скоро будет Гринвичский меридиан, а у нас все спят – ещё только пятый час по местному – почти на 3 часа меньше времени.

Вчера проходили Кильский пролив и на входном шлюзе видели немцев. Пришли к нам лоцманы и принесли цветы с какой-то запиской. На вид они такие же, как и все. Когда шли по каналу, махали нам – то ли просто проходящему судну, то ли потому, что мы из СССР. Шла легковая, обгоняла нас и всё время гудела. Наверное, потому, что мы с красным флагом.

7 декабря

Вчера прошли Дуврский и Английский проливы, издали видели очертания берегов. Иногда встречаются по пути «торгаши» и, конечно, в этих проливах их было много – всегда кто-нибудь да идёт.

Только что вошли в Бискайский залив. Все думали, что нам «даст жару», но пока только немного покачивает, даже незаметно.

Вчера вечером услышал шум на палубе, выбежал, а там на самолёте одном дым. Самолёты приварили железной полосой, а под ним положили матрасы. На один из них попала искра, и он задымил. Вот так и начинаются пожары на судах в море.

Ежедневно по радио нас знакомят со всеми – передают биографии знаменитых товарищей. Вчера, например, передавали о коке – уже 25 лет работает, плавал коком, а в последнее время работал в ленинградских ресторанах шеф-поваром. Говорили и о кинооператорах, которые всё снимают, а мы им не даём всё снимать. Они из Центральной студии документальных фильмов. Один из них дважды лауреат («Турксиб» и «Югославия»), а другой, который помогает, – молодой и останется на зимовке, где сам будет режиссером-оператором (он был уже на СП-2).

Вчера часов в 12.00 пересекли нулевой меридиан. Один рассказывал про визит в Англию. В Лондоне собралась куча людей, встали на меридиан и выпили – ведь это единственный раз в жизни бывает!

А мы и не выпили – такая дьявольская работа. Даже в кино не сходили, уже два фильма пропустили – «Возраст любви» и «Солдат Иван Бровкин».

9 декабря

После Ла-Манша стали пересекать Бискайский залив. Слева была Франция, а впереди Испания и Португалия. Бискайский называют «кипящим котлом», но в этот раз, как сказал один из профессоров, Нептун нам благоволит, и этот котёл был тих, как спящий младенец.

Атлантический океан, декабрь 1955 года.

Дизель-электроход «Обь» на переходе в Антарктиду

Нам рассказали, что в Бискайском есть «морские гиенны» - это предприятия, «спасающие» суда в море. Делается так: во время шторма, а тут они часто бывают, многие суда дают «SOS» или просят помочь исправить повреждения. Так вот, если корабль кто-то спасает, то платит половину стоимости судна и груза тому, кто спас. Эти «гиенны» всегда ставят это условие – пусть у парохода небольшая авария, а деньги платятся по этому условию.

После Бискайского залива так же спокойно прошли мимо Пиринейского полуострова, Гибралтара и скоро будем проходить мимо Канарских островов с их красивыми названиями и высокими горами.

В этот раз «Обь» высадит одну станцию, и на обратном пути  будет делать свою научную работу, начав её в Антарктике и Индийском океане.

В конце 1956 года она пойдет второй раз, где в основном будет исследовать Атлантику, Тихий и Северный Ледовитый океаны. В конце 1957 года пойдёт на 15 месяцев бродить вокруг Антарктиды.

11 декабря

Прошли острова Мадейра и Канарские, подходим к островам Зелёного мыса. Сейчас слева у нас Сахара, где бегают львы и шагают верблюды.

Скоро войдем в тропики, будем загорать (только бы не сгореть), а потом уже будем мёрзнуть.

Все-таки плохо мы подготовились – много чего в лабораториях не доделано, многого не доставили – и приборов и обмундирования. Обещали всё дать, а сейчас почти ничего не дают. В общем, как предательство всё это. А проклятые корреспонденты – у них всегда всё хорошо! Я бы за такие дела гнал бы всех в шею с высоких постов.

12 декабря

Скоро подойдём к островам Зелёного Мыса. Вчера под вечер пересекли Тропик Рака, и мы теперь в тропиках. Ночь прелестная сейчас. Ещё никогда не видел таких ярких, крупных звёзд и тёмной ночи. Орион стоит прямо над головой, а Медведица уже купается в океане, ведь почти двадцатая параллель. Плохо только, что не видно ни берега, ни людей.

Праздник Нептуна в Атлантике

13 декабря

Вошли в тропики, прошли Зелёный Мыс и его острова, и ни того, ни другого не видели. Только ещё жарче стало. Хорошо ещё, что ветерок есть (пассаты и муссоны тут), а то совсем труба (в машине вчера было 43 градуса).

Вчера весь день загорал и стал розовый, как поросёнок. Потом купался. Правда, тесновато, но ничего: сделали закуточек метров 20х20 и в парусину наливают воду. Вот все туда ходят и барахтаются. Сегодня утром прямо из постели и в воду! И это в декабре!

Скоро будет экватор, и готовятся к празднику. Но вся палуба уставлена грузами, всё это превратится в киносъёмку, а не в праздник. Но всё равно, будем веселиться. Со вчерашнего дня стали поить вином – по 150 грамм в обед и ужин. Дрянь ужасная! (говорят, что по 5 рублей из пайка). Уж лучше бы спирт. Зато каждый день яблоки! В общем, кормят, как на убой.

16 декабря

У нас тут страшная жара. Все по нескольку раз купаются. А что будет там – в Антарктике? Многого из шмуток мы ещё не получили. Дали только сапоги, портянки, шапки и костюмы тёплые. А там много кое-чего ещё: кожанки, бельё, рабочие костюмы. Ничего не успели взять. В общем, кабак.

Сегодня будем пересекать Экватор и будет у нас праздник. Мы Нептуну готовим подарок и понесём ему на откуп.

18 декабря

В 06.44  16 декабря мы пересекли экватор и оказались в Южном полушарии. В этот день в 14.00 начался праздник. В наш «бассейн» бросили вверх дном ящик и посадили под него Нептуна и потом, когда вышли черти с главным чёртом, Нептун с трезубцем показался из воды. Черти – все вымазанные до неузнаваемости – сажа, краска, одеты в лохмотья и с хвостами.

После этого Нептун разговаривал с капитаном (Ман) и начальником экспедиции (Сомов), которые угостили его водочкой. Затем Нептуна приветствовали учёные. При этом Вялов (академик УССР) читал стихи для Мана, Нептуна, для всех. Под чтение стихов Нептуна угощали рыбой, грибами, селёдкой: всё это подносили ребята, одетые в простыни и колпаки.

Далее Нептуна приветствовал лётчик, а потом мы. Хотя у нас и было своеобразно (нацепили на себя занавески, к ушам прицепили бобины от магнитофона, сделали антенну и 2 бутыли с «радио-эфиром»), но нас, видимо, не засняли, так как не ожидали такой смелости. Но это неважно.

Всё дело в том, что этот праздник делали, чтобы снять фильм, а потому торжественная церемония затянулась. Но зато Нептун после дал команду чертям всех купать. Вот они всех ловили, мазали чёрным и чем-то белым, «брили» большой деревянной бритвой, осматривал доктор, а потом – в воду. После такого купания все отмывались в бане.

Фрагмент славного праздника в честь бога Нептуна

В общем, было весело. Вечером всех собрали и выдали «дипломы» о переходе экватора (их сделали ещё в Москве).

После экватора стало гораздо свежее – облака были целый день, солнце не светило, да вдобавок к этому тут холодное течение с юга идёт. Поэтому и температура снизилась с 32-х до 25-27 градусов.

22 декабря

Погода что-то испортилась. Солнца не видно, Ветер баллов 5, покачивает, но я совсем не чувствую. 18-го пересекли Гринвичский меридиан, а сегодня перевели часы на час вперёд. В Кейптауне живут по московскому времени, но наша группа живет всегда по московскому в связи с работой.

Заход в Кейптаун

25 декабря

Приблизились к побережью Южной Африки, увидели львиц. Готовились к приходу. Шли весь день вдоль берега, была так называемая мёртвая зыбь. Качало изрядно при безветрии. Видели берега – пустынные пески, горы, то песчаные, то скалистые. После моря так приятно было смотреть даже на такой, ничем не примечательный берег, и ждать Кейптаун. Вот, наконец, и он показался. Он стоит на самом берегу, на котором порядочные холмики высотой 200-250 метров, – Столовая гора и другие. Вот между горами и морем приютился этот центр всего мирового сброда, который покинул свою родину.

Кого здесь только нет. И русские, и евреи, и негры, и турки, и американцы, и англичане, в общем все. Причём, одеты они очень интересно. У всех мужчин на левом кармане пиджака какой-то знак (как у чиновников), а женщины всегда имеют одетые или перекинутые на руку размахайки различных сортов и размеров – от таких, какие носят беременные, до обтягивающих фигуру.

Англичанки или американки худые и затянутые до умопомрачения, правда, есть и солидные. На ногах у них либо босоножки с полной подмёткой, либо просто кусок подошвы на ремешке, или туфли на тоненьких, как спичка, каблуках и с такими же ремешками. Причём, женщины отличаются от наших тем, что стоят, подав корпус вперёд, как-будто сейчас упадут, и вид у них надменный, гордый, да и у мужиков ещё почище. Кроме того, мужчины были в кремового цвета трусиках с волосатыми ногами, а женщины в брюках, коротких, до колен, штанах (как гусары), а три молоденьких даже в трусиках.

Русские спрашивали водку, а остальные просто стояли и смотрели, иногда переговаривались. Одна русская с мужем-англичанином уехала с ним из Китая 8 лет назад (революция) от своих родителей.

Пришли полицейские в пробковых шлемах, с наручниками – молодые, симпатичные, и с ними все разговаривают свободно. Были и негры, но мало, и с ними никто не разговаривал.

Генеральный консул находится в Преттории, а тут его представитель, просто консул, и ещё один. Живут с семьями. И до того они были рады, что просто передать нельзя. Жена консула говорит: – «С каким бы удовольствием я уехала с вами домой!». Они тут четыре года и даже нет дипломатической почты. Консульство в полном составе (двое мужчин, две женщины и четверо детей) посмотрели «Доброе утро», а наутро провожали нас и долго-долго махали нам.

Ещё нас встречал и провожал чехословацкий консул. Только он и принёс цветы, а нам так обрадовался, что забыл все официальности.

Нас почти никто из населения не встречал. Пришло человек 20 любопытных и корреспондентов, от которых мы бегали, как от огня, и всё.

Южно-африканская республика, Кейптаун, 25 декабря 1955 года.

Людей в порту было мало

Провожать из жителей никто не пришёл.

Городишко очень хорошенький: чистый, светлый, на большой горе – кафе. Девки ходят декольтированные, так что всё видно, и так и лезут в объектив нашим операторам.

Было Рождество, и всё было закрыто, все гуляли.

Вид с борта судна на причал Кейптаунского порта

Нас быстро загрузили – топливо, овощи, фрукты, топорики, пилы, фонари и другое (что не взяли дома). Утром мы ушли.

Кое-что ещё об этом городе.

Видел негров и мулатов – они скромно стояли и смотрели. Пришла целая семья негра, человек шесть, прошли вдоль причала и ушли. Два мулата попросили у кого-то закурить. Взяли папиросы, поблагодарили и спрятали, наверное, на память. Вечером угостили папиросой англичанина, так он берёт её в рот не тем концом – ведь они курят только сигареты.

В общем, народ по внешнему виду и поведению такой же, как и у нас, такие же любопытные, как и мы. Но консул рассказывал о том, что тут нельзя ходить в негритянские кварталы – могут убить. Негры живут отдельно совсем, везде написано, что им сюда, например, входить нельзя.

Если побили, убили, изнасиловали негра или негритянку, то ничего не будет, а если подобное позволил себе негр, то ему конец. При этом, часто негр живёт с белой, но никто ничего не делает. Обычно эти законы вступают в силу, если надо избавиться от негра – ему подсылают женщину, которая в самый ответственный момент поднимает крик. Имеется также закон – нельзя разговаривать с иностранцами, который тоже вступает в силу тогда, когда захотят от кого-нибудь избавиться.

Корреспонденты и операторы ездили с консулом на мыс Доброй Надежды – 30 километров от города. Туда они ездили по побережью Атлантического океана, а обратно – Индийского. На мысе имеется заповедник. Консул заплатил за них, и они пошли смотреть. Там ходят дикие козы, зебры, обезьяны прыгают и другие звери. А есть места, где находятся львы и тигры. Вот на обратном пути заедем и сами посмотрим всё это.

Поле выхода из порта мы долго стояли, потом пошли вдоль берега и через час увидели знаменитый мыс Бурь с его рифами, а через 1,5 часа были уже в Индийском океане. Через 2,5 часа уже не видно было берега, который мы не будем видеть целых пять месяцев.

Побережье полуострова, начинающегося портом Кейптаун (конечный город) и кончающегося мысами Доброй Надежды и Кейп (оконечность), очень похоже на наше Крымское побережье – такое же полупустынное и с невысокими горами. Короче говоря, я не думал, что Африка в этих местах такая скучная.

В Индийском океане

28 декабря

Приближение Индийского океана ещё до подхода к Кейптауну встретило нас мёртвой зыбью, а после, уже в самом океане, эта зыбь ещё увеличилась. И вот сейчас в 40-х широтах кладёт прилично. Вчера всё ездило – бутылки (две разбились с проявителем и закрепителем), книги с полки падали, графин и стаканы со стола, вентилятор за ними. В общем, довольно весело, даже ящики (рундуки) сами выдвигаются. А это море всего-навсего 5 баллов (но так как ветра нет – мёртвая зыбь).

Качка всё продолжается. Она уже не действует на организм, а начинает действовать на нервы эта равномерная болтанка и скука. Но самое трудное – выгрузка впереди, и мы в ней тоже будем участвовать.

Постепенно учусь фотографии. Сегодня проявлял и закреплял, делаю всю чёрную работу.

Индийский океан встретил нас не только мёртвой зыбью гигантских размеров, но и резко ухудшающейся погодой. Сейчас уже довольно прохладно и ветрено, хотя широты черноморские, а время летнее.

Перечислю своих спутников:

– Ефимов Александр Петрович, начальник группы,

– Сафонов Валерий Николаевич,

– Евреинов Кирилл Григорьевич.

Я от них отличаюсь тем, что они все окончили что-то связное, а я слабо знаю технику, так как только год поднатаскался и всё. Но ничего, потихоньку учусь и не страшусь ничего.

Атлантический океан, экспедиционное судно «Обь», декабрь 1955 года.

Это наша группа при переходе экватора

Слева направо: Сафонов, Зимин, Ефимов, Евреинов

1956 год

2 января

До нового года мы встретили один айсберг, китов, касаток, но их очень мало пока. Кроме того, прошли мы так называемый холодный пояс, а сейчас стало немного теплее. Это, как говорят, место, где таяли льды в основном, и поэтому было холодно.

Сейчас уже почти не темнеет – белые ночи, как в Ленинграде.

Отдельный рассказ о встрече Нового Года.

31 декабря в 20.30 состоялся праздничный концерт самодеятельности, который всем очень понравился. Доктор математических наук Гусев замечательно прочитал стихи Маяковского «Разговор пароходов» и «Философское». Один товарищ очень хорошо спел, оркестр народных инструментов оригинально играл. Конферансье были и «пробирали» обеспечение экспедиции. Девчонки пели частушки о корреспонденте «Комсомолки», который не пишет ничего о молодежи, а всё о «заслуженных». Пели о подготовке экспедиции, из-за которой в Кейптауне покупали пилы, фонари, топоры, лампы, яйца и прочее. Как всё-таки хорошо на гражданке, – ругай, кого хочешь, прямо со сцены. Концерт был хороший. Потом посмотрели газету новогоднюю, очень хорошо и оригинально оформлена.

После концерта собрались и перед ужином «тяпнули» немного, проводив старый год. В 23.30 пошли встречать Новый Год. На столах перед каждым стояло 50 грамм и бутылка шампанского на четверых. На закуску ананасы, яблоки, лимоны, холодец, икра, севрюга. В общем, стол был замечательный. Когда говорил Ворошилов, у нас хлопали пробки. После того, как выпили, стали петь, потом пить, потом опять петь. В общем, я ещё ни разу так весело не встречал Новый Год.

Подходим к Антарктиде

4 января

Как наш народ верит в то, что ему преподносят, и как все болеют за всё. От кого только к нам ни приходят радиограммы: и от пионеров, и от Правительства (Каганович поздравил с Новым Годом), и от школьников, и от студентов, и от рабочих и колхозников, и от научных работников, и от простых людей, которые даже обратный адрес не дают. Если бы все эти товарищи узнали о тех многочисленных и существенных недостатках в подготовке экспедиции, они бы страшно возмутились.

Но, несмотря на эти недостатки, мы идём вперёд и постараемся сделать всё, зависящее от нас в данных условиях.

Позавчера видел айсберги, а вчера их было полным-полно. Один в обед прошёл рядом с нами – очень красивый. В нём было много пещер, выемок, котлованов, туннелей, причём весь он переливался синевой. Высотой метров 30, то есть под водой у него метров 150! Были и больше него – целые ледяные поля, но не такие живописные.

Антарктида, январь 1956 года.

Старый подтаявший айсберг

Много попадается и мелких, которые тут называются «щенками», но которые очень коварны: высовывается небольшой пик, а зато под водой он очень сильный, и удар его очень опасен.

Температура уже низкая – около нуля; постоянный плотный туман, видимость, примерно, около мили, и всё время сверху моросит то мелкий дождик, то снежок, который сразу тает. На открытом месте очень сильный и холодный ветер.

Вот и кончилась райская жизнь. Ведь до сих пор мы шли, как гигантский утюг, который приглаживал все шероховатости моря; а сейчас этот утюг не в силах растопить ледяные громады, встречающиеся нам. В связи с такой обстановкой наш обычный 14-узловый ход снижен до 6-8 узлов. Снизили бы его ещё, но надо срочно произвести высадку Сомова в районе моря Дейвиса возле берега Нокса, где оазис и температура выше нуля.

Сегодня ученые говорили, что горы, которые не покрыты снегом, иногда нагреваются до +52⁰! Но восточнее, в районе земли Адели страшная погода, и ветры до 70 метров в секунду. Ну, а в районе моря Дейвиса что-то среднее.

Вот сейчас уже пошёл паковый лёд – оторвавшийся от припая. Или, может быть, это шуга. В общем, кругом много небольших льдинок, покрытых снегом, толщиной около 1-2 метров. Даже иногда можно наблюдать, как этот снежный покров разрушается под действием волн и сползает – остаётся голубовато-синеватая льдиночка.

Фрагмент антарктического пейзажа

На одной из льдин видел чёрную палочку. По-моему, это сидит пингвинчик и не шевелится. Скоро, конечно, будем их наблюдать в большом количестве и будем с ними танцевать. Летают альбатросы, уже не атлантические, белые, а антарктические, чёрные.

В общем, красиво-опасно для плавания, и капитан или его дублёр всё время находятся на мостике.

Завтра, а, может быть, и сегодня подойдём к берегу или припаю, то есть скоро начнём выгрузку всех грузов, а затем и строительство посёлка Мирный. На выгрузку уже расписали по бригадам – я в первой смене, 6-й бригаде в трюме № 4. Пока ещё не знаю, что буду выгружать.

Вчера вечером собрали нашу бригаду, и инженеры-строители рассказали нам устройство сборных домов и процесс их сборки. Дома стандартные, примерно, 45 квадратных метров, точно такие, какие строят под Москвой, но, конечно, без террас и таких окон, а с мощной утеплительной обшивкой вокруг (с боков, снизу и сверху), которая одинакова со стеной в 10 кирпичей. Кроме того, имеется семиметровая башня квадратная на случай заноса – через неё будут выходить. Дома очень удобные, но без гальюна, который будет на улице отдельно. Окна маленькие со стеклом из сталинита в четыре слоя. В каждом доме своё котельное отделение. Эти дома по стоимости в два раза дороже дачных, но собираются так же просто.

Может быть, я и не буду их собирать, так как нас хотят всех взять на монтаж радиоцентра.

Я уже со вчерашнего дня перешёл на зимнюю форму одежды – одел выданное тёплое бельё. Вот оно действительно тёплое.

Сегодня весь день были льдины, но уже с животным миром – большей частью с пингвинами, иногда моржами, но очень редко. Два пингвина сидели на льдине до тех пор, пока она не стала колоться, тогда они через четыре льдины побежали, но в воду так и не прыгнули, а просто отбежали и опять встали. Часто встречались айсберги, но уже просто в виде больших снежных массивов.

Так и прошёл этот день. Мы шли в Море Дейвиса, и слева впереди у нас был ледник Шеклтона, а справа – западный ледник. И вот справа от ледника Шеклтона обычно бывает море чистое, туда мы и шли. И действительно, после острова Дригальского, всего покрытого снегом (не поймёшь, остров это, или айсберг), кончились льды, или, как говорят, ледовый пояс, стало холоднее, но вода чистая. Мы сейчас идём к побережью Антарктики.

Наши корреспонденты уже видели пургу, огромные стада пингвинов и моржей, а сейчас видят Антарктиду. Как же они врут нагло в своих ежедневных корреспонденциях! Ужасно стыдно видеть, как они ежедневно напиваются, а потом лгут.

Теперь я ничему не буду верить. Ведь не успеет начальник сказать «сделайте», как в газетах уже всё сделано. Ну и чёрт с ними.

Уже готовят вертолёт – скоро будут обследовать место высадки, посёлка и всего побережья.

Пингвины любознательны, а тюлени ленивы

5 января

Ночью мы прошли чистую воду и вошли в семейство айсбергов, которые, видимо, образовались, отколовшись от берегового шельфа, и теперь плыли на север, к Африке. Много их было и большие, прямо огромные, но все однообразные. Всё равно, – красиво.

На подходе к Антарктиде, январь 1956 года.

Нам встретилась огромная и красивейшая глыба льда

Затем вошли в береговой припай, который откололся от берегового льда и имел много прогалин, по которым мы добирались до льда метров в пять толщиной. На этом припае нам попадались пингвины и пингвинята, но их не так уж много.

И вот, мы подошли к сплошному льду, но, видимо, это молодой лёд, так как старый лёд имеет очень большую толщину. Мы стали штурмовать молодой лёд километрах в пяти от материка. По всему льду тёмные пятнышки – это тюлени. Два из них совсем рядом и не шевелятся, хотя лёд трещит. Недаром говорят, что «ленив, как тюлень».

С первым же ударом корпуса о лёд подняли головы пингвины и побежали к нам. Встали, смотрят на нас и переговариваются (как галки, каркают), как бы приветствуя нас. Нисколько не боятся.

Но лёд не очень-то просто ломать, и прошло больше часа, а мы продвинулись только на корпус. А зрелище мощное: – находит корпус на лёд, наезжает, и он разламывается. А продвижение всего только метров на десять.

Продвинулись мы на корпус вперёд, и стала высаживаться на лёд береговая партия, чтобы произвести разведку места.

Антарктида, январь 1956 года.

Мы упёрлись в сплошной лёд, и ждём результатов ледовой разведки

За время разведки многие (и мы, в том числе) по штормтрапу спустились на лёд и стали бродить среди обитателей Антарктиды и фотографироваться.

Всех больше всего заинтересовали пингвины, которые очень любопытны. А «русские Иваны» хуже зверей – набросились на них первыми и стали ловить, в результате одному сломали ногу. Только после криков и возмущений перестали гоняться за ними.

Видели мы обыкновенных пингвинов. Рост у них, примерно, до колен. Имеют хвост, задние лапы, на которых ходят, передние – ласты, и голова с клювиком.

Антарктида, январь 1956 года.

Нас встречают местные хозяева

Глаза сине-голубые с белым ободком. На задних лапах ходят, как человек, но очень медленно. Если куда-нибудь смотрят, то ласты разводят и стоят. Если встанешь и тоже руки разведёшь, то пингвин закаркает и побежит к тебе, остановится рядом и смотрит. Но, если на лапах они ходят, то на животе катаются так, что догнать по рыхлому снегу тяжело. Они для быстрого движения ложатся на грудь и, отталкиваясь четырьмя конечностями, катятся, как на санках, движениями напоминают черепаху.

Очень здорово они ныряют в воду, а в воде плавают лучше, чем любой пловец. При этом, очень часто выныривают, видимо, за воздухом. Выпрыгивают из воды с разбега (расплыва) на порядочную высоту – метра 2-3, и сразу на лапы встают и идут, куда надо.

Пингвины породы «Адели» очень приветливы

До сих пор ходят целыми стадами вокруг корабля и смотрят на незваных гостей, нисколько их не боясь. Не переносят шума. Один парень стал свистеть сильно, они на него набросились и стали долбить клювами и трепать. Но они слабенькие, поэтому не было больно. Вот и мы сели рядом и стали фотографироваться, так один пингвин сзади подбежал ко мне и стал бить по спине крыльями и клювом. Потом я подошёл и стал свистеть потихоньку. Два встали, стоят и смотрят на меня, правда, один меня испугал – раскрыл клюв и резко вытянул голову (пугнул меня). Про одежду пингвинов. Они все чёрные, и только перёд белый. Как видно, это что-то среднее между перьями и мехом.

Потом ходили к тюленям. У них очень интересная шкура, похожа на норку, а цвет, как у выдры. Подошли сначала к маленькому. Он забеспокоился, зашевелил усами, запыхтел, зашипел, как змея, и пополз от нас. Мы его окружили и до тех пор, пока не сфотографировали, не отпустили. Очень мордашки у них забавные – глазки маленькие, рот большой и ноздри большие и на вид нежные, как у кролика. Когда раскрывает пасть (пугает), видны клыки и маленькие верхние зубы.

Антарктида, январь 1956 года.

Ноль внимания на «гостей»

Мы вернулись с берега. Оказывается, вернее, наконец-то, нам не повезло. Дело в том, что молодой лёд отходит от шельфа медленно (лёд толщиной 30-50 метров, который примёрз к грунту). Но этот лёд под действием весны трескается и сползает в океан, то есть образуются айсберги. Не знаю, что будут делать. Говорят, пошлют на разведку самолёт или вертолёт. Наше место – справа ледник Хелена, а слева Шеклтона.

Пока ещё неизвестно, где будем выгружаться, но известно, что будет тяжело. Под вечер ветерок подул – дай боже, а днём была жара.

Разведка места выгрузки

7 января

Сильный ветер продолжался весь вчерашний день. А начальство, вместо того, чтобы пятого летать на вертолёте, начало выгружать самолёт и готовить аэродром. Пришлось обратно при сильном ветре 20-28 метров в секунду грузить самолёт, крылья, а контейнер так и унесло. Весь день свирепствовал такой ветрище, и часть льда уже в море. В общем, справа от Хелен почти всё осталось, а слева до Шеклтона большую часть льда разломало и унесло в море.

Вот тебе и выгрузка. Даже разведки хорошей пока нельзя было провести, а в Москве объявляют, что всё хорошо, ученые ходят по берегу, Гусев впереди, Вялов взял породы и так далее. Чтобы эти корреспонденты провалились в тар-тарары!

Сегодня утром, в мой день рождения, ветер почти совсем стих, а вечер вообще был замечательный. Выпили немного за меня и за всех наших родных. После этого я вышел и увидел – ледник Шеклтона один был освещён восходящим солнцем, и так весь переливается, – красота да и только!

8 января

Сегодня уже летал вертолёт, пилот показывал класс – ведь очень трудно взлететь и опуститься на такую маленькую площадку! Маленький самолёт полярной авиации «Ан» отправлен трактором на время разведки на временный ледяной аэродром, где поставили палатку, привезли продукты и горючее.

Там будет жить Канс и с ним ещё несколько человек. А мы, вероятно, уйдём на поиски другого места, так как это не совсем удобное. Вот такая Земля Королевы Мэри!

Погода сейчас хорошая опять, и, как всегда, вокруг стоят пингвины. А с борта равномерно слышится свист, и они начинают каркать и драться. Один даже весь в крови.

Почему-то им очень не нравится резкий свист. Они, видно, думают, что это кто-то из них.

Антарктида, январь 1956 года.

Пингвины очень любопытны и общительны.

Они всегда подходят к нашей стоянке

11 января

Уже 6 дней мы здесь, а не только выгрузку, но и разведку ещё не начинали. Плохо подготовились, значит, в том числе и лётчики. А на переходе все веселились, и они тоже. Вот теперь и делают всё, чтобы летали и вертолёт, и самолёт. Вертолёт уже три дня летает, а «Аннушка» ещё не собрана полностью. Она находится около материка, и там живут в мешках три человека, которые собирают самолёт. Очень тяжело им – всё время на ветру. 9-го началось и до сих пор всё воет 8-10 баллов, и опять крошится лёд. Судну приходится машинами подрабатывать. Один швартов лопнул.

И вот в такую шальную погоду вскоре нам придётся строить посёлок «Мирный». Совсем ничего не видно, снег колет лицо. Но лёд рыхлый, то есть температура небольшая, – весна здесь сейчас.

12 января

Сегодня замечательный день! Тепло, солнце, айсберги откалываются, пингвины гуляют, самолёт и вертолёт летают. Очень тепло внизу, на льду ноль, на палубе +3, на верхней +7.

Этот айсберг получил название «Шляпа»

Самолёт сегодня улетел на разведку, и, видно, скоро всё выяснится – уйдём отсюда, или нет. Пингвины уже мало подходят – наверно, боятся самолёта, вертолёта и вездехода (болотохода), которые здорово шумят.

В такой бы день да на лыжах! Но под снегом вода, и можно провалиться до колен. Трещины на льду есть большие, и на днях вездеход чуть не утонул – удержался передней и задней частями, да ещё хорошо, что плавает, – выплыл оттуда…

13 января

Сегодняшний день – прямо чудо! Яркое солнце, глазам очень больно (очки всё ещё не выдают – врача нет!). Те же пингвины (никто толком ещё не сказал – адели это, или нет, у тех лапы чёрные, а у этих, как у куриц). Спустили Ли-2.

Вчера, когда прилетела «Аннушка», стало известно, что в этом районе (на запад миль 25 до горы Гаусса и на восток миль 50 до конца ледника) нет хорошего места для зимовки, а потому, видно, придётся зимовать здесь. Хотя ещё окончательного решения не принято, но уже потихоньку разгружаемся силами экипажа, в двух-трёх милях от Южного полярного круга. Тут многовековой ледник, и земли открытой не могут найти для зимовки.

Найдено место для обсерватории!

14 января

Вчера всё перевернулось кверху дном в этой бухте Депо, так как слетали ещё раз научные люди и заметили среди массы островов открытую от ледника часть, что очень удобно для высадки. Это в западной части моря Дейвиса, а мы были в восточной, где попадались нам иногда киты и касатки.

В том районе очень живописные места, самый большой птичий базар, но очень сложный подход – масса островов и айсбергов. Поэтому Ман и Сомов ещё раз прогулялись на «Аннушке». А мы вышли на лёд и с 12.00 до 16.00 гуляли. Дошли до самого ледника, поднялись на него. Как всё-таки красива природа! Когда все молчат, звон в ушах. И всё очень красиво. Правда, мы ходили без лыж, а трещины огромные, и несколько раз мы проваливались. Хорошо, снег мокрый, а то бы так – в воду и всё, капут. Или под снегом, так бы и остался. Ходили раздетые, загорали.

Вечером пошли огибать ледник Елена и прошли его оконечность, полную айсбергов. Вот среди них и проходили. И тут восход Солнца! Просто здорово! Неповторимо! Тут все краски, все формы!..

15 января

Вот и прибыли мы на новое место, которое ещё неизвестно, как называется. Во время подхода меня, по моей просьбе, разбудили, и я смотрел подход к предполагаемому месту обсерватории. Островов масса, причём, все – голый гранит, а остальное пространство – ледник, лёд, снег. Часть товарищей прилетела сюда накануне. Ли-2 и Ан-2 мы оставили вчера на старом месте, и они сами прилетели. Вот они нас вместе с пингвинами и встречали.

По английской лоции здесь королевские пингвины, но таких мы здесь не нашли. Лёд здесь гораздо слабее – проламывается очень здорово. При подходе к островам чуть не сели на рифы и задели днищем банку – кругом всё всплыло: тина, звёзды, муть. Подобрались до острова на расстояние 100 метров, а на прежнем месте было 1,5-2 мили. То есть в этом отношении замечательно. Кроме того, здесь поживее – острова, скалы, чайки, пингвины, леопарды! В общем, есть что-то наподобие земли, чего не было в Депо.

После обеда пошли на экскурсию на один из островов – там «пингвиний и чаечный базар». Правда, дальше был остров побольше, но на него мы сходим потом.

Видели пингвиньи яйца и пингвинёнков, чаек и их яйца. Пингвинихи дерутся здорово – сапог подставляешь, а она каркает и клюёт. А чайки – нет, кричат «э-э-э» и всё. Берёшь её, а она верещит и всё. Правда, пробует клюнуть, но совсем не больно. Чайки все белые, только концы крыльев серые. Их птенцов не видели, а видели пингвинят – серенькие, пушистенькие.

Везде на островах пингвинов очень много

По пути видели леопарда – морда как у собаки, но гораздо крупнее тюленя и ленивее его. Прогонишь его, а он отползёт и опять ляжет. Тяжёлый очень, большой и ленивый.

В общем, впечатлений за целый день – масса! Кроме того, меня освободили от разгрузки и назначили к нашим соседям проводить рекогносцировку.

Выгрузка оборудования

18 января

Полным ходом идёт разгрузка: выгрузили второй Ли-2 (итого два Ли-2, Ан-2 и вертолёт, да на «Лене» Ил-2), около десяти автомашин (бензозаправщики, радиостанции и другие, причём, эти ЗиСы не смогут тут ходить, говорят, что их прямо в дома или рядом поставят намертво!), детали домов, 4 трактора, 2 вездехода, 2 бульдозера, брёвна.

И сразу всё это по построенной дороге отправляется с припая на ледник, где уже есть временный аэродром и предполагаемое место зимовки.

В это горячее время мы с Борисом из соседней группы «гуляем» – ставим вехи на острова, замеряем вертикальные и горизонтальные углы. То есть эта группа делает все промеры и составляет карту района островов Хасуэлл и прилегающего берега Вильгельма 2-го. В первый же день работы устал, как чёрт, лазая по островам (они высокие) и ледникам (обрывы крутые с материкового льда на припай), и ел, как никогда. Лицо загорело ужасно и от ветра немного опухло. На следующий день погода немного испортилась, но всё ещё работали, а к вечеру задуло, и вот сегодня дует средней силы ветер (мы защищены островами), идёт мокрый снег, но всё равно работы идут, а наша группа наблюдать не может. Вот и занимаюсь я сегодня замером уровня воды, то есть наблюдаю за приливо-отливными течениями.

21 января

19-го я уже занимался другой работой – был рулевым на катере. Мы делали промер в открытой ото льда части океана, измеряли глубины, чтобы никто не сел на камни. Но вечером поднялся сильный ветер, и начало всё отламываться, обваливаться. Соседи сделали рядом с кораблём устройство для замера амплитуды приливо-отливного течения – унесло в океан. Дорогу окончательно испортило, выгрузка прекратилась. Продвинулись немного вперёд, дальше в промежутках между островами, и начали приспосабливать новое место для дороги.

«Лена» должна подойти ночью, её надо будет встречать на катере. В 5.00 она вошла в айсберги левее нас, видела нас, а пройти не могла и спрашивает: «как вы туда пробрались?». Вот мы и пошли её встречать – Ман (капитан), оператор и наша команда. Катер я классически провёл при ветре к трапу «Лены». Провели её, измеряя глубины, до самой «Оби», где за эти два часа ещё больше отвалилось льда и оголилось.

«Плавсредство» в виде баржи сползло в воду и вместе с айсбергами поплыло по воле волн. Как могли, подтащили, а к вечеру она опять ушла, и никому до неё дела нет, – только мы и гонялись за ней, и никто нам спасибо не сказал. «Лена» с «Обью», как боксёры (поочерёдно) до обеда пробивались дальше, а вечером выгрузка возобновилась.

Валера с Киром ходят по берегу и обеспечивают топосъёмку (носят рейки). Часто проваливаются. Валера чуть совсем не провалился в глубокую широкую трещину, и удержался лишь, благодаря злосчастной рейке. С этих пор ходят на лыжах.

Вчера провалился трактор, – хорошо, что под трещиной лёд. Сегодня вытащили его талями.

Хотя привезли крылья для Ли-2, самолёт Ил-12, трактора и машины, ещё шоколад, но не взяли утеплитель для домиков, а это очень печально. Как теперь будут, не знаю.

Первоначально планировалась обсерватория «Мирный» («Восток» и «Мирный» – это два шлюпа Беллинзгаузена, который отрыл Антарктиду. «Советский» – это уже наше современное название) на Берегу Нокса (к востоку от ледника Шеклтона), и вот завтра туда выбрасывают на Ли-2 партию на обследование района.

На самом большом острове нашли металлический флаг США и письмо-записку в коробке от 1949 года. Они тут были, но никаких работ не вели.

Вчера начальство на вездеходе ездило на несколько километров на восток и обнаружило стаю императорских пингвинов, много леопардов и, как будто, слонов.

22 января

Случилось ЧП. Лёд здесь резко отличается ото льда в бухте Депо. Там мы еле его проламывали, продвигаясь на треть корпуса. А тут был и есть очень слабый рыхлый лёд. Но никто не думал и не беспокоился ни о чём не только, когда трещал лёд под тракторами, а даже тогда, когда чуть один из них не утонул с тремя человеками.

Ну а вчера один делал разворот у самого корабля, и лёд под одной гусеницей треснул. Водитель выскочил посмотреть, а второй, лихач, без всякого расчёта и головы вскочил, захлопнул дверцу, дал газ и сразу ушёл под лёд. И сани, на которых возят грузы, вслед за ним. Проломился под ним лёд от вращения гусениц. Хотели достать, но достать на глубине 60 метров нечем. Даже «кошки» нет.

Сегодня был траурный митинг, на котором хитрое начальство классифицирует это не как свою безответственность и бардак в экспедиции, а как самоотверженный поступок солдата, который хотел спасти социалистическое имущество. Обещают на мысу острова поставить памятник и дать мысу имя Хмара. Стреляли, гудели пароходы, но человека нет.

Памятник трактористу Хмаре

Теперь уже всё вручную таскают до хорошей дороги, а с «Лены» на двух баржах.

Только теперь я понял и испугался того, как мы рисковали в Депо, лазая без лыж на ледник! Дураки, ведь мы были в полушаге от гибели!

Сегодня опять ходили на промер, я был угломерщиком. Видел издалека на Хасуэлле других пингвинов – то ли хохлатых, то ли императорских. Раза в два больше, серой с чёрным окраски и на голове что-то вроде хохолка.

Сегодня вечером на Землю Нокса в район оазисов улетел Ли-2 с порядочным количеством людей и операторов разных на десять дней. Будем надеяться, что всё пройдет благополучно и с пользой.

25 января

До сих пор хожу на промер, причём с профессором гидрологии (грунты) Клёновой, – единственной учёной женщиной, которой удалось добиться участия в экспедиции и то в её морской части. Ну, да ей и не отказать, – эта женщина создаёт шуму столько, сколько не создаёт вся техника сейчас на судах и на берегу вместе.

Уже началось и развёртывается во всю строительство посёлка. Один домик уже почти готов. Выгрузка идёт теперь медленнее, – тянут трактора издалека, тянут люди по «воздушной» дороге и катают по льду.

А с «Лены» до сих пор перевозят баржами, но она скоро начнёт пробиваться с другой стороны к этому же району.

Тёмные очки так и не могут достать, видимо, дадут только на обратном пути, а за глаза я боюсь. Хорошо ещё, что работаю не на берегу, а в море, – там меньше блеска.

29 января

Принесли детёныша императорского пингвина, который сейчас живёт на судне и всё подряд ест. Он такой же величины, как взрослый пингвин Адели. Только он беловато-сероватый, пушистый, жирный и ласты у него до самых ног. Вообще тут дети у всех покрываются тёплым пухом, салом и быстро растут.

Несколько дней тому назад построили третью дорогу, перевели «Лену» с другой стороны, чтобы не бить лёд у дороги, и сейчас выгружаем последний трюм с помощью баржи и так называемой канатной дороги. «Лена» выгружается на лёд (там везде он хороший), и вездеходы везут грузы пять километров до посёлка.

В самом посёлке вовсю идёт строительство, и видно уже 5-6 домов, конечно, ещё не совсем готовых. Валерий и Кирилл с радистами работают по созданию антенного поля. Интересно, что металлические фундаменты домов ставятся на деревянные подпорки (как кильблоки в доках), которые к камням ничем не крепятся.

Тут так напугали ветрами 70 метров в секунду, что мне не верится, что эти дома не сдвинутся. Утеплитель, о котором я упоминал ранее, – внутренний, а весь остальной, основной, есть. Так что пока всё нормально.

Антарктида, январь 1956 года.

Панорама строительства посёлка обсерватории «Мирный»

Стараются двери домов поставить так, чтобы ветер дул в них, – тогда, как это ни странно, меньше заносит их снегом (весь снег сзади дома).

Антенны ставят ромбические и крепления вмораживают в лёд (бревно кладут в ледовую яму и заливают водой). Создание антенного поля достаётся очень тяжело.

Да всё тут тяжело! Вот шли сегодня по дороге, а она вся в трещинах – ведь приливы и отливы всё разрушают очень быстро. Сегодня нам наконец-то выдали очки. И как хорошо сразу – совсем не напрягается зрение.

30 января

Хочется рассказать ещё об австралийцах. Один наш метеоролог связался с австралийцами, которые имеют тут базу, с целью получать от них метеосводки. Они же оказались очень хитрыми. Дело в том, что несколько лет назад капиталистические страны собрались и разделили Антарктику без нашего участия, хотя первыми её открыли Беллинзгаузен и Лазарев. Кук до этого говорил, что нет тут материка.

Мы по этому поводу протестовали, и даже США нас поддержали (видно, им мало досталось). Так вот австралийцы, заграбаставшие себе очень много, и, в частности, район, в котором мы находимся, использовали просьбу о метеоконтактах так: мы всё сделаем и даже в гости можем придти. Отказать неудобно, и вот они пришли сегодня утром на судне и стоят милях в пяти. На борту у них заместитель какого-то министра по вопросам Антарктики Лоу. До обеда он уже побывал у нас, но я пока его не видел, так как был на промерах.

31 января

Сегодня задул приличный ветер и сильная позёмка. Сразу стало сумрачно, серо, холодно. В день прихода австралийцев прилетели с оазиса наши лётчики с учёными.

В оазисе очень тепло, так как много камней, и они сильно нагреваются от солнца. Поэтому там даже реки текут в ледяных берегах и между камней бурлят, как горные. Озёра есть пресные и солёные. Солёные сообщаются с океаном под ледником, и там же пробираются туда тюлени, – но ведь это километров 50! Пингвинов нет совсем, и растительности также нет, кроме лишайника и мха. Те же птицы, что и здесь, – поморники (гигантские буревестники), чайки, и вроде стрижей чёрненькие птички с белой полоской на хвосте.

Иностранцы зафрахтовали датский транспорт, примерно две тысячи тонн, который совсем не оборудован для целей экспедиции. Правда, очень хорошо, что на его борту находится самолёт, который можно сразу спустить на воду и подняться в воздух. Транспорт очень приятный на вид, но очень маленький по сравнению с нами.

Слышал рассказ Мана о них. Шли они мимо нас и решили просто зайти, благо, что был предлог. Лоу обижается на своё правительство: предполагали три станции, но одну станцию в Антарктиде закрыли, вокруг Австралии никаких работ не ведётся, пароход пришлось у датчан фрахтовать и так далее. Все участники здоровые ребята, но одеты, видно, во всё своё – очень легко. Они все смотрят с завистью на нашу климатическую одежду и шапки, в которых на сильном ветру тепло.

Лоу попросил у Мана водки – хоть раз в жизни, говорит, попробовал. Но больше всего ему понравилась рыба, особенно шпроты – ведь там у них очень мало рыбы. Треску есть нельзя, так как тихоокеанская треска плохая.

Вечером был приём, вернее, ужин, и, говорят, просто жрали эти австралийцы. А там у них была очень бедная закуска, хотя спиртного было много. На следующий день спустили самолёт и опробовали его, – видно, просто нами интересовались. Вчера же попросили показать им кино. Там у них кают-компания маленькая очень, и, может быть, и нет хорошей установки и фильмов. Им хочется увидеть нас и наши фильмы.

Сегодня утром они пошли по своему пути.

Наши операторы дали маху. Ешурин думает так: у нас нет с ними дипломатических отношений, поэтому на экранах широко эту встречу пропагандировать мы не можем. «Если бы были американцы, мы произвели бы съёмку гораздо шире». А Ман ему говорит: «А наше правительство хочет авиа-трассу с Антарктикой держать через Австралию, и, может быть, очень было бы хорошо сделать именно широкую съемку».

А я подумал: ведь это один раз всего, почему бы и не снять широко? Нельзя показать, так держать в архиве, а, когда надо, – пожалуйста, «тёплая встреча исследователей Антарктики!». В общем, не ожидал я от наших операторов такой политической слепоты.

На «Лене» дела с выгрузкой очень плохи из-за неумелости людей.

2 февраля

Утром усилившийся ветер порвал швартовы, развернул нас, ударил о скалу около берега, и мы вынуждены были уйти в море. Человек 50 строителей в такую пургу еле перебежали на корабль. В результате этого удара мы проснулись, – задрожал весь корпус. Но ведь это ерунда, по сравнению с тем, что опять во втором дне открылась течь и затопило два танка (потеряли 50 тонн пресной воды). Очень хорошо, что не выше, а то бы было очень тяжело.

Теперь имеем небольшой крен на левый борт и ждём в море, когда утихнет эта пурга, которая сломала и унесла в океан нашу дорогу (а ведь это наша жизнь), унесла одну пустую и одну гружёную баржу (она была швартовами связана с нами, но у нее вырвало шпиль и унесло), унесло с берега много досок.

Сегодня было научное собеседование об оазисах. За шесть дней (23-30), которые учёные были там, делались выводы и предположения. Думают, что оазисы произошли от того, что это, по сравнению с окружающим, высокое место, и ледник спускается в море, огибая его. Вот поэтому оно открытое ото льда. Но ко всему ещё одно. Летом тут солнце горячее, чем в Сталинградских (Сальских) степях, но так как снег и лёд – почти 80% солнечной радиации отражается обратно, и очень мало радиации тратится на нагрев льда, снега. Но выступающие породы отражают меньше и получают тепла в 3-4 раза больше, чем снежные просторы. При этом всё тепло в основном идёт на испарение льда (3/4) и очень мало на таяние (1/4), следовательно, сток очень мал. Но это там, а в глубине, видно, всё тепло идёт только на испарение. Сухость воздуха этому помогает. Там в оазисах даже холодные суховеи бывают. Днём камни нагреваются до 27 градусов, образуются кучевые облака и дело чуть не доходит до грозы, но вечером всё это рассеивается.

Вся эта площадь тянется на 50 километров с юго-запада на северо-восток шириной в 20 километров и покрыта озёрами пресными и солёными. В озёрах имеются организмы разные – рачки (пресные), разные медузы и до тюленей. Птицы те же – поморники, снежный буревестник. Растительность та же и всё так же потрескавшееся, мрачное, холодное. В больших озёрах глубина до 25 метров, причём, пресные голубоватые (мало жизни и на дне пусто), а солёные зеленоватые (жизнь, ил).

Фактически, мы тоже в оазисе, но он настолько мал, что его влияние не заметно, и нет ни рек, ни озёр.

5 февраля

Пурга выбросила нас тогда, и мы встали, обойдя Хасуэлл, рядом с «Леной». Третьего февраля всё утихло, и все стали думать, как быть дальше. Береговой состав переправили на вертолёте на берег – будут жить в палатках и работать там. Летали и искали баржи, обнаружили их далеко от нас.

В этот день в первом часу встал посмотреть на восход. Это что-то потрясающее, – ни разу этого ещё не было, а операторы проспали. Небо со стороны восхода нежно-розовое и постепенно переходит в красное, даже пурпурное. Кругом стоящие айсберги розово-красные. Небо над головой белое, а в противоположной стороне чёрная туча, и постепенно этот цвет переходит к горизонту через голубой и зелёный цвета со всеми нежными оттенками в мертвенно бледный, как смерть, цвет материка. Это было видно после пурги, так как сейчас нет этого совсем.

Четвёртого утром ушли от «Лены» и пошли вдоль материка за баржами, а я с соседями был «выброшен за борт» после обеда делать промер в районе новой предполагаемой стоянки. Пошли мы туда на ГПБ, но не смогли пройти, так как битый лёд мешал, а так называемый Закопайло не решился пробиваться через него.

«Обь» ходила за баржами, а мы догорали и загорали без всего до 11 часов вечера. Найдены и спасены обе баржи, в том числе одна с грузом. Вернулись и еле подняли нас, так как ветерок усилился. Чуть было катер не поломали!

Сегодня стоим уже дальше последней дороги, которую всю разломало, и сейчас разгружается, и то понемногу, одна «Обь» посредством приведённых барж.

Рефрижератор ждёт нас в 100 милях, так как он не может идти в лёд, а мы, пока не выгрузимся, будем стоять. А нам еще тонн 500 осталось (в основном, уголь, который рассыпают по мешочкам), а «Лене» столько ещё выгружать, сколько было в начале у нас, – 3500 тонн.

Сейчас стоим среди айсбергов, которые всё время были впереди, а теперь уже сзади: они освободились от припая в шторм и теперь их потихоньку выносит в море. Если вынесет, пойдут, а нет – будут опять тут зимовать.

Вокруг нас айсберги причудливой формы.

Их поведение непредсказуемо. Приближаться к ним опасно

Очень много айсбергов так и болтается тут, а на север не движутся – попадают в такое место, где очень медленно выносит, или садятся на банку и стоят, ждут у моря погоды.

6 февраля

Вчера опять задуло. К вечеру пошла позёмка, опять снегу намело кругом. Стояли и стоим мы среди айсбергов, что опасно. Ветер сегодня очень сильный, стояли мы параллельно берегу, а айсберги и льдины развернули нас на 90 градусов носом в море, и не выйти никуда. Кругом айсберги.

Машины работают, чтобы удержаться на месте. В общем, никак не можем выгрузиться и уйти. Может быть, что-нибудь оторвёт, опять будем искать место и опять не будем выгружаться.

Сегодня, как и всегда, когда нет промеров, помогаю гидрографам обрабатывать материал: прокладку делаю тех галсов, которые прошли.

Вчера видел издалека императорских пингвинов. Они гораздо хуже адели, так как малоподвижны, – стоят, как истуканы, и всё.

Правда, птенец их, который прижился на судне и за которым ухаживает одна особа, очень хорош. Ведь все они каркают, а этот прямо воркует, как соловей поёт!

Сначала он ничего не ел, и ему всё пихали в рот и поили из пипетки. Теперь же он сам всё подряд ест (и очень много), и хозяйку очень любит: как она появляется, он вразвалочку идёт к ней, подходит и становится около, между ног, поворачиваясь спиной к ней. Начал облезать и уже показывается чёрная спина, белоснежная грудка и жёлтое ожерелье на шее. По величине он, как взрослый адели! В общем, молодец, а не пингвин! Но изгадил палубу кормового мостика!

Семья императорских пингвинов

7 февраля

Сегодня вышли из айсбергов, окружавших нас. Ветер утих, но ещё не совсем. Вышли в основном для того, чтобы не подвергаться опасности и спокойно отыскать место, удобное для стоянки и разгрузки оставшегося груза. Мы прошли на промер вдоль кромки. Так как был ветер, то со льда несло снег (позёмка) и всех нас засыпало. Сегодня сделаем промер, и, видно, завтра встанем куда-нибудь и постараемся окончательно разгрузиться.

9 февраля

Пока мы выбирались в океан из ледяной ловушки, «Лена» ходила за рефрижератором № 7. А мы вечером 7-го подошли опять туда же, где «Лена» стоит, и стали там грузиться продуктами и выгружать их на берег.

Ветер утих немного, но всё равно кругом всё воет, и закаты с восходами очень мрачные, – как ледяная пустыня, политая кровью.

Сообщили, что американские коллеги потеряли один самолёт и никак не могут найти его, несмотря на предпринимаемые поиски.

13 февраля

Последние дни нам здорово досталось. 10-го числа пробовали починить РЛС «Створ» на рефрижераторе, но пока безуспешно. А с 11-го и до сегодняшнего дня работали на выгрузке угля по 12 часов в сутки и порядочно уставали.

В эти дни мы регулярно получали по 50 грамм спирта, как непосредственные участники выгрузки. Но влияние этой дозы лично я не могу назвать положительным.

Открытие обсерватории «Мирный»

14 февраля

Сегодня день знаменательный, – кончили выгрузку на «Оби» и подняли флаг над посёлком. Всё это в честь 20-го съезда КПСС, которому послали приветствие, принятое на митинге, посвящённом открытию обсерватории.

Антарктида, 14 февраля 1956 года.

Митинг участников экспедиции и строителей в честь открытия обсерватории «Мирный»

Николай Зимин на митинге в честь открытия обсерватории «Мирный»

«Лена» сейчас выгружается во всю – по 50 тонн в сутки. Рефрижератор тоже кончает выгрузку, и завтра-послезавтра поведём его на выход. Кирилл с Валеркой уйдут завтра на берег работать по монтажу радиоцентра, а я буду тут свои дела делать.

Посёлок пока не строится, так как все выгружают «Лену». Но за такой короткий срок (с 15 января) уже стоят восемь домов, хотя окончательно не отделанных. Там уже живут и благоустраиваются.

Комаров, знаменитый полярник, бывший лётчик, здесь с сыном и дочерью. Сейчас он инженер лётного отряда, и беспокоится, видя такую работу тракторов на выгрузке. Что будут делать машины (более десяти), когда они даже на выгрузке стоят. Он предлагал отправить сюда одни кузова, а машины сами – в колхозы, но начальству виднее.

15 февраля

Выгрузили мы с «Оби» до конца всё. Последний груз у нас были свиньи, которых также поднимали в сетке. Ну и визжали же они! «Лена» также кончила выгрузку.

Вчера ходили опять на промер банки, около которой стояла «Лена». Так как «Обь» ушла к рефрижератору принять груз, мы попали на «Лену», где я был в гостях у Юры. Послушал доклад Хрущёва и пришёл уже ночью «домой». Сегодня всё перегрузили с рефрижератора, оставили Валерку с Кириллом у радистов на берегу для помощи и пошли на север выводить рефрижератор. Очень большие поля битого льда встречаются.

Сегодня всем дали по 150 грамм «Столичной» в честь окончания разгрузки.

Работы по строительству посёлка «Мирный» близки к завершению

Антарктида, февраль 1956 года.

Так внушительно выглядит обсерватория «Мирный»

26 – 28 февраля

Что произошло за эти дни? После проводов рефрижератора изо льдов мы вернулись опять на то место, где стояли, – за Хасуэллом, где стоим до сих пор. В походе ничего особенного не было, кроме необычной ночи, – ночью шли с прожектором. Освещали лёд, которого стало гораздо больше тут, чем в январе, так как бури отрывали его и уносили в океан. Теперь ледовая обстановка совсем другая – часть айсбергов ушла, часть передвинулась, ушёл припай, появились новые айсберги. Даже сейчас мы стоим затёртые льдами, хотя особенной пурги и не было.

Один день после проводки отдыхали, а на следующий день ругались с некоторыми людьми, которые считают наше специальное занятие менее важным, чем дела экспедиции. Ведь посылали нас не строить Мирный, а делать свою работу, за которую с нас и спросят. Эти люди считают, что мы ничего не делаем. Тут ещё и аппаратура наша забарахлила. А сделали мы немало – и строительство дорог, и установка радиомачт для огромного антенного поля. В общем, 25-го кончили эту работу и стали уже работать на себя, – готовиться к походу по маршруту Мирный – Австралия – Мирный – Кейптаун – Лондон – Ленинград.

Сегодня мы отдыхали. 27-го начали аврал и половину сделали, а потом была повальная пьянка – прощание с остающимися. На следующий день все отсыпались, и только вечером удалось уйти с места, так как нас окружил лёд, который стал уже крепкий из-за мороза минус 5-8⁰.

Прощание с зимовщиками.

Рейс по плану научных работ

29 февраля

Утром подошли к посёлку, высадили Сомова и Голубева, и начали прощаться: там стреляли и махали, а мы гудели и махали. Ли-2 махал крыльями, флаги приспустили. Хоть я и рад был отходу (ведь это половина рейса!), но момент был очень волнующий.

В общем, вновь пошли в поход, и пока эти дни будем делать океанографические станции в море Дейвиса. Вот уже сделали четыре станции, но пока мы всё проспали. Не знаю, что выловили. Получили сообщение, что иностранная пресса извещает, якобы мы затёрты льдами, но это ерунда сущая.

1 марта

Отдельно расскажу, как мы ставили радиомачты. Их поднимают с помощью стрелы, которая равна 1/3 длины самой мачты, и ставится она в торце мачты перпендикулярно к ней. Перед подъёмом заводятся за анкера боковые оттяжки мачты и стрелы и заводится один ходовой конец за нок стрелы. От нока стрелы идут два конца: – один к топу мачты, другой к её середине. Сначала поднимают топ, а затем крепят середину мачты (иначе она сломается) и поднимают до конца. В конце подъёма становятся на передние и задние оттяжки и придерживают за них, чтобы мачту не перетянули. Потом оттяжки крепятся, регулируются и отдаётся оснастка.

Так вот, один раз пили на передающем центре после постановки антенн для передающего – сдвоенного ромба. Потом пили 25-го числа на приёмном центре, – прощались с радистами-береговиками во главе с Магницким. Там был И.И. Черевичный, который в тот вечер рассказал нам о том, что они видели, летая на полюс недоступности.

После 100 километров от Мирного (на юг) начинается белое поле, не имеющее никаких трещин и живности. Это поле постепенно поднимается, и уже через 1500 километров высота 3500 метров. Этот подъём небольшой, но самолёты без реактивных ускорителей из-за разреженности воздуха там не поднимутся. В общем, картина ужасная. Это ледяной купол без всяких признаков жизни. Туда хотят выбросить группу, но пока ещё не знают как, – ведь и трактору такое расстояние не пройти!

Вот такая Антарктида! Недаром говорит сын знаменитого академика Капицы, что американцы пришли в свою «Маленькую Америку», а часть её унесло, и неизвестно, где она (они там не были лет восемь). Этот же товарищ говорит, что Лоу был восхищён всем: авиапарком, домами, техникой, одеждой и пищей, но сказал, что плохие трактора: – у них мощностью по 400 лошадиных сил, а у нас по 80-100 лошадиных сил!

Кроме того, он говорит, что нам удивительно повезло – выгрузка прошла успешно (они за 20 миль возят грузы), аэродром рядом (у них за пять миль), место хорошее климатом и на островах.

Да, действительно нам очень везёт! Об этом говорит ещё один факт. Я прочитал что-то вроде отчёта за период прихода «Оби» в Калининград и до прихода в бухту Депо (с 22 ноября по 5 января). Там говорится, что пришли рабочие и работали до посинения, но всё равно в походе дооборудование делала команда, да и сейчас всё доделывают. Работали до самой последней минуты – как сошли рабочие, так мы ушли.

Был составлен план погрузки, но он остался планом на бумаге из-за внепланового поступления грузов, и их совали, куда придётся, где было место. Грузы догоняли нас вплоть до Балтийска, где грузили ещё самолёт, причём, очень удачно. Очень тяжело было с горючим, ВВ и пиротехникой. Бочки были очень полные, и мы могли где-то в тропиках поплавать среди акул из-за того, что бочки начнут лопаться. Вдобавок ко всему, нельзя было в этом трюме использовать вентиляторы – искра и всё; поэтому был внешний душ.

Но условия перехода были крайне благоприятными и температура там была терпимой. При разгрузке на дне трюма был обнаружен калининградский снег! Кроме того, шли при изумительной погоде, и качало только в Северном море и Балтийском заливе, и то слегка. Всё это хорошо. Хорошо ещё то, что не пошли на берег Нокса, так как тут ближе и быстрее мы нашли место для обсерватории.

Исследование моря Дейвиса

3 марта

Сейчас мы во всю режем море Дейвиса и частенько останавливаемся на один час, чтобы поднять разные живые организмы и грунты. Скоро сделают аквариум, тогда увидим всё, что поймают. Но я знаю, что ловят очень мало.

Нашу «Обь» мы сейчас называем поездом, так как она делает станции (то остановится, то снова идёт) и всё в пределах моря Дейвиса – вдоль и поперек, с запада на восток.

4 марта

Очень интересную вещь я видел прошедшей ночью: было тихо и море не волновалось нисколько, и его ночью схватил морозец небольшой, и уже к утру мы шли в тончайшем льду, который от малейшего колыхания воды ломался. И в этом льду (а он образовался около шельфа Шеклтона с его западной и северной стороны) мы шли вдоль шельфа весь день, проходя между айсбергами, которые нам осточертели, и мы на них уже почти не смотрим. Шли мы к очередной станции, но так и не смогли пройти, так как на север от нас было огромное поле битого припая. Через него боялись идти (а шли туда, так как раньше на самолёте видели тут узкий проход, но ведь всё движется тут очень быстро!), и пришлось поворачивать обратно и обходить его, но и это не удалось, так как поле было огромное, и пришлось пробиваться через него.

Главное то, что это было ночью, а поэтому тяжело: всё осветили двумя прожекторами, крутятся радиолокаторы, то и дело корпус содрогается от ударов о крупные льдины. В общем, только сегодня днём пришли на станцию и оказались в 20-ти метрах севернее вчерашнего места, где упёрлись в лёд, который в этом месте могли форсировать. Но кто же об этом знал!

Вчера вечером прочитал корреспонденцию Рябчикова из Мирного. Там продолжают летать герои на вертолётах, РБГ ходит, льды кругом и даже айсберги переворачиваются рядом с кораблём. Не верится, так как тогда бы не осталось ничего. Небольшой, может быть, перевернулся… Но «Лене» на айсберги везёт, – ведь она столкнулась с одним при подходе сюда, хотя минуту и 20 секунд отрабатывали полным ходом назад. Не доглядели, а это грозило гибелью вообще. Но был очень сильный туман.

Ещё слышал, как летали на геомагнитный полюс. Оказывается, на полюс недоступности ещё не летали. Вот там та картина, о которой я писал ранее. Но к этому надо прибавить, что температура минус 33 градуса там днём, летом на высоте 150-200 метров! Что же там творится зимой!

Сегодня вечером видели что-то вроде сполохов. Это признаки «южного сияния»: как радуга, только белая на половине неба, дугой и всё.

Днём видел, как вытаскивали со дна грунт, рыб, звёзд и другую живую тварь, которая была вся в грязи и ничего не поймёшь. В общем, что-то обыкновенное, но антарктическое.

Мы проходим шельф, вышли из моря Дейвиса и находимся севернее Берега Нокса. Теперь начнем пилообразные разрезы до меридиана Австралии.

6 марта

Мы уже прошли Шеклтона и пытались пробиться к Берегу Нокса, но это не удалось из-за сплошного битого льда. Правда, попытались сегодня сделать это к вечеру, прошли один слой льда, вышли на чистую воду, пошли дальше и опять встретили лёд. Сейчас темно, легли в дрейф при подходе уже к берегу Сабрина. Видно, боятся ночью идти по таким местам, – будем ждать утра.

Я запланировал для себя походы по всем лабораториям, постараюсь до Австралии всё пройти и осмотреть.

Сегодня передавали о биологах. У них есть ихтиологи (по рыбам), биологи (по планктону) и ещё кто-то. В общем, там много товарищей и много делают таких вещей, о которых я и не подозревал.

Погода сейчас стоит паршивая – как в Ленинграде осенью: ветер, снег, небо всё серое, ветер до 6-8 баллов, в общем, – Антарктика!

8 марта

В эти два дня мы всё-таки подошли к берегу Нокса. Как здесь величественно: очень большие айсберги. Правда, добраться до берега было тяжело – много льда битого, который мы форсировали. Вчера нам попались два острова (один большой и один маленький), которых нет пока на картах. Сомнение, что они есть уже у американцев, которые тут до этого производили аэрофотосъемку. Если не обнаружили, то мы первые. Пока неизвестно, как их назовут: или «8 марта», или «Пионер» (пионеры просили так назвать остров). Всё время идём (почти всё время во льдах). Но пока всё нормально. Вчера и сегодня была хорошая, ясная погода, но с сильным ветром.

11 марта

Как же нам не везёт! 9-го подошли к другим островам у берега Сабрина, которых не было на карте. Пошли туда некоторые товарищи на катере, определили их место. Но оказалось, что там 19 января был «Киста Дан»! Прямо смех – оставили там ещё и свою записку и флаг, но ведь всё равно уже не первые!

Был в гостях в лаборатории гравитации. Там три человека. У них два основных прибора, каждый из которых имеет три горизонтальных и три вертикальных маятника. Все, кроме одного, записывают влияние качки бортовой и килевой (обе составляющих). Записываются тут же на эту же ленту сигналы времени.

Всего четыре камеры и время наблюдений 20-25 минут. Эти плёнки надо обрабатывать около восьми часов. А также вести наблюдения на каждой станции! Кроме того, на МПО записывают сигналы времени для точного вычисления суточного хода контактных хронометров. Два прибора у них совершенно идентичные, только один боится температуры, а другой магнитного поля: в одном термометр, а другой окружён проводами, с помощью которых достигается примерно нулевое магнитное поле.

Начальник отряда Гайнанов обнаружил на Каспии нефть! Только подумать – определяют ускорение силы тяжести, а получают форму Земли и строение верхних слоев Земли! Сколько интересного есть!

13 марта

Недавно на глубине трёх километров опустили трал (второй раз), но не так удачно: обычно трос на такой глубине путается, свивается. Так вот, когда вытаскивали, порвали сеть, и почти всё вымыло за время подъёма, пока распутывали трос. Но кое-что подняли. Зато проба грунта идёт хорошо, – столбики по 3-4 метра идут на этой глубине: видят все слои, анализируют развитие жизни.

Один товарищ сделал эхолот: он брал до двух километров, а сейчас до четырёх. Он запараллелил два вибратора, увеличил мощность. Вот молодец! На берегу, между прочим, он водил трактор!

Корреспонденты все остались в Мирном, операторы ушли, а пришли другие – из научно-популярных. Снимают научные работы, как работают на станциях, которых было уже около 35-и. А всего их будет около 200!

15 марта

Погода вчера испортилась. Индийский океан стал серый, мрачный, пенистый, а то, что мы подошли к берегу Тоттена и повернули на Восток в поисках острова Дискавери в направлении Земли Бонзаре, то это всё повлекло за собой снег и лёд.

И вот в эти дни я впервые увидел все ванты и оснастку стрел в снегу. До этих дней был снегопад и просто на палубе, а сейчас всё бело, и белые нити тянутся к мачтам, стрелам, шлюпкам. Ветер очень сильный стал, но качает мало, прямо удивительно!

Вчера мы шли курсом на Восток в поисках острова, и попали в группу айсбергов, где обозначен этот остров, и вокруг одного из них много-много тюленей и пингвинов. Уже как-то не так, но все равно интересно смотреть, как «Обь» ворочается между айсбергами, проходит как бы «ворота» и попадает в место, всё окружённое айсбергами, тюленями и пингвинами, которые совсем не обращают внимания на нас.

Стали обходить эти айсберги в поисках острова и натолкнулись на материк. Вот тебе и ещё одно открытие! После этого пошли зачем-то на Запад. Видно, всё-таки хотят найти остров, – ведь он может не точно нанесён на карту, вот и всё.

16 марта

Сейчас мы стоим приблизительно так же, как в Депо, а это произошло так. Описывая вчерашнюю плохую погоду, я почти не уловил двух небольших ударов. А оказывается, мы, идя малым ходом и обращая внимание на экранах РЛС только на айсберги, упёрлись во что-то и только тогда увидели – припай.

В общем, упёрлись и стоим так (уже целые сутки), и в полном смысле слова ждём у моря погоды, а оно злится – шумит, воет и всех нас занесло снегом. А нам из своей конуры, которая находится на шлюпочной палубе, надо обязательно выходить на ветер и пробовать снег своей физиономией. Снегу столько ещё не наметало, что и говорить, – тут уже глубокая осень и сегодняшняя пурга может затянуться надолго.

И только мурашки по коже побегут, когда вспоминаешь пять человек, находящихся на геомагнитном полюсе! Все-таки летчики рискнули, сели и опять взлетели. Рассказывают, что сначала летал Каш на «Аннушке»: садились часто и опять взлетали. Если бы в какой-то точке не взлетели, то толкнули бы самолёт под горку и всё.

Но оказалось, что всё нормально и пять человек высадили, где –50⁰! А сколько же там зимой, а какие там ветра, если летом всё время дует. В общем, мертвая ледяная пустыня.

18 марта

16-го пурга немного поутихла, и мы попробовали тронуться с места и пошли опять на Восток, но вскоре, как стало темно, шли по локатору и увидели массу айсбергов и очень солидных. Пошли между ними и попали в паковый лёд (старый лёд), который не смогли преодолеть. Всё начальство собралось на мостике, и стали общими усилиями вырываться изо льда, что удалось. А какие айсберги были кругом: темно, ничего не видно, вокруг освещают прожектором. Вдруг видят рядом, метрах в 50-ти, огромную гору!

Такой большой айсберг нам ещё не попадался, его протяжённость несколько километров

Ну вот, – вырвались еле-еле, а пока мы там болтались, в 18 милях от нас прошёл американец к Земле Нокса (кажется, ледокол).

Вырвались, опять всё вокруг загудело от ветра, опять нас всех занесло снегом и опять мы встали, уткнувшись носом в припай, и стоим до сих пор.

Сегодня рано утром пошли на Восток опять и после обеда нам встретились огромные айсберги различной формы – и столовые, и треугольные, и бесформенные, а мы шли рядом с ними. Волнение сейчас есть 5 баллов, и волна в них бьёт, отбивая куски, и они тут рядом плавают и шумят. Волны ударяют и откатываются назад, и все волны белые, так как кругом лёд.

Операторы скорей снимать, но у них цветная плёнка, а всё вокруг серо и не очень-то на эту пленку пойдет.

А вообще-то очень здорово, красиво, а для мореплавателей и страшно, – сдаст машина, понесёт и так стукнет, что не обрадуешься той красоте, о которую стукнулся.

«Лена» вчера покинула Мирный, и люди обсерватории остались одни. Счастливо им зимовать!

21 марта

У нас тут стало страшновато. Ветер около восьми баллов, а море   6-7 баллов. Вчера шли, а волны били в стекла салона – это около 10 метров высоты! Волна высотой 5-7 метров. Вот уже около суток лежим в дрейфе в районе очередной станции, так как при такой погоде нельзя работать переменой ходов. Перед этим попробовали и намотали на перо руля трос и еле распутали.

А такая погода теперь будет почти всегда – осень. Будет нас немного качать.

22 марта

Погода стала тише, теплее, снег на палубе почти весь растаял, но по-прежнему немного покачивает. Теперь опять пошли на Восток с остановками и уже прошли берег Норта и сейчас находимся  против берега Кларка.

28 марта

Мы прошли мимо Земли Адели и вошли в море Дервиля, побережье которого называется Берегом Короля Георга V. Шли мы курсом на острова Боллени – последнюю нашу точку, от которой мы должны повернуть на Север, к Новой Зеландии.

За этот переход мы не выполнили свой экспедиционный план – некоторых станций не сделали, а какие и сделали, то не в совсем намеченных точках, так как к берегу если начнём идти, то теряем время и ничего не получается – лёд. Вот и вчера пошли к берегу этого короля и не смогли пройти, из-за чего к Боллени опоздали на сутки.

Все эти дни шли и иногда попадали в полосы молодого льда. Мы и до этого встретились один раз с ним где-то между Шеклтоном и Дискавери. Тогда это была слошная тонкая плёнка, которую, если не присмотреться, и не увидишь.

А тут встретили «блины»: видно, в тихую погоду здорово прихватило, а потом всё сломало. Вот и сейчас кругом этот блинчатый лёд. При подходе к Боллени стали попадаться айсберги, немного лучше, чем раньше, – очень разнообразной причудливой формы, но они до того надоели, что даже смотреть на них не хотелось.

Этот айсберг назвали «сапогом»

К вечеру пришли в район островов и, спустившись южнее, делаем сейчас стацию. Завтра мечтают подойти к островам, высадить группу и провести все научные работы, какие можно. После этого пойдём на Север, к солнцу и теплу.

30 марта

Погода ужасная – сейчас около восьми баллов, всё гудит и воет, океан уже не дышит, а орёт, как какой-то великан. А ведь это уже Тихий! Но всё равно, хоть и покачивает, но совсем не так, как я ожидал. Дело в том, что как ветер, нам надо стоять и ждать, когда можно делать станцию. Вот мы и лежим в дрейфе, а не лагом к волне и ветру. Поэтому нас ещё мало треплет. В общем, стоим и ждём у моря погоды, когда сможем пойти, а от этого зависит – зайдём мы в Веллингтон перед Мельбурном, или нет.

Кое-что о Боллени. Эти острова открыл француз в 1838 году и после него, хотя и подходили, но высадиться на берег не могли. Это пять островов, берега которых покрыты льдом и почти везде отвесно (150-200 метров) обрываются в море, а где и пологий спуск, там тяжело подойти, так как очень мелко, а вода ледяная. Так и мы не смогли высадить на катере группу. Эта группа только посмотрела породы (вулканические), страшные обрывы и один снежный обвал (хорошо, что не рядом с ними). Вот и всё, что смогли, кроме станции, которую делали как южнее, так и севернее островов.

Теперь о станциях поподробнее. Станции делают различные – начиная от глубоководных с донным тралом и кончая так называемыми подвесными. На одних, кроме пробы грунта (ковш и колонка), воды (батометры и проба для определения планктона), её прозрачности, опускают трал на дно и достают грунт с камнями, илом, разной животиной. На других, хотя тоже глубоководных, берут грунт, но не тралят по дну. На третьих берут только ковшом (колонку уже не берут), а на последних (подвесных) берут только воду, определяют её состав, солёность, прозрачность, температуру, планктон, скорость и направление течения.

Тут есть интересные приборы. Например, опускают фотоэлемент и снимают показания, после чего определяются степень прозрачности воды и плотности (слой «скачка», залегание планктона – для ПЛ). Есть прибор определения скорости и направления течения не чисто вертушечный, а магнитно-электрический: скорость вращения вертушки с помощью электрической системы с часовым механизмом пересчитывается в скорость и на ленте прямо отбивается цифра. Так же отбивается и направление через систему рычагов от магнитного компаса (а тут ошибка сильная будет: склонение до 70 градусов – рядом же магнитный полюс на Земле Адели или, вернее, Короля Георга V).

Есть и ещё прибор, который состоит из поплавка и датчика (последний – под водой) с вертушкой. Качания поплавка вращают вертушку и электрически передаются данные на борт, где они пересчитываются в длину, высоту и период волны. Не говоря уже о других сложных приборах от нас («Курс-3» и «Курс-5», путепрокладчик «Нептун»). Есть ещё два лага, эхолоты, – глубинный, мелководный и специальный (рыбы отмечаются).

У гидрологов в лаборатории целая серия «самоваров» – центробежных установок с «ситами», через которые гонят воду, а потом изучают и анализируют осадок – взвешенные в воде частицы.

1 апреля

В конце предыдущей моей записи нас стало сильнее качать. Всю ночь было «весело», – ветер доходил до 30 метров в секунду, а порой  были порывы ещё сильнее. Первый раз нас так сильно потрепало, – ветер почти ураганной силы. Но ведь это в районе Адели, – места, которое славится на всём земном шаре своими ветрами (стоит на первом месте). Хорошо ещё, что волнение было не очень сильное, но и тут волна достигала кормовой вертолётной площадки и слизнула оттуда метеобудку.

Утром ветер поутих – стал меньше 20 метров в секунду. За ночь прошли всего миль 10-15! Во время прогулки по палубе наблюдали альбатросов. Они немного напоминают пингвинов – крылья и спина чёрные, брюшки белые, шейка жёлтая, а клюв такой же!

Сделали глубоководную станцию и сейчас идём на Север, о чём все мечтаем, навстречу тёплому ветру. Идёт небольшой снег, но сразу же тает на палубе.

5 апреля

2-го числа ветер утих, ослаб до 10 метров в секунду, а 3-го усилился опять и превзошёл то, что было до сих пор – более 30 метров в секунду, – уже почти ураган! Но самое интересное то, что было солнце всё время, и мы прямо любовались бушующим морем. Так как мы шли всё время против волны, то мы опять шторм не очень чувствовали и могли любоваться.

Я ещё никогда не видел такого красивого моря. Обычно всегда во время шторма оно мрачное, неприятное, а тут светлое, сверкающее солнцем и всеми цветами. При ударе о нас волны разбиваются, и весь нос в мелких брызгах закрыт, и облако водной пыли блещет, и в нём играет дугой радуга. Кругом огромные валы высотой около 12-14 метров с белыми гребнями наверху, и этот гребень переливается, искрится, и пену с него срывает ветер. Часто в этих гребнях можно увидеть радугу. Нос и корма то поднимаются на волну, то опускаются оттуда вниз, и один раз даже кормой зачерпнули воды. Кирилла (он там фотографировал) залило по колено, хорошо, что не унесло. Иногда брызги долетают до ходовой рубки. А когда стоишь на корме, то волна закрывает половину неба, когда корма проваливается, скатывается вниз по волне.

Этот прекрасный шторм дал нам возможность развить скорость только 2 узла! Но мы не унывали, а всё бегали и фотографировали.

Днём связались с зимовкой на острове Макнуори и оттуда нам ответили, что сочтут за честь принять нас и будут этому только рады. И уже к вечеру мы были у этого острова в надежде побывать на берегу.

Это австралийский остров. Он является первым субантарктическим островом. Шли мы к нему, немного уклоняясь к Западу, так как этот остров очень интересен. От островов Боллени совсем немного, – они на 66 градусе, а Макнуори на 55 градусе (около 700 миль). Но и это расстояние, хотя оно и не очень велико, совсем преображает тут землю. Если Боллени острова высокие и все покрыты ледником, то этот остров ещё выше (400 метров самая высокая точка), тоже обрывистый, но не везде, и местами покрыт уже не льдами, а невысоким кустарником, вроде мха, растущего на кочках. В воде около берега растут морские водоросли, которые похожи на ленты или на морскую капусту, от которой отходят такие же ленты. Эти ленты очень плотные, как надутый мяч.

Но, конечно, это не всё, – тут много видов растительного мира, хотя и невзрачных. Однако самое интересное – это животный мир. Тут масса (около 4,5 миллионов) пингвинов. Их тут несколько видов ( королевские и золотоволосые). Кроме того, буревестники, чайки, бакланы, похожие на уток, много зайцев, тюленей, – в основном, огромные «слоны».   В общем, этот остров один из самых замечательных островов Антарктики.

Антарктида, остров Макнуори, апрель 1956 года

Вот такие «красавцы» – слоны обитают здесь

На этом острове вот уже почти восемь лет находится группа австралийцев (их ежегодно меняют). Сейчас их 12 человек. Все они молодые (самому пожилому из них – начальнику зимовки – 30 лет). Эти товарищи, несмотря на их малое количество, проводят тут большой комплекс научных работ (сейсмография, геомагнетика, биология, геология, космические лучи, метеорология…). Многие из них совмещают две специальности – доктор и биолог, радист и метеоролог… За эти восемь лет тут уже появились домики, радиостанция, три коровы, несколько коз, утки и даже одичавшие куры.

Этот остров стоит в таком месте моря, что всё время по его берегу бьёт сильный прибой, и весь берег в пене. Подходов даже для катера почти нет, кругом камень, и того и гляди, разобьёт. Их высаживали с «Киста Дан» на амфибии, а у нас такой вещи нет. Да и, вдобавок ко всему, они это делали, как всегда, раз в году, в самую благоприятную погоду.

В этот же день, после шторма, был очень сильный прибой, и поэтому намечавшаяся экскурсия на берег не состоялась. Однако на катере пошли несколько человек (Ман, Корт, Узюмов, Соболев и другие) на ночь к ним в гости, конечно, вместе с оператором. Все подошли к берегу, с помощью австралийцев высадились. Адамс даже зашёл в воду за концом и вымок весь. Вечером они там посидели, поговорили, узнали обо всём и, в частности, о том, что они очень интересуются нашей Комплексной Антарктической Экспедицией (КАЭ) и слушают новости по радио. После последних известий, через полчаса БИ-БИ-СИ уже передаёт то, что говорила Москва.

Утром послали за ними катер, а он ударился там и заглох. Пришлось послать второй, который также заглох, шли они на вёслах, да и то не все пришли – часть там осталась. Пришедшие привезли разные виды растительности, два вида пингвинов и водоросли. Потом выслали третий катер, который привёз всех оставшихся и трёх австралийцев во главе с Адамсом, – всех мокрых (они с утра помогали и были в воде). Очень хотели они все побывать, но, как и нам, это удалось сделать не многим. Одели тут их во всё сухое, угостили, и они отправились обратно. Вообще-то они все молодые, приятные, весёлые и жизнерадостные, были очень рады, что могли посетить «Обь».

Переход в Новую Зеландию

7 апреля

Вечером 4–го мы ушли и с ночи 5-го стоим на станции. Только что заработали машины, – сейчас пойдём дальше, к Новой Зеландии. Имеем на борту мешок с «Королевской почтой» и штампом «Макнуори» в Веллингтон.

Прошло четыре месяца с начала нашей экспедиции (КАЭ). Хочется отметить некоторые впечатления, которые накопились за это время.

Смотрю на нашу КАЭ и диву даюсь: как много тратит на это дело государство! И не это важно, а дело в том, что всё это хозяйство мне не нравится тем, что много об этом кричат. Как кричали во время подготовки, так, и даже больше, кричат сейчас. Но дома не видно, что это правда, или нет. Ведь тут нет ничего особенного, люди работают обычно, только немного рискуют, а сейчас уже никто не рискует (после выгрузки и строительства), вернее рискуют, как и все.

Отличается всё это хозяйство только тем, что вдали от всего и всех. И скольких будут хвалить и награждать! А сколько у нас народу живёт в таких местах, в глуши, и постоянно трудятся и рискуют, а их никто не хвалит, не награждает и не увеличивает выплату. Неужели недостаточно тех денег, которые нам дают! Итак много, а ведь люди привезут по 70-100 тысяч, а корреспонденты и того больше, – за каждую корреспонденцию (а они писали о «героизме», начиная с Москвы, целыми простынями) и за каждый негатив (100 рублей за каждую штуку), которых у них масса.

Прямо неприятен этот шум вокруг нас, кроме выгрузки и строительства, ничем особенным не оправданный. Я считаю это обыкновенной работой, лучше, чем где-нибудь оплачиваемой. Тут много товарищей из экспедиций отовсюду и, в частности, от Академии Наук. И как много они получают, имеют всё, а работа не очень тяжёлая. Причём, они же сами рассказывают, что первый раз такое безобразие творится в отношении корреспонденций. Они в прежних экспедициях терпели голод, еле выживали, но никто не называл их героями, хотя они тогда имели право так называться.

А сейчас? Если что случится? Что тогда будет? Вот из-за этого шума уши развесили и погиб один, и ещё хорошо, что только один. А в корреспонденциях столько вранья! Мы шли сюда, прямо как на курорт, а в Антарктиде нас так питали, так одели, показывали фильмы, что мы ничего не замечали. И мы ещё герои! Прямо зло берёт от этой травли корреспондентов. Как можно людям после этого верить? Как можно верить газете? Зачем так оплачивают, когда много людей еле концы с концами сводят? Пусть люди хорошие, пусть тяжело, но зачем привирать, зачем хватать через край?

Послали экспедицию, – хорошо, передавайте, как говорят, в последних известиях, больше пишите о людях, а не о «героях». Да и вообще, надо меньше писать сейчас, а больше, когда будут результаты.

В общем, я этим рейсом очень не доволен и не считаю это «героическим» рейсом. Нам всё время везёт, и мы за это не только деньги, но и славу получаем. Лучше бы хвалили тех, которые по два-три человека по целым годам сидят в глуши, вдали, на далёком Севере, и хорошо ещё, что с ума не сходят.

Мы уже не видим снега и льдов, не встречаем айсбергов. Я думал, что в нашей надстройке будет холодно, а оказалось, что на экваторе это самое прохладное, а во льдах – самое тёплое место.

Сейчас мы подошли к южной оконечности острова Южный (уже прошли остров Стюарт) и начали двигаться вдоль восточного побережья Новой Зеландии. А это значит: максимум работы и минимум отдыха. 9-го к обеду, а, может быть, и к завтраку, будем в Веллингтоне, где надо будет походить и всё увидеть.

9 апреля

Днем должны придти на место. Страна эта очень бедна, и ничего мы не видим, только очень густой и плотный туман. Очень интересно в этом тумане то, что он идёт полосами и такими, что прямо идёт дождь самый настоящий; проходим полосу и опять всё чисто, а потом снова.

Все последние дни (с Макнуори) на судне идёт сплошной полный аврал, – готовимся к приходу в Веллингтон, и всё красится, чистится, убирается.

Стоянка в Веллингтоне

13 апреля

Опять мы в море (пока ещё в проливе Кука). Вспоминаю, что было видно и слышно в Веллингтоне.

Днём, во время отдыха после вахты, меня разбудили, и я выскочил на палубу. Мы шли проливом и были на подходе к столице Новой Зеландии. Какой был чудесный вид на обоих берегах: – один зелёный, весь в лесах, а на другом в зелень вкраплены отдельные группы домов, очень приятных на вид. Горы везде создают очень разнообразные виды и очень красивые. Столица находится на самом берегу залива в проливе Кука на гористой, вернее, скалистой местности. При этом даже частично там было засыпано море, чтобы было больше места. Улицы узкие, дома хорошие, есть красивые, но больше всего мне нравятся домики на окраинах, или один в лесу, в горах или же в городе на «горной» улице – очень приятные на вид.

Раньше тут жили племена маори, но англичане отняли у них землю и сейчас здесь хозяйничают, а маори уже почти совсем нет (они все на севере Северного острова). Здесь нет зимы, самая низкая температура +10 градусов. Кругом вечнозёленые растения, кролики, коровы, овцы и ни одного хищного животного! В общем, во всех отношениях тихая и безобидная английская колония.

Находится тут наша миссия во главе с Посланником, живут 14 семей, и, если в Кейптауне их было жалко, то тут их нечего жалеть, но и они соскучились. 10-го все ждали и высматривали «Обь» из окон миссии и домов. Но вот мы уже подходим к причалу и вся эта миссия в полном составе, кроме маленьких, оставленных дома, стоит и машет нам. На переднем плане все дети с цветами. Поздравляют нас с приходом, начинают расспрашивать, смотреть пингвинов замороженных и так ддалее. Очень они радовались нашему приходу, так как, видно, друг другу они тут надоели, и надоела эта здешняя однообразная жизнь. Не даром сегодня, когда мы отходили, одна крикнула не «счастливого плавания!», а «счастливо вырваться!».

Вместе с ними нас встречали эмигранты, перемещённые лица, среди которых почти нет хороших людей.

15 апреля

Продолжу свой рассказ про Веллингтон.

Во главе миссии стоит представитель нашего посольства в Англии. Миссия занимает дом, который становится ей мал, – начинают расселяться по частным квартирам, благо позволяет обстановка. Имеют тут всё, кроме птичьего молока и чёрного хлеба, по которому очень соскучились. Смотрят одни и те же наши картины по 10-15 раз, так как здешние не очень-то интересно смотреть. Почти все разговаривают по-английски, им без этого нельзя – ничего не купить. Первое время все мучались из-за этого. Ну и, конечно, несмотря на полное обеспечение, страшно хотят домой.

Русские «товарищи» очень многие попали сюда в период второй мировой войны, – кто предатель, кто просто перемещённое лицо. Здешней жизнью довольны, – спокойно, тихо, мирно, обеспеченно. За пять лет две женщины купили дома и говорят, что мы 35 лет под страхом жили, хватит, нам и тут хорошо, а вернёмся, когда у вас будет хорошо и распустят концлагеря.

Есть белогвардейцы, есть даже с 1908 года, но многие, конечно, хотят к нам, но боятся, что «сошлют в Сибирь». Видно, есть за ними грехи.

Вообще-то жизнь здесь лёгкая, спокойная, тихая. Всё это из-за того, что сейчас тут не хватает рабочей силы. Многие занимаются овцеводством и ничего дальше своего носа не видят. Уже в шесть часов закрываются питейные заведения, в восемь часов – последний сеанс в кино, зажигаются жёлтые лампочки на улицах, и в 8-9 вечера наступает полная тишина. Нас даже после шести часов просили выключать динамик.

Русские говорят, что тут очень скучно, и что мы самый темпераментный народ. Воровства нет, все хорошо одеваются, культурные, нет нищих, в библиотеках, читальных залах и магазинах всё выставлено, а у нас бы сразу всё растащили. Для женщин самый шикарный материал – ситец, а шёлк они не любят, но одеваются очень красиво и хорошо. Между прочим, очень характерна английская еда – всего понемножку, кусочки хлеба маленькие и тоненькие. Но, несмотря на это, у нас они ели наравне с нами и очень хвалили. Всё это от того, что у них на первом плане – внешний вид, одежда, а у нас – еда, здоровье. Я думаю, что у нас лучше.

Вечером 10-го мы с Мишей сидели, а остальные гуляли по пустынному городу, почти без прохожих. Ведь тут даже в гости редко ходят, и считается неприличным даже зайти за калитку без приглашения. В общем, живут, как раньше бояре да купцы в Москве, – никого к себе не приглашают и сами не ходят, а если и встречаются, то выпивают по 25-30 грамм лёгкого напитка без всякой закуски. Может, чайку с кусочком пирожного (если долго засиделись) и всё. При этом столов не накрывают, а развозят столики на колёсиках.

11-го с утра и до обеда были на экскурсии по городу на автобусе. Автобусы удобные: – часы, зеркала, шофёр не отделён (там ведь нет толкучки), хорошие рессоры, – не чувствуешь, что в машине. Связь шофёра с центром по радио, объявляют по динамику всё (наверное, остановки). Здесь, я слышал, дорогой транспорт и квартиры. Если, примерно, заработок 50 фунтов, то за «угол» надо платить около 10-ти, когда костюм шикарный 25 фунтов!

Поездка по городу была очень интересной, плохо только, что «галопом» всё смотрели. Но всё равно видели здание нового и старого парламента (старое – самое огромное деревянное здание в мире), были на горе Веллингтона, откуда видно весь город и порт, которые размещены живописно по горам, и всё покрыто зеленью. Видели в городе памятники Королеве Елизавете, Погибшему солдату, первым поселенцам и первому англичанину, погибшему от рук маори, которые защищали свою землю.

Все памятники и вся жизнь тут – английская, и редко увидишь смуглых маори, да и те почти стали англичанами. Здания в городе очень хорошие, особенно не в центре, – все деревянные, хорошо покрашенные, – прямо игрушки. И перед каждым домом небольшой участок с цветами (а цветы очень хорошие – гортензии и другие, подобные им).

За городом видели характерные для Новой Зеландии картины: холмистая местность с небольшими лугами, вся покрытая вечнозелёными растениями и вся перегорожена, а внутри этих загородок ходят овцы и редко – коровы. Рядом, как всегда, в прекрасном зелёном уголке стоит красивый домик, в стороне – пристройки и дом, где живут работники. Часто видели игру в гольф, – бьют клюшкой по мячу, играют все – и стар, и мал, и он, и она. Вообще, очень красиво. На обратом пути видели стадо овец, – один пастух, одна лошадь и четыре собаки. Никто ни на кого не кричит, а овцы слушаются собак.

После возвращения из экскурсии, а затем 12 и 13-го до выхода ходили часа на 4-5 в город – просто так, по магазинам, в кино. Поразила тишина на улицах. Тут запрещено гудеть машинам, и никогда никого не давят, не кричат, «куда лезешь!», а останавливают машину и поднимают руку вверх, приглашая проходить. На особо оживлённых перекрёстках стоят полицейские-регулировщики, которые, как заводные человечки машут без устали и перерыва руками, в отличие от наших степенных милиционеров РУДа.

Улицы узкие и довольно грязные, но дома красивые и город мне понравился. Почти сплошь нижний этаж занят под магазины и всё закрыто навесами, – идёшь, как под зонтом. Во всех магазинах (продуктовых и других) всё разложено и открыто. Выбор товаров большой, но всё привозное и поэтому дорогое (по сравнению с другими странами). Тут даже нет хороших шерстяных материалов, так как их шерсть перерабатывается в Англии, и потому материалы дорогие. Я купил только несколько сувениров и себе голубенькую рубашку нейлоновую.

Очень понравилось кино – широкий экран. Сеанс идёт почти три часа с 10-минутным перекуром. Изумительные краски, замечательная акустика. Много ковбойских фильмов, а в других сплошь процветает культ женского тела. Смотрели два фильма, и в обоих восток, гарем и «голые» женщины; танцы изумительные, хотя и с постепенным раздеванием. Перед кино идут всевозможные свето-эффекты, – занавес и с боков на стенах меняются краски, играет музыка (фойе и оркестра нет).

Залы большие и шикарные, проходы огромные не только между колонками рядов, но и между рядами. Можно войти и выйти в любое время сеанса. Сидеть можно хоть целый день. Народу днём в таком огромном зале 20-30 человек, а вечером около половины зала. Как начинается кино, на экране появляются часы и бьют время, потом барабан, и все встают, – играют гимн и на экране появляется королева. Ещё перед барабанщиком герб английский, и лев рыкает на весь зал. После этого начинаются журналы (новости дня), мультфильмы и примерно часовой фильм. Журналы интересны тем, что показывают кораблекрушения, скачки с жертвами (даже замедленная съёмка) и так далее. После всего этого «перекур», в течение которого на фоне световых эффектов показывают рекламы. После перерыва – основной фильм.

После кино чувствуешь себя действительно отдохнувшим (о возбуждении не говорю): – ведь нет толкотни, духоты, и не слышно вентиляторов. Как хочется, чтобы мы поскорей так зажили, и даже лучше.

Но ведь у них учение платное, и в ВУЗ не каждый попадёт (они страшно удивились, узнав, что у нас обязательное среднее, да ещё платят студентам). Зато у нас пенсии и пособия разные, и много такого, чего у них нет.

12-го числа вечером был приём в миссии. Правда, мы туда не пошли, – глава миссии отсоветовал, сказав, что будет неинтересно. Затем был приём в клубе, организованный (как и экскурсии) обществом Новозеландско-советской дружбы. Там произносили речи и доклады, а в клубе затем выступали маорийцы со своими песнями и танцами. После этого ходили и собирали деньги, так как им денег на это не дали.

А 13-го они были на судне, но и тут мы их танцы не увидели, так как делали покупки. Они тут потанцевали и остались очень довольными кораблём и, главное, нашим обедом. Очень жалеем, что их не увидели в танце.

Приём был изумительный. Мэр города привёз бесплатные билеты на трамвай, но все ведь пешком ходили, город небольшой. Он сказал, что в музеях геологическом и ботаническом саду вам всё дадут, как и в других местах, что вы пожелаете. Ну, тут геологи развернулись и много взяли ценных экспонатов.

Кроме того, нас посетило всё правительство, все депутаты парламента, премьер-министр и другие чиновники. Около трёх тысяч местных жителей посетили наш корабль. Мы в это время гуляли. Был объявлен доступ только 11-го, но, так как приходило много народа 12 и 13-го, то и в эти дни также пускали.

Новая Зеландия, Веллингтон, апрель 1956 года.

Иллюстрация интереса местных жителей к нашему присутствию в порту

Новозеландцы очень хорошо отзывались о наших людях и корабле – чисто, прекрасно, хорошо, превосходно, мир и дружба и так далее. Вот такие краткие, лаконичные отзывы оставили посетители.

Этому ещё помогло и посещение порта американцами, которые тут пьянствовали, нарушали тишину и покой, тискали женщин, затаскивали в углы и насиловали. Тут дают на прокат машины. Так янки разбивали их в пьяном виде. В общем, вели себя, как завоеватели.

А мы показали себя с другой стороны, то есть не ударили в грязь лицом. Правда, тут местные искали дефекты, особенно у наших женщин (которые у нас якобы не очень опрятные). Писали в газетах о стоптанных каблуках, коротких и мятых платьях и так далее – разную мелочь, но это ерунда.

Самый плохой приём был у русских эмигрантов, да и то видно, что болтали со злости и наговаривали, что, если мы с ними будем говорить, то они нас расстроят.

Наш визит был на высоте, а вот с «Леной» что-то произошло в Аделаиде. В газетах Новой Зеландии сообщалось, что полиция два дня искала русскую девушку, которая гуляла с каким-то офицером. Но, возможно, это «травля» или была инсценировка этого дела. Ведь там нашего посольства нет, и это осложняет дело.

12-го вечером у нас на судне был «приём» миссии в «тёплой» обстановке без всяких официальных представителей, на который попали женщины из миссии (им мужья решили дать погулять) и судовые некоторые товарищи.

13-го вечером, когда стемнело, после всех портовых формальностей, мы стали оставлять пирс, на котором было порядочно народу (около150 человек). По сравнению с Кейптауном, тут и народ и город нельзя сравнить, – там ведь народ бедно живёт. Все прощались, кричали, аплодировали… Стояли мрачные фигуры – русские «товарищи», которым, видимо, было не до криков и аплодисментов.

Идём курсом в Австралию

19 апреля

И вот опять пошли станция за станцией, кругом вода! Правда, стало очень душно, воздух очень влажный, да и ветерок сегодня примерно баллов пять

Перешли мы с Востока на Запад Тасманова моря и еле-еле пришли к Австралии. Еле-еле я говорю потому, что наши штурмана ошиблись, вернее не смогли определить точное место, не учтя ветер и течение, которое здесь 2 узла. Ошиблись миль на 30. Уже по счислению миль десять осталось, а берега увидели только на экране локатора!

Но два последние дня были изумительные, – солнце и тёплый ветерок баллов на пять, красота! Море голубое-голубое. Никогда раньше я не видел такого. А тут ещё вечером пытались ловить рыбу на свет (сеть с лампочками), так цвет был тёмно-зелёный, мрачный, аж мурашки по коже! Но всё равно, и это красиво.

Повернули на юг и сейчас уже на подходе к острову Тасмания.

Отдохнув после вахты, я увидел, что погода резко изменилась, задул ветер и небо затянуло облаками. Какая изумительная погода была утром. Шли рядом с берегом, который то ничем не покрыт, а то покрыт лесом. Горы все в лесу и рядом песчаные дюны, уходящие в воду, – всё это озарено лучами восходящего солнца, и лишь изредка в его лучах промелькнёт и скроется маяк и рядом с ним два-три домика).

А какой пасмурной и ветреной погода стала сегодня к вечеру! Но облачность была не плотная, и рассеянный солнечный свет пробивался сквозь неё и освещал воду, и от этого света цвет её был не голубой, как от яркого света, а светло-нежно-зелёный, приятный. Потом пошёл дождь, и на восточной половине неба появилась арка – радуга, яркая-яркая и внутри нее небо было гораздо светлее, чем в остальных местах, где уходила в воду, переливалась. Радуга была видна и на воде, но с приближением к борту постепенно исчезала. Создавалось такое впечатление, что это гигантское радужное кольцо замыкается под водой. Ну и, вдобавок ко всему, справа возникала часть второй радуги-дуги, но гораздо слабее.

Через такие ворота из двойной радуги мы входим в Бассов пролив, то есть переходим из Великого океана в Индийский.

21 апреля

Мы уже прошли Бассов пролив и обогнули южную часть Австралии, оставили за кормой Мельбурн, в который тоже хотелось зайти, но спешим в Аделаиду. Наш курс сейчас прямо на неё. Вот сразу и сказывается то, что мы спешим и идём без океанографических станций: шли проливом навстречу ветру, а сейчас – лагом к волне и ветру, и, хотя волнение баллов пять (а было 9-11), но качает нас сильнее в несколько раз, чем до этого. Всё летит, гремит, все просыпаются, ворчат (а вахта сейчас по восемь через восемь!). Но ничего, к ночи должны быть на месте, в крайнем случае, к утру, а это значит, что будет немного полегче.

Прошли мы после Тасмании остров Кинг (на выходе из пролива) и к вечеру подошли к острову Кенгуру. Уже к семи часам вечера (по судовому времени) были у устья реки, по которой завтра пройдём миль девять и окажемся в самом порту Аделаида, от которого до города ещё надо добираться.

Всё время до Кенгуру нас качало, и даже изменили курс немного, а то ведь в трюмах ничего не закреплено, как следует. В лаборатории бабушки Клёновой все камни разъехались! Берега все пустынные, и кое-где стоят несколько домиков.

Как только прошли между материком и Кенгуру, качать перестало. Опять я любовался водой, – все оттенки от голубого до зелёного! Так как подходим к третьему по величине порту Австралии, то частенько встречаются транспорта, и вот сейчас стоят рядом с нами два. Мы стоим, и большой дугой около нас весь берег залит огнями. Так как это вход в устье реки и кругом ограждения, то среди обычных огней находятся красные, зелёные. Завра, когда будет светло, посмотрим, кто это светился, – городишко, или посёлок.

28 апреля

Расскажу ещё кое-что о Веллингтоне. Прежде всего, о детях. Тут дети лет до 6-8, как дрессированные собачки и даже хуже. Причём, их можно разделить на две большие группы. Первая, – дошкольный возраст, который находится в руках родителей и носит сбрую, – самую настоящую сбрую на груди, от которой сзади идут «вожжи», которые держит мать. Я прямо удивился, увидев такую картинку. Поступая в школу, дети переходят во вторую группу, которая этих сбруй не носит. Она послушна только свисткам. Учитель, ходящий с этой группой, почти совсем не говорит, а свистит, как милиционер. Свисток, – и дети все построились, а если кто задержался, то два свистка, и он, как угорелый, бежит в строй. Если галдёж, то свисток его сразу останавливает. И вот такую-то группу учеников я водил по кораблю, то есть был экскурсоводом и страшно сожалел о своих слабых знаниях английского. Показывал им геологическую, химическую, биологическую лаборатории, замороженого пингвина. Понимал их с помощью жены сотрудника из миссии.

В общем, в Веллингтоне мне понравилось, и нами там остались довольны, сравнивая с американцами, которые занимали тут все бары, нарушали общественный порядок, насиловали, спали с проститутками, после чего бегали и искали их, пытаясь отплатить за «приобретённое».

Австралия, порт Аделаида

22-го утром мы со своей ночной стоянки вошли в устье реки и через два часа были уже в порту Аделаида. Между прочим, огни, которые мы видели, – это и есть огни порта, так как он находится в устье реки на берегу залива, и река делит его на две части. Порт большой, много торгашей стоит, и мы пришли за ячменём, который повезём в Западную Германию.

Встречало нас немного побольше народу, чем в Веллингтоне, но, как и там, это были, в основном, эмигранты, с которыми, начиная с прихода и до самого последнего момента разговаривали по душам. Почти все они мечтают вернуться на Родину, но боятся, что придётся отвечать за эти годы. Только некоторые, кому уже стало невмоготу, решаются уезжать. Кроме того, одни очень хотят уезжать, чувствуя, что тут им придёт скоро «труба», а другие просто хотят домой. Весь народ очень разный, и одни понимают жизнь тут, и я поэтому понял многое, а другие живут только одним днём, а поэтому и не очень-то всё понимают и, видно, поедут только в крайнем случае.

Почти всех, конечно, война заставила покинуть Родину по разным причинам. Только некоторые удрали после войны, но эти, видно, подлецы из подлецов, и их очень мало. Пока такого видел только одного, – с Лиговки удрал в 47-м году, бывший офицер. Похож он на наших «блатных» и, конечно, к нам не вернётся. Очень мало таких из остальных, но один встретился, мечтающий попасть в Америку.

Вот такие люди, озлобленные против нас, и принимаются, наверное, Америкой с распростёртыми объятиями, – ведь это готовые шпионы и диверсанты.

Остальные же все попали в войну, – молодые ребята и женщины, угнаны в Германию и сагитированы на выезд оттуда сюда и в другие страны. Среди них попавшие в плен и старые – ранние эмигранты ещё периода первой мировой войны и революции.

Молодёжь из этих «товарищей» уже плохо помнят Родину и, если нет умных родителей, уже потеряла веру в коммунизм. Таких, конечно, много. А пожилые всё рвутся домой.

Русских сравнительно немного. Дело в том, что большинство русских вернулись сразу после войны, а этих застращали расправой, или они испугались тяжелой жизни у нас в этот период.

Рассказывали, что часть русских подделывались под украинцев, белорусов и других, боясь вернуться, а возвращали в основном русских. Большинство тут украинцев, есть и другие, – белорусы, поляки, чехи, немцы, и все они между собой грызутся, как собаки.

В этом деле у нас, конечно, лучше, но и в остальном не хуже, так как они все не уверены в завтрашнем дне. Если сейчас тут можно с кровью построить дом, обставить его, купить машину, закабалив себя (в рассрочку), то, стоит человеку заболеть или по другим причинам один раз не выплатить, то всё это уплывает из его рук.

Одна семья (он, она, сын, русские) живёт прилично. Но отец рассуждает так: – ваше дело, ребята, правое и не смотрите, что здесь на первый взгляд хорошо. Вы лучше посмотрите, как живут простые рабочие и безработные, которым никто не помогает. Если тут сегодня хорошо, то завтра будет плохо, а послезавтра невозможно: Китай, Индия, Вьетнам и другие ушли к вам, а остальные тянутся, и всё польётся сюда, и тут станет невозможно жить. Вот делали машины для Индии, а она дешевле купила у СССР, – сразу увольнение! Вот так тут и живут. Один безработный без копейки денег ругает на чём свет стоит всё тут. Многие начинают чувствовать себя русскими и гордятся за свою Родину.

Есть, конечно, и такие, которые не показывают вида и хвалятся домом, машиной, а тут же ему эти эмигранты говорят: – что ты хвалишься, когда ты за это до конца жизни не расплатишься, хотя сейчас живёшь ничего?

Вот русская семья очень мечтает уехать (и многие мечтают), и отец говорит, что если ему уже всё равно скоро умирать, то сына тут оставлять он не хочет (а он у него умница).

Большинство эмигрантов не принимают австралийского подданства, а это значит, что они выжидают и при первом удобном случае все дома и машины продадут и прибудут к нам. Некоторые специально строят дом, чтобы его продать и уехать на вырученные деньги. Только уехать тут трудно, так как нет нашего посольства.

Короче говоря, не советую никому жить так, как тут живут наши. Ведь ежедневно одни и те же ходят сюда к нам, разговаривают, смотрят картины и, видно, тоскуют. Все эти дни – праздник для них.

Аделаида – это порт, и в шести милях город. Город очень хороший тем, что много зелени, и зелень не наша, – пальмы и разные другие вечнозелёные растения. Очень много магазинов и реклам. При этом нас всех удивляет, что в магазинах всё выставлено и лежит среди залов, а все ходят между товарами. В честности я им завидую.

Особенно и описывать город мне нечего, так как в основном ездил за покупками, а на экскурсию, возможно, завтра поеду. Вечером и весь день 23-го был в порту, где присматривались к товарам и ценам, а вечером ходили в кино, где смотрели какую-то дрянь. Тут трудно найти подходящую картину. Вот вчера смотрели вроде бы комедию про судового врача, все смеялись, а мы – нет. Интересно смотреть то, где много танцев, а тут таких картин не было.

24-го весь день бродили с провожатым (Миша-эмигрант) по городу и подбирали себе всё. После покупок он усиленно приглашал нас к себе домой, но этого нам делать нельзя, и мы отказались. Вот этот момент, пожалуй, самый неприятный, так как многие приглашают, а мы, ссылаясь на всё, что угодно, отказываемся. Хорошо бы это разрешили, тогда многие бы эмигранты уехали, но этого, видно, пока нельзя сделать. Этому есть живой пример. На одного эмигранта другой сказал: – «Гоните его с парохода, это граф с сыном, им тут делать нечего, они на «Лену» листовки подбрасывали». Но ведь улик нет, и не выгонишь, да и верить нельзя.

Тогда этот молодец сам решил выгнать и стал с ними вздорить. В это время подошёл один из команды и спрашивает у «графа», почему он так рано кончил работу? Он с ним сегодня по городу ходил, и тот ему представился, как рабочий. Тут «граф» стушевался и удрал вместе с сыном.

Вечером ездили в университет, где Маусон делал встречу с докладом Лоу. Но встреча была не очень тёплая, – народу мало, студентов человек пять. По этой встрече было видно, что нами интересуются, в основном, эмигранты и учёные. Кроме того, стало ясно, что и к учёбе тут стремления почти нет. Да и какое может быть стремление, если простой рабочий получает больше квалифицированного работника, а им стать – надо учиться и платить за это. Такая хитрая система оплаты удерживает большинство людей в темноте и нищете.

25-го был у них выходной, – день памяти погибших в войну. Все гуляли, а нас не пускали, боясь неприятностей со стороны эмигрантов (тут много бендеровцев). Но в этот день на судне было что-то ужасное, – прошло более трёх тысяч посетителей, и мы даже не могли вовремя поужинать.

Австралия, порт Аделаида, 25 апреля 1956 года.

Настоящее столпотворение. Тысячи австралийцев пришли на наше судно

26-го ездили за основными покупками. Вечером приехали на судно и попали на австралийское кино, где увидели ужасы. Если до этого кино я не мог представить, что такое человек 2000 лет назад, то теперь я это представляю. Дело в том, что в трёх-пяти часах езды от Аделаиды, в глубине материка, сплошные песчаные и каменные горы, все красного цвета, и там живут коренные австралийцы. Если среди маори есть уже учёные, то тут они ещё ходят абсолютно голые. Это люди каменного века.

Они ещё трением добывают огонь, едят червей и коренья, которые сначала жарят на костре. Тут же жарят на огне мясо – целую тушу кенгуру, которую потом едят. У них и в помине нет письменности, и только на стенах каменных пещер нарисовано кое-что, и этим изображениям они поклоняются.

Совсем, видно, не моются, а только свое бронзовое тело и черные, как смола, волосы мажут кровью убитых животных, а на голову одевают повязку (жилу от этого же животного). Дети катаются (как на санках) на ветках с гор, друг друга катают, купаются в грязной воде. Червей и коренья, а также каких-то живых организмов (в виде шариков) добывают, копая песок палками.

30 апреля

Продолжу рассказ об аборигенах Австралии. В кино показывали их дикие пляски, где они подражают различным животным, и я разобрал только кенгуру. В кино они показаны, в основном, во время путешествия одного учёного по тем местам, они были у него провожатыми.

28-го мы были в гостях у этого старого, но очень живого учёного, который был сначала врачом, а когда встретил аборигенов, изменил свою специальность, и теперь только этим и занимается. Живёт он почти в пригороде, в отдельном доме, который стоит на зелёном участке. Дом с улицы даже не видно. Видели у него только прихожую с камином и комнату, где он читал нам «лекцию». Вообще обстановка в английском стиле, – нет уюта нашего, всё строго и ни одной лишней вещи. Но, несмотря на это, хватило лёгких диванов и кресел на 18 человек. После беседы всем хватило чашек попить чай. Впервые в жизни я питался по-английски. Всё делается стоя. Брали со стола чашечку (мне таких надо штук пять) и бутербродики (которых мне надо штук десять). Бутербродик в три слоя: хлеб, начинка (сыр, икра, масло) и опять хлеб, при этом общая толщина меньше толщины моего пальца. Были и просто кружочки коржиков, намазанные маслом. После чая сам профессор разносил пирожные, которые хозяйка забыла подать. У них прислуги не бывает (приходит часа на два), и разносить и угощать гостей хозяину – это высший шик и уважение гостям.

Так вот, старенький профессор громовым голосом рассказал нам кое-что и показал диапозитивы, вещи и картины. Снимал он эти фильмы и ездил по этим местам до 1939 года. Увидели мы ещё то, что аборигены спят прямо на песке, положив голову на руку, и только на головах накидан хворост от ветра, а если холодно, то они разводят огонь и закрывают себя сухим кустарником. Очень интересный обычай у них: – как только парень достигает совершеннолетия, так отец выбивает ему один передний верхний зуб, и все они ходят без одного зуба. Но, несмотря на такой низкий этап развития, у них есть свой художник. Картины его вывешены в комнате, и довольно удачные пейзажи. Сейчас, когда их стали учить, появился и математик, – большие вычисления делает в уме.

После этого профессор показал, что произошло через 16 лет. Оказывается, имеется сейчас около 50 мест, где строят им поселения и приучают к цивилизации. Уже они одеты и работают на полях. Делают мебель и ковры (но очень плохо, ленятся). Но дети ходят в школу голые, и часто приходят голые из окрестностей, так как таких мест мало, а денег на них также мало.

Наши операторы ездили в близлежащую резервацию, видно, наилучшую, так там ужас творится. Люди грязные, в каких-то тряпках, дома в виде сараев из одной доски «внакрой», без окон. Впечатление неприятное, – и это атомный век! А здесь всё это не спешат ликвидировать, и даже продают картинки из их жизни.

29-го с утра мы ездили на экскурсию, на которую никак не могли попасть в предыдущие дни. Впечатление большое. Растительность тут богаче, чем в Веллингтоне, так как большие деревья, но земля сухая, – тут меньше дождей. Были на берегу, собирали ракушки, видели аэропорт, забрались на гору Лофти (около 800 метров). Оттуда видели весь город на берегу моря. Опять позавтракали по-английски (по пять бутербродиков, да ещё кругленькие булочки с вареньем и какой-то сладкой сметаной). Вид на город паршивый, так как центр маленький, а всё остальное – отдельные домики, разбросанные по огромной (для города с таким населением) площади.

Заехали в зоосад, где видели кенгуру, бродящих прямо по аллейке и просящих фрукты. Видели медвежонка (и держали его на руках), который питается только листьями одного дерева, замечательных попугаев, морского кота, ныряющего с вышки за рыбой, которую ему бросали метров с десяти, верблюда, возившего на себе посетителей. Очень маленький садик, но очень для нас интересный. Заехали в ботанический сад, где видели замечательные пальмы, тростник (видно, маленький) и красивые цветы. В пруду чёрные лебеди и утки. Очень интересные порядки, – ходи в парке, где угодно, и нигде нет надписей «по газонам не ходить». И последнее, что мы видели, это музей Австралийский, где собран весь животный мир Австралии и морей, окружающих её.

Вернулись на судно в 17.30 и еле попали на борт, – ужас, сколько народу и машин. Весь день была ужасная очередища, и даже пришли три полицейских, но всё равно люди лезли через борт.

В этот день я попал к одному верующему в лапы. Он не пьёт, не курит, верит в то, что всё – и люди, и правительства созданы богом, и надо любить и помогать ближнему (он с Западной Украины). Как я ни отказывался, сказал, что принесёт мне в подарок бархат. Принёс бы кенгуру, которой не могу найти! А то – бархат! Думал, что придётся прятаться (ведь может неприятность быть!), но он не успел сегодня до отхода придти.

Сегодня ради интереса ездили в университет, где была прощальная встреча наших и австралийских учёных. Это заняло буквально 30-45 минут. Опять попили по-английски чаю с кексом, поговорили, еле понимая друг друга, и разошлись. Мы, «радиофизики», говорили с профессором философии, с профессором латыни, специалистом по антеннам и другими. Но они сразу говорят сами о своих низких ставках и том, что технике мало у них внимания уделяется. А мы в ответ похвалились и уехали.

Только приехали на судно, как через часик мы ушли. Провожало мало, так как никто не верил в намеченный отход, но, всё равно, на причале были слёзы. Видно, хочется  очень домой, многие колеблющиеся уедут. Уедут они от этой прекрасной мебели, посуды, красивых вещей, от журналов с голыми женщинами, от своего дома и машины, так как не чувствуют они себя тут дома и, видя, как тут медленно работают, боятся за свой дом и машину, за которых должны ещё платить. Не нравится им тут ничего. – и хлеб не тот, и рыба, и колбаса не те, и земля, и деревья, и цветы не так пахнут, как дома. И говорят они: –«Хороша страна Австралия, но Россия лучше всех» и горько поют на мотив «Яблочко»: «К немцу в лапы попадёшь, – не воротишься». Многие должны понять за время нашего пребывания правду о нас. Но есть и такие, которые в нас не верят, а некоторые старухи ненавидят советскую власть всеми печёнками, так как она вышвырнула их вместе с Врангелем в Чёрное море (видели таких старушек, – «лучше умру, чем поеду туда»).

Ну, а теперь опять море. Идём, а куда, не знаю, – то ли в Мельбурн, то ли в Антарктику, то ли домой! Груз обязали доставить в конце июня, то есть возвращение может состояться максимум через 2,5 месяца.

У меня родилась дочь!

3 мая

Москвы  76/16708   16 30  20 05

ДЭ  ОБЬ  ЗИМИНУ

ПОЗДРАВЛЯЕМ ДОЧКОЙ 3900 гр 51 см  ЗО АПРЕЛЯ

СООБЩИ ИМЯ  ЦЕЛУЕМ  МАМА  ГАЛЯ

Сегодня весь день (с четырёх часов утра, когда мне принесли РДО, я еле заснул на один час до восьми часов) называют меня по-всякому и обзывают бракоделом. Собрались друзья отметить великое событие в моей жизни. Я как-то не могу представить себе, что я уже папа, а потому до конца не могу понять, что же я сейчас чувствую. Какое-то состояние странное – беспокойное, волнуюсь я и всё думаю о тебе, и ты уже теперь не одна, как-то странно. И вот, видно, из-за того, что я ещё этого не понимаю, мне радостно сейчас не столько потому, что я папа (но и из-за этого я рад, но не так), сколько из-за того, что тебе стало легко и скоро ты свободно вздохнёшь. Правда, будет тяжело, но ведь скоро я буду рядом, и тебе станет легче.

5 мая

Вышли мы в море и взяли генеральный курс 220 градусов – в район моря Дейвиса, к Мирному, но большинство учёных утверждают, что это бессмысленно. Дело в том, что глубина тут большая, а эхолота глубоководного нам ещё не прислали, а из-за этого не работают в полную силу отряды экспедиции, так как не знают глубины: не опускают трал биологи, не опускают ковш геологи и не берут столбики с грунтом. Ну и промер (одно из основных заданий экспедиции) не делается. Только замеряется волнение, прозрачность, солёность воды, её состав химический и животный, но ведь это мизерная доля работы, не самая главная, а деньги те же идут.

А для хороших результатов, возможно, будут опять ходить тут и тратить то же самое время. Но ведь мы «герои», и среди нас есть подхалимы, есть и те, которые «и нашим, и вашим», а потому только сегодня вечером, когда уже пять суток идём этим курсом, состоится учёный совет, и, может быть, решат повернуть домой.

Хоть и хочется домой, но ведь если бы работали на 100%, никто бы ничего не говорил, а разве можно работать на 20-30%, а деньги тратить на 500%? И это у нас считается геройством, и за это идут почёт, слава, уважение, ордена, медали, деньги. В общем, такое разбазаривание, хоть и на дело, государственных денег, что ужас один! Ведь говорят, что тонна угля стоила государству в Мирном рублей 800, а она от силы 200 стоит.

Да разве так можно! Разве можно платить такие деньги людям, которые всем обеспечены, и почти не терпят лишений, кроме одиночества, вернее, тоски по семье. А нет разве у нас таких людей в Сибири и других местах? Прямо обидно становится за себя, что тебе просто так дают 20 тысяч рублей, да ещё плюс валюта! А питание и одежда! Неужели не хватит по 1000 в среднем на человека в месяц плюс валюта? Ведь это уже тысяч шесть. А как можно платить по 200 рублей в день за выгрузку и за зимовку? А лётчики за полёты гребут лопатой. Всё это кажется мне неверным и неправильным, происходящим под прикрытием международного геофизического года и раздувают из этого чёрт знает что.

Идём мы прежним курсом. Числа 15-го планируют повернуть и в начале июня быть у Южной Африки, откуда взять курс в Гамбург. Между прочим, после того, как заикнулись наши деятели об Антарктике в Австралии, так им отказались страховать груз. Поэтому в Австралии все газеты писали, что идём домой.

Возвращаемся домой через Индийский океан

7 мая

Позавчера был учёный совет, так как план мы не выполняем. Большинство за так называемый Индийский вариант: доходим до кромки льда в районе моря Дейвиса, поднимаемся к острову Кергелен и затем через Суэц. Если Москва это утвердит, то мы пойдём через Средиземное море, и хоть это будет прекрасно, но мы измотаемся здорово. Если же не утвердят, то от Кергелена пойдём вокруг Африки, что менее интересно, но менее напряжённо.

8 мая

Хочу написать об изменившейся погоде. Стало холодно, солнце уже мало греет. Если в Аделаиде в 5-6 утра было уже светло, то сейчас только в 8-9 часов. Море стало свинцовым, и очень редко, когда появится солнце, оно оживает и становится очень приятного сине-голубого цвета.

Но, несмотря на то, что мы прошли сороковые и подходим уже к 60-му градусу, ветер не очень сильный. А в Мирном сейчас пурга, ветер 35 метров в секунду, – не могут выйти из домов, а «поезд» продолжает пробиваться дальше на юг, им ветер попутный.

Мы идём с опережением плана (впервые за рейс) на трое суток, а, следовательно, увеличивается вероятность индийского варианта. Только 6-7-го мая был приличный ветер, и в эту ночь во время станции даже три волны перекатились через третий трюм (между ботдеком и гротом). А это сейчас очень опасно, так как 52-й градус мы пересекли, и, если что случится с грузом, то платить будем сами – страхование уже пропало. 7-го числа был день радио, а мы тут считаемся радистами. А на судах принято просить разрешения получить напитки по любому поводу и выпивать при минимальной возможности. И мы немного «причастились».

11 мая

Ночью у нас была станция, а утром после неё повернули на Мирный (ИК=180⁰), и сейчас идём до льда, хотя так и не планировалось, так как надеялись встретить лёд на 60 градусе, а теперь думают о 64 градусах. Ну, и, конечно, сторонники индийского варианта страшно недовольны, так как, несмотря на то, что сэкономили четверо суток, индийский вариант может погореть. Но мы идём дальше на Юг и будем идти, пока не упрёмся носом в лёд, и не уйдём, пока нам не сбросят почту из Мирного.

Сегодня был телефонный разговор капитана с начальником Мирного Сомовым. В общем, живут они очень неплохо: тепло, электричество есть, весело, с Москвой иногда говорят, как по телефону, домики уютные, и одно плохо – далеко от своих (их там 92 человека). Погода плохая, всё занесло. Видимо, нам и не узнать сейчас берег Правды и улицу Ленина. Почти всё завалено снегом. Из 30 дней в апреле – 26 штормовых. Но это легче, чем на СП, а вот в поезде, где –53 градуса, при ветре в 50-60 метров в секунду, там ужас (девять человек там посменно будут, видимо, зимовать).

Кроме этого, миллионы пингвинов пришли группами по 100 «человек» на Хасуэлл, и теперь у них медовый месяц – милуются, целуются, несут полукилограммовые яйца (императорские).

Очень хотят в Мирном видеть нас, но навряд ли это удастся, так как лёд здесь очень сильный, хотя и не толстый. В общем, видно будет. До сих пор там не сделали всего радисты, так как было много работы с монтажом, а все остальные устроились хорошо, кроме лётчиков, так как при таком ветре даже привязанные самолёты почти взлетают (ангары или какую-нибудь защиту не предусмотрели, как австралийцы).

Очень большую неприятность им доставляет снежная пыль, которая при такой силе ветра забивается через самую микроскопическую щель и полностью заносит помещение – пусть это простой ящик, тамбур дома – всё равно заносит. Все моторы у машин в этой пыли. Короче говоря, как песок во время самума в степях.

У нас стало холодно, ветер холодный, снег, качает здорово (иногда раза три-четыре качнёт и отпустит опять). Вот сегодня поставили ужин, а всё спрыгнуло на пол, и ужин запоздал. Всё разлилось, тарелки разбились, несколько человек упало, ушиблось, и головой разбивали тарелки при этом.

14 мая

12-го мы под вечер вошли в «сало», а потом пошли в мелкоблинчатом. Это такой лёд, что думаешь о том, что океан – это такая сковорода и на ней кто-то большой жарит блины для кого-то. Этот лёд образуется очень просто: – молодой лёд от волнения моря раскалывается и получаются блины.

Утром 13-го уже встали в сплошном битом мелком льду. Итак вместо 60⁰, мы встретили лёд и находимся сейчас на широте 64,5⁰! Учёные говорят, что мы открытие сделали – тёплое течение откуда-то идёт здесь, и поэтому ещё не замёрзло. С утра была ясная морозная погода, но с Мирного ещё не летели, а мы их ждали, стояли. А когда они смогли прилететь, то погода испортилась, – холод и сплошной туман. А надо почту сбросить. На Ил-12 набрали много народу – всё начальство, корреспондент, радист. Ничего не видно, надо снижаться, боятся на айсберги налететь, но почту надо сбросить. Пока договаривались и выясняли обстановку (где айсберги, как и где стоим, дали привод), самолёт на порядочной высоте сделал над нами несколько кругов, и мы его не видели (сильный туман), и в это время сняли операторы, как мы машем. И вот самолёт стал снижаться, прошел с левого, потом с правого борта, потом опять с левого и правого, и на последнем заходе прямо над кораблём сбросили мешок. И точно сбросили, – он упал в двух метрах от борта! Самолёт здорово обледенел за это время, и даже не смогли подняться повыше – тяжело. В таких условиях и летели домой, но всё обошлось благополучно.

Это было в два часа дня, а в 3.00 мы пошли на север, домой.

15 мая

Двигаемся потихоньку к Кергелену, делаем станции. Ещё во льдах была взята рекордная трубка для южного полушария – 13,5метров!

16 мая

Пришла шифровка из Москвы с изменением срока прихода в Гамбург с 30-го на 27-е, а это значит, что не 15-го, а 8-го июля придём домой, если не будем там брать груз. Вот было бы здорово! До Кергелена уже прошли половину пути.

18 мая

Только сегодня, на этом разрезе от Дейвиса до Керегелена встретили остров Херд, да и то был туман и видели его только на экране РЛС. Опять ветер, опять волна бьёт в окна кают-компании, скорость сбавили до 6-8 узлов, что очень неприятно, так как отдаляет нашу встречу…

Общение с французами на острове Кергелен

21 мая

Как будто, есть, о чём написать. 19-го был сильный шторм и, хотя ветер был не более 30 метров в секунду, а качало нас сильнее, чем перед Макнуори. Как и первый раз, сейчас нас Антарктика провожает штормом, но, как и до сего времени, нам везёт, так как, хоть 4-5 узлов, но все-таки есть, – ветер встречный, а не боковой. Теперь уже в столовой не ставят всё на столы заранее, а все ходят в буфет, берут там всё и несут в кают-компанию, а после еды уносят обратно.

В этот день вечером стали переговариваться по телефону с Кергеленом с французами на паршивом французском языке, а там оказался радист-болгарин, который стал отвечать по-русски. Пригласили они нас к себе, и мы согласились. Хоть и некогда было заходить, но всё-таки пошли, так как сейчас наши везде разъезжают, а французы как раз в Москве.

Утром 20-го подходили к островам, – их там много и все голые, без растительности, кроме моха, все покрыты камнями, вулканами и кроликами. Вулканы покрыты вечным снегом, и картина открывается красивая в своём роде. Сам остров большой и кроликов там уйма (один кролик на квадратный километр). Живут тут военные (в большинстве) французы, так как этот остров  имеет большое стратегическое значение, и попутно занимаются научной работой: изучают ионосферу, ведут сейсмографические работы, метеорологические наблюдения, передают постоянную метеосводку, и, может быть, ещё чем занимаются. Всего 40 человек, из них десять негров.

В этот день до вечера все, кто хотел, ездили на берег, ходили там и смотрели всё. Одна группа, человек 15, вместе со всем начальством пошла на банкет. Французы немного похожи на нас своей весёлостью и любовью к алкоголю, почему наших и привезли с берега «клюнувших». Французы с банкета (почти все), тоже здорово подвыпившие, пришли на «Обь», где им показали «Запасного игрока» и угостили спиртягой, от которой они были не только в восторге…

Я и Валерка не успели со всеми, поэтому ещё с двумя отставшими поехали в самую последнюю очередь,. когда на пути нам встретился наш катер (мы шли на французском) с последними ребятами с берега. Но мы не дрогнули и высадились на французской территории в Индийском океане и посмотрели, как там живут. Посёлок небольшой, всего жилых и рабочих домов около двенадцати, но примерно столько же и мелких построек для техники и разной другой дребедени, а именно: – для кур, овец и маленьких лошадок, напоминающих пони, и лошади знаменитого путешественника, имя которого я всё забываю, да – Пржевальского.

Вышли мы с катера на «стенку» (маленький бетонированный «причал», но ведь на Макнуори вообще ничего нет), нас подхватили оставшиеся французы, посадили на амфибию (почти такая же, как наш вездеход) и повезли (там всего-то около 200 метров) в посёлок. Сразу же один затащил к себе в комнату.

Дома у них почти все цельнометаллические, как наши бараки, но с наклонными стенами, и там, как у нас, длинный коридор и полно комнат. Комната для простого товарища метров 15, и в ней стол, кровать, топчан, стулья и шкаф. Очень просто, аккуратно и тепло, а ветры тут всё время сильные, – каждый третий день – шторм до 10-12 баллов. Так вот, этот француз угостил нас пивом, дал по пачке сигарет и сел дописывать письмо жене в Тулузу, которое просил нас взять с собой (он не успел отправить с почтой), и мы пошли смотреть.

Вышли, и нас сразу подхватил второй и стал водить по посёлку и показывать виды для фотографирования. Сфотографировал и я, в частности, почту с двумя флагами – французским и СССР. Первый раз вижу наш флаг и рядом ещё чей-то, конечно, исключая «Обь», так как мы там поднимали иностранные флаги во всех портах, куда заходили, ну и, конечно, на Кергелене. Завёл нас в кают-компанию, где, как он сказал, обычно все отдыхают. Там уже стояли накрытые столы: на каждом бутылка вина, сигареты и пиво. Завёл нам музыку – гимн, марши, стиль голый. Видели там у них картины футуристические (голая женщина, у которой нет половины). Стоит шкаф большой с книгами, стол для пинг-понга. Затем пошли обратно.

Там у причала стали говорить обо всём, ожидая катер, замёрзли, пошли обратно, выпили вина и вернулись к причалу. Француз, который нас водил, стал говорить о том, что никому не нужна война, которая приносит много жертв (четыре человека из его семьи погибло), что надо мирно жить и помогать друг другу. Особенно США и СССР должны помогать, так как они впереди всех. Когда мы сказали, какая техника и сколько людей в Мирном, он очень удивился и сказал, что это очень здорово и что он очень рад встрече, а то до сих пор думал всё, как пишут, а пишут о нас плохо. Под конец смеялись, что французы и русские ведут переговоры в Москве, а мы тут говорим, как Черчилль, по-английски. Очень тепло простились и опять на их катере пошли домой к себе, и опять нас здорово покачало за эти 10-15 минут (ветер и волна сильные для катера).

Пришли домой, а тут почти все пьяные, особенно французы, и наш механик Иван Павлович, который у кого-то достал (дали ему, наверное) французскую куртку и пилотку, ходил и говорил: «кес ке се, силь ву пле, ля франсе». В общем, был сильный «газ», после которого даже пришлось некоторым стоять две вахты…

В этот же день вечером пошли, а сейчас уже стоим на второй станции. Идём почти прямо на Север, оставляя к Востоку также французские острова Амстердам и Сент-Поль, так как времени нет, да и погода не позволит работать, – надо укорачивать, а не удлинять путь, так как жестко установили срок прихода в Гамбург, – 28 июня, не позже.

22 мая

И после Кергелена нас продолжает «трепать». Частенько брызги долетают и до нас, то есть до ботдека, а иногда, но очень редко, верхушку волны перебрасывает даже через рубку и трубу, опять на нас же. Ну а стёкла в салонах все мокрые, и в них то и дело попадает то водяная пыль, то сама вода. Но, несмотря на такую погоду, в этих ревущих сороковых, как и в стонущих пятидесятых, нас всё-таки мало качает, – корабль очень хороший в этом отношении, хотя и ледокольного типа.

Но, несмотря на то, что сороковые продолжают «концерт», начатый пятидесятыми, это отдалённое напоминание Макнуори сходно только по силе, а оформление в корне изменилось. Если до Кергелена, хотя там никогда и не замерзает, пахло Антарктидой, и во время её прощания с «Обью» и её пассажирами, было холодно даже на небольшом ветре, а тут можно выйти из-под защиты надстройки на сильный ветер, на котором еле стоишь, и то тепло. Тёплый ветер, – это нас встречают уже тропики. Видно, поэтому капитан уже запланировал и отвёл место для «бассейна», который, наверное, продержится до Ленинграда. Все очень ждём тепла, солнца, воды…

Исследования Индийского океана.

Охота на акул

23 мая

Хотя и не пахнет после Кергелена Антарктидой, но вид моря напоминает её, так как в основном только там мы видели такие волны, и верхушки их срывает ветер и уносит с собой. Вдобавок к этому, сегодня видели целое стадо китов, или ещё кого-то из этого семейства. Штук 30 сегодня во время станции ходили вокруг нас, то исчезая под водой, то показываясь опять. Причем, показывались, как по команде, все сразу. За всё плавание мы первый раз видим такое количество китов, но хорошо, что хоть раз увидели теперь. Они зимой уходят от Антарктиды севернее, где теплее и спокойнее.

25 мая

Со вчерашнего дня погода стала устанавливаться уже пахнущая тропиками, – море успокаивается и усиливается жара. Почти весь день 24 мая стояли на станции, на которой геологи делали взрывы. Опускали ящик с взрывчаткой на воду, взрывали его и записывали на прибор отражённые волны. Если изменяется среда, то изменяется скорость волны, и получается отражённый сигнал. Вот они и получают отражённые сигналы от слоёв грунта и изучают по ним его строение. Вчера взрывали раза четыре, а альбатросы даже внимания не обращают, нехотя взлетают от места взрыва, а то и вообще не двигаются.

Сегодня с утра стоит замечательная погода – тихо, солнце, и все бегают и ищут доски для бассейна. Скоро будем во-всю купаться, загорать и ждать с нетерпением прихода домой.

26 мая

Сегодня ночью опять была станция, на которой делали взрывы. Теперь в прекрасную лунную и звёздную ночь идём 12-узловым ходом по тихому в этих широтах в настоящее время Индийскому океану, держа курс к берегам Аравии и Северной Африки. Уже проходим тридцатую широту, и недолго осталось до тропиков. Завтра ожидается температура 25⁰ тепла. Как будто, не видели совсем снега, льдов и холода.

27 мая

Сегодня уже два раза купался…

29 мая

До немцев, которым мы везём зерно, остался месяц. А, если посмотреть на карту, то как мы далеко ещё! Вчера, в самом начале суток, прошли Тропик Козерога, это южный тропик (23⁰,5 южной широты), но, хотя и купаемся, для настоящих тропиков это ерунда, – свежий ветерок, тучи небольшие. Тут сказывается влияние Антарктики: – на этой же широте в Атлантическом океане было ещё прохладнее, ну а тут рядом пустыни великие, поэтому, видно, немного теплей.

К вечеру 28-го подошли к острову Родригес. Он является крайним восточным островом Маскаренских островов. Сейчас между нами и Африкой находится один из замечательных островов – Мадагаскар. От Маскаренских мы пойдём к Сейшельским, а от них к мысу Гвардафуй, где должны быть числа 8-го. Там делаем последнюю станцию и максимально возможным ходом побежим через Средиземное море в Гамбург.

На станциях продолжают производить взрывы с целью сейсмографических исследований строения Земли. Когда они берут трубку, то обычно это 10 метров, а 30-35 метров – это уже предел. А при взрывах, анализируя отражённые сигналы с помощью специальной аппаратуры, получают строение Земли и породы грунта на глубину несколько десятков километров! А если с двух кораблей, то несколько сотен! В научных исследованиях мы одни из первых, и многим странам не под силу подобная экспедиция.

Австралийские учёные были изумлены, увидев наши лаборатории и их оборудование. Лоу и Моусон с восхищением отзывались о нашей экспедиции, а это знаменитые «товарищи» в этом отношении.

Но зато мы в другом здорово отстали. Я убедился, как много значит конкуренция, если брать её положительную сторону, – замечательные машины, прекрасное оформление, огромный выбор товаров… Как хочется, чтобы и у нас было так, и даже лучше!

30-31мая

Днём 29-го была станция после острова Родригеса. Целый день ловили акул на мясо, насаженное на крючке. Сначала одну подтянули к борту, а потом дали слабину, и она ушла. Вторую вытянули из воды, она стала дёргаться и оборвалась. Третью подняли почти до палубы, но и она оборвалась, а четвёртую даже не смогли из воды вытащить. Но хотя и не поймали, но уже видели этих «зверей». Они очень плохо видят и специально на заднем плавнике у них маленькая чёрная рыбка-лоцман (сантиметров 5), которая показывает акуле, где добыча. К мясу, как видно, она подходит осторожно и переворачивается брюхом кверху, когда хочет схватить. Все разы крючок зацеплялся за губу, которая под тяжестью рвалась. Сама она серая, брюхо белое, а морда не острая, а как у бычков, и в огромной пасти целая «пила» зубов. У неё «рот до ушей», и вообще вид спереди неприятный, хищный, а сверху – обыкновенная огромная, около 2-х метров рыба, и всё.

Сегодня днём всё-таки поймали акулу. Долго она трепыхалась и разгоняла всех зрителей и фотографов. Очень они живучие. Присутствовавшие на корабле женщины поднимали визг. Лоцмана сняли у неё с плавника и унесли в лабораторию.

2 июня

Что-то не совсем нормально себя чувствую, и всё из-за этой проклятой жары. Ведь на палубе больше 25⁰ днём, в машине 45⁰, а у дизелей уже до 60⁰, ночью не очень многим меньше. Ходить в трусах прекрасно. Солнце днём ужасное, – вчера посидел всего около часа, а спина сейчас вся красная. Видно, поэтому я спал плохо последние две ночи до этого. Был ветер, и спал в лаборатории, где ночью 25⁰, а днём выше 30⁰ будет.

А сегодня ночь чудесная. Несмотря на 12 узлов хода, стоит тишина, и я устроился на ботдеке перед рубкой, но опять спал плохо. С 24-х часов на вахту. Вот, видно, из-за этого я сейчас как сумной сижу, а сидеть надо всю ночь, вот и поправься тут! Жаль, что я не взвесился полным, а то вчера поймал меня доктор в трусах и затащил к себе. По сравнению с моим обычным весом 62-63 килограмма, я похудел на одно кило. Хотя давление и всё другое нормально, но, видно, сбавлю ещё на такой жаре и напряжённой работе с Адена.

Я сходил посмотреть на лоцмана к биологам, а они мне и говорят, что это не лоцман, а прилипала, который держится присоском на акуле, отлипает во время еды и собирает крошки. Эта маленькая плоская рыбёшка, у которой присоска занимает всю нижнюю часть головы, сразу прилипает к стенке ведра, куда её бросают.

А лоцмана надо ловить специально, так как он ходит рядом (в основном, стайкой), и его с акулой, конечно, не вытащишь. Вчера ещё одну акулу, вернее, акулёнка, поймали сразу с двумя прилипалами, но после того, как она совсем «окочурилась», и в честь дня защиты детей, их выпустили за борт.

4 июня

Переход Экватора отметили распитием вина, шоколадом и выбрасыванием бутылок – одну в Южном, другую в Северном полушарии. Если туда пересекли в 9.45, то сейчас в 11.45, то есть 171 сутки (почти полгода) были в Южном полушарии.

Погода сегодня стояла весь день пасмурная. Ночью пришлось бежать из-за дождя в свой душный закуток. Хотя солнце почти совсем не показывалось, но всё равно была та же духота и влага. Со страхом жду Красное море, – очень плохо жару переношу, хотя тепло люблю.

Рад, что уже вижу ясно Большую Медведицу, хотя и вниз ковшом, но всё же вижу! Рад, что в стороне не только Маскаренские, Коморские, Амиратские острова, что всё это «хозяйство», вместе с Сейшельскими островами осталось позади.

Но мы успели взять у биологов из двух тралов на последней станции в районе острова Денис разных кораллов и ракушек со дна Индийского океана (и я себе кое-что понатаскал). Всё это позади, и это радует, и хочу, чтобы скорее наступила жара Красного моря и быстро сменилась прохладой Средиземного моря.

Кино уже мало кто смотрит в палубе, в основном смотрят вечером на третьем трюме.

6 июня

Уже послезавтра мы обогнём полуостров Сомали и войдём в Аденский залив, а там недалеко Красное море и Средиземное. Только жаль будет поворачивать от Суэца к Гибралтару, когда до Черноморского побережья останется рукой подать! Но всё-таки мы отвернём и удлиним свое путешествие на полмесяца.

Может, это кому и не нравится, но мы на это не обращаем внимания и продолжаем ловить акул. Вчера ещё одну поймали во время станции. Биологи режут их, а геологи продолжают взрывать свои заряды. Но и это скоро всё кончится, и мы пойдём полным ходом в Гамбург, предварительно зайдя за водой и топливом, так как их уже очень мало.

Аденский залив, Красное море и Суэцкий канал

8 июня

Хоть и радостно нам возвращаться домой, но с тоской мы вспоминаем о будущем, – Аденский залив и Красное море, так как предвестники этой жары уже овевают и нас. Правда, 7-го в этом отношении день нас приободрил. Никто не купался, так как было холодно. Весь день был ветер, и даже иногда забрасывало гребень волны на борт, окатывая многих. Мы попали в холодное Сомалийское течение, а поэтому, несмотря на то, что солнце было в зените, небо было покрыто тучами, и было прохладно в этот день. К вечеру ветер усилился до 26 метров в секунду (это примерно 10 баллов), и всё это из-за того, что мыс Рас-Хафун, мимо которого мы проходили, и за который зашли, далеко выдаётся в океан на полуострове Пенисула. Из-за этого и возникает такой ветер.

Сегодня нам показала природа, что такое тропическая жара, и она будет нам это показывать с ещё большим усердием вплоть до самого конца Красного моря. Ночь мы провели ничего, пока была станция перед мысом Гвардафуй, а под утро проснулись от страшной духоты, и затхлого воздуха. Мы уже вошли в Аденский залив и встали для магнитометрических работ на траверзе форта Бохо, рядом (24 мили) от мыса Северо-Восточная оконечность Африки.

Весь день, вплоть до ужина, мы там простояли, и весь день была следующая картина: – нет никакого ветра (под вечер подул, но это не ветер), температура воздуха 32⁰, а воды 30,5⁰; влажность маленькая, но кажется ужасной, так как из-за этого весь испаряешься, и хочется пить, пить, пить. Вот и сейчас уже 23 часа, а я сижу, и с меня пот течёт ручьями, но я всё пишу…

Солнце почти весь день не было видно, очень большие испарения, и мельчайшие частицы песков пустыни. Даже берегов почти не было видно, хотя они очень высокие и до них миль пять. Но облаков совсем нет. Тут и дождей почти не бывает, а войдём в Красное море, там ещё хуже будет. Тут ведь кочегаров на пароходах меняют, – берут местных, но наши их не берут совсем.

Невдалеке ходили «пироги» с «туземцами», видно, ловили рыбу, но к нам так и не подошли. Как они тут живут!? Ведь на солнце совсем невозможно, – температура доходит до 40⁰!

А «Лена» уже пришла в Ленинград, куда нам, дай Бог, попасть бы через месяц…

10 июня

Днём вчера прошли остров Майт, в середине южной части залива. Так как было опять «и варево, и марево», то видно было плохо, но впечатление жёлтой пустыни, – горы песка высокие, но это, наверное, скалы такого цвета. Сейчас подходим к проливу с интересным названием – Баб-Эль-Мандебский, состоящий из двух частей (большой и малый Мандебский). Пройдя через них, войдём в Красное море, и курс у нас будет на Суэц, мимо знаменитого места паломничества верующих мусульман – Мекки.

11 июня

Утром 10-го капитан перед проливом сделал небольшую станцию для так называемого «сувенирного» трала, но это оказалось безрезультатным, так как что повытаскивали, пошло к биологам, и больше ничего интересного не было. После этого пошли, и уже нет никаких станций, остановок! Мы мчимся на всех парах к дому, и то и дело нас обгоняют танкеры.

Вышел на палубу и увидел этот пролив. Мы были рядом с Аравийским берегом, а Африканский еле проглядывался (опять мгла). Горы сплошные, вернее, холмы, а тут обыкновенные строения и всё. Самое интересное то, что в середине пролива, когда мы прощались с водами залива и входили в Красное море, то есть фактически прощались с океаном, мы встретились с танкером «Кавказ», который шёл из Туапсе на Дальний Восток, в Магадан (бухта Ногаева). Обменялись приветствиями с этим первым советским, своим пароходом, пожелали друг другу счастья, и вошли – он в залив, а мы в море.

Днём прошли мимо настоящего арабского острова под названием Абу-Али. Это, как и все тут острова, – коралловое поднятие, причём, скалы отвесные. Остров имеет две вершины, и на одной из них – маяк. Вообще, вид очень красивый – среди моря возвышаются серые скалы, и их плохо видно, так как кругом поднимаются испарения. Человеку тут плохо – влажность на море 90%, а на суше на высоте 200 метров – 20%. И люди тут (видели мы рыбаков) чёрные, как смола.

Сегодня, да и вчера, стало немного прохладней. Хотя ещё нет зенита, немного обманули нас, – самая жара была в заливе – 33,4⁰, а сейчас – 30-31⁰ , и ветерок. Даже мгла уже хорошо просматривается, и заметить её может опытный товарищ.

12 июня

Сегодня почти в полночь будем проходить Тропик Козерога, то есть вина нам больше не будут давать, но зато тропики уже будут позади, и палуба будет днём нагреваться всё меньше и меньше. Эти дни вообще ходить босиком было тяжело, особенно по трапу, так как он частично обит кольцами меди, – прямо, как на сковородке. А тапочки одеть мне нельзя, поскольку они тёплые, и ногам в них ещё тяжелей. Поэтому я прыгаю, а не хожу. Даже странно как-то – ведь месяц тому назад на этой палубе был снег, и мы быстро-быстро бегали в кают-компанию, сейчас все ходят в одних трусах, обжигая ноги о палубу и загорая.

Сегодня солнце было в зените, и тени в полдень не было вовсе. Так вот, если при пересечении зенита в первый раз у нас тень в полдень давала направление на юг, то с завтрашнего дня – на север.

Сегодня вечером, в половине девятого, мы встретились с караваном из девяти логгеров во главе рефрижератором № 12, которые перегоняются на Дальний Восток. Хоть и жалко, что это было не днём, но и в этой встрече было много радости и веселья. Они вступили в Тропики, а мы выходим из них, они недавно из дома, а мы – домой. О, как радостно встретить своих, да ещё так много. Все кричали, свистели, на мостике зажгли огонь (фальшфейер, что ли), наш прожектор освещал их, рефрижератор выпустил несколько ракет, а каждый логгер, видно, из пушки или спецракетницы, выпускал раза два-три целую серию ракет, когда проходил мимо нас. Суэцкий канал пропускает суда партиями, и вот мы их и встречаем сразу всех в куче. Видно, остальные все удивлялись такому фейерверку в нашем районе. После этой встречи ещё больше захотелось домой…

14 июня

Сейчас середина ночи. Идём от пролива без всяких остановок, и прекрасно, – гораздо быстрее, чем со станциями, которые всем осточертели. Но, кроме всего прочего, ведь в машине было 50⁰, и работали тогда (Аден) все дизеля, но с уменьшенной нагрузкой – давали 12,5 узлов. А сейчас мы уже зашли в залив (наверное, Суэцкий), завтра, вернее, сегодня утром, будем у Суэца. Ночью довольно прохладно. Если вчера ночью мы ещё спали на палубе (встали – кругом мокро – туман был ночью), то сегодня никто на это не решился, – сильный порывистый и холодный ветер. О дымке или африканской тьме и разговору нет. Поэтому машинам сразу дали полную нагрузку, и сейчас идём на узел быстрее. В машине уже около 40⁰. Всё жаркое осталось позади.

По всей видимости, в Порт-Саиде, после прохода канала, будем бункероваться, а поэтому, может, нам удастся съездить на экскурсию.

16 июня

14-го, после ночной вахты мне так и не удалось поспать, так как к девяти часам утра мы были уже в Суэцкой бухте среди множества разнообразных судов. До самого города было недалеко, но мы стояли на рейде, и, хоть видели город издалека, но в него не попали. Стояли около девяти часов в ожидании очереди прохода по каналу. Все берега бухты песчаные, но высокие, а городишко, видно, не очень хороший – имеет неприглядный вид.

Несмотря на жару, все 14-го ходили по базару, организованному на правом борту около 3-го трюма. Сразу же после постановки на якорь, подошло несколько фелюг. С их вант несколько арабов кричали: –«Руся! Карош!». Потом побежали к капитану. Получив «добро», они подняли свои товары на борт и разложили их: – чайные сервизы большие и малые, сумки и альбомы с египетскими видами на обложках, босоножки, ковры, скатерти, часы, – всё это предлагалось со словами «Карашо!».

Только к вечеру утих базар, и к вечеру несколько человек во главе с замом поехали на экскурсию Суэц – Каир – Саид, а мы выбрали якорь и ночью шпарили по каналу. Утром, когда стало светло, увидели канал. Это узкая канава (ширина 150 метров) среди пустыни. Начинается она в Саиде, где стоит памятник французу – строителю, и кончается Суэцом. В середине два озера Африканская часть канала имеет метров 30 зелени на берегу, а везде кругом – пустыня. Иногда стоят домики с зеленью на берегу – это, видно, контрольные пункты. Видели паровоз среди песков, даже судно в песках (соседний канал), и женщин с кувшинами на головах. Канал из-за узости имеет одностороннее движение (это не Киль), а поэтому мы и стояли в Суэце целый день.

Пришли и стали под бункеровку в Порт-Саиде. Если в Суэце к нам пришёл Посол из Каира, то тут – консул. Дал нам денег, и мы отправились на экскурсию в город и воочию увидели, что такое капиталистический мир… Просто ужас, что творится: – грязь, нищета, узкие улицы, на которых спят, несмотря на огромное количество мух, попадались и нищие, но много таких, которые навязывают что-либо купить. От таких двух мы не могли никак отвязаться и здорово погорели насчёт покупок. Один из них нас водил, мы ему доверились, и он буквально стащил у нас 13 шиллингов. Но тут мы сами виноваты, так как доверяли ему расплачиваться. А второй больше половины пути приставал, чтобы мы купили у него альбом. Пришлось купить, чтобы отвязаться. Видели базар, – всё валяется на земле: – овощи и прочее, всё в грязи. Мух умопомрачительное количество…

В общем, живёт тут народ очень плохо, и очень рад тому, что ушли англичане (за два дня до нашего прихода). Живут тут суданцы, арабы и конти (это настоящие египтяне, но их очень мало).

Впечатлений почти нет, кроме того, что мы купили альбом и сфинкса. Возвратились мы на судно, и через час возвратились наши из экскурсии. У них было много впечатлений, и они рассказывали нам. Самые большие впечатления – о пирамидах.

Выехали они из Суэца вечером и в темноте ехали в Каир. Там их разместили в гостинице, где они покушали и посмотрели на танцы (целуются, прижимаются…), а оркестр, узнав, что есть русские, заиграл русские песни («Отвори потихоньку калитку», «Очи чёрные» и прочие). Ходили ночью по городу, так как ночью там живут во всю – распивают чаи и ждут, видно, места поспать. Сидят многие прямо на улицах, куда выливают и выбрасывают всё, и стоит дикая вонь (но это не везде, конечно). Говорят, у всех есть дома (целый город их), куда кладут людей после смерти.

Рано утром наши поехали на пирамиды, рядом с городом. Большая пирамида Хеопса (высота 140 метров), две маленьких и один сфинкс. Машины близко не пускают. А как выходят, там налетает толпа арабов – «садись и поедем на верблюде!». Кто не хочет, садись и фотографируйся на фоне пирамид! А как человек садится, верблюд поднимается и, как бы ты ни кричал, но одного фунта у тебя уже нет. Хотя в пирамиду вход бесплатный, но тут говорят услужливо, что купят билеты, собирают деньги и ведут внутрь. Сначала там лабиринт и наверху усыпальницы. Вообще-то, входы замуровывались, так как воровали оттуда драгоценности.

Грабят туристов там, почём зря: – садишься на верблюда, и сразу берут деньги, а потом хозяин говорит «плати», оказывается, дал не тому, а тот уже убежал, – надо ещё платить. Иногда и сдачу совсем не сдают.

Хлопок и туристы – вот чем живёт Египет. Посмотрели наши всё это, вернулись в Каир и оттуда вдоль Нила и канала – в Порт-Саид.

И вот, забрав с собой массу египетских мух, мы покинули этот несчастный город и страну.

Средиземное море

Сегодня мы уже в Средиземном море, но, так как в эти дни мы устали, то настроение и состояние паршивое. Плюс к этому, перевели часы на час назад.

18 июня

Кажется, давно-давно у нас на борту раздавались крики арабов: – «Руски!, Базар!, Карашо!, Сматри!, Купи!, Дёшево!, Халява!», и вот мы уже приближаемся к острову Мальта. От Саида мы ещё не видели берегов. Остались позади синие медузы, плавающие в Суэцском канале (а на Чёрном море – белые) и резвящиеся дельфины. Медузы большие и плавают прямо наверху, «хлопая» своими плавниками. А дельфины любят не только выпрыгивать почти совсем из воды, но и переворачиваться, и плыть кверху «пузом».

Арабы очень плохо относятся к евреям, своим соседям, и настроены очень воинственно против них. Между прочим, у них наши МиГи и Т-34 ! Им, кажется, продаёт Чехословакия, и я очень удивился, когда узнал об этом. Никак не думал, что так мы делаем. Но, видно, так надо, – за Египтом тянутся все арабские страны, а посему мы стараемся сблизиться с этой страной, тем более, что она стремится к полной самостоятельности. Но, хотя они и выгнали англичан, там власть в руках военной хунты (два миллиона военных из 23 миллионов населения). Но Египет живёт очень плохо и ещё, видно, долго арабы будут ходить в своих национальных рваных «балахонах», в чалме, и строить себе дворцы наподобие дворцов своих древних предков – фараонов.

Скоро мы замкнём круг вокруг Африки и выйдем в Атлантику. Капитан уже получил телеграмму, что на 6-е июля запланирована постановка судна в док для ремонта всех «дыр». Хорошо, что мы зайдём в Гамбург, так как будут новые впечатления, и дни полетят быстро, а там три дня, и мы дома!

20 июня

Вечером 18-го мы видели промелькнувшую Мальту, где почти ничего нельзя было толком увидеть. Только в нескольких местах были видны высокие церкви и маяки. Вчера днём после прохода Мальтийским проливом вошли в Тунисский пролив и шли вдоль берега Туниса в районе Бизерты. Видна такая же пустыня, – берега высокие, обрывистые и песчано-пустынные. Изредка попадаются строения, хотя рядом Бизерта, очевидно, большой город-порт.

Короче говоря, когда просто проходишь морем мимо, – ничего интересного не увидишь, а море в хорошую погоду почти везде одинаковое. Так же пройдём через двое суток Гибралтар. Сегодня море тихое. Видно, это влияние берега, – ведь мы проходим рядом с берегом по проливам. Сейчас мы повернули и идём вдоль африканского побережья, которое не видно, хотя до него всего миль 15-20.

Мы вновь в Атлантике

22 июня

Вот и покинули мы Средиземное море, замкнули круг вокруг Африки и теперь полным ходом «дуем» вдоль португальского и испанского побережья по водам Атлантики. Завтра уже будем проходить Бискай, но как не хочется, чтобы он своей репутацией «котла» уменьшил наш ход. Надеемся на лучшее, – на тихую погоду и спокойную морскую гладь до самого Гамбурга…

Что же сказать о покинутом нами море? После Мальты мы шли все время вдоль берегов Алжира и Туниса, но, как и везде, в этом море всегда берег закрыт дымкой. Так и останется для меня в памяти африканский берег, – гористый и весь в дымке, сквозь которую еле проглядываются его очертания. Ну а перед Гибралтаром шли вдоль испанского берега и впечатление от него почти такое же, так как было одно отличие – горы гораздо выше и в нескольких местах вершины покрыты снегом. Хотя сейчас лето, а, между прочим, это и не важно, так как на Средиземном море лето и зима почти одинаковы и отличаются, главным образом, количеством осадков.

Зато Гибралтар мне очень понравился. Проходили мы его под вечер и уже за три часа увидели впереди по курсу какой-то огромный скалистый «остров». Гибралтар – это массивная скала, которая выдаётся в пролив и имеет две вершины. Вот на этой скале, в её выступах и стоят домики, антенны, маяки. Вид грозный, грандиозный и красивый. Противоположный берег был виден еле-еле сквозь ту же злосчастную дымку.

И вот, наконец-то, мы вышли! И, если вчера все загорали, то сегодня, уже около португальских берегов, этого никто не делает. Всё затянуто тучами, ветра почти нет. В такой день промелькнул мимо нас красивый мыс не только по названию, – мыс португальского побережья Сан-Висенте. На этом мысу, круто обрывающемся в океан и имеющем высоту метров 70, стоит красивое здание – маяк, а впереди этого мыса риф, о который иногда разбиваются волны. Все выбежали с аппаратами и стали портить плёнку.

23-24 июня

Надвинулась на нас западная оконечность Европы – мыс Рока. Правда, произошло это после того, как накануне промелькнула южная – мыс Европы, на котором находится Гибралтар.

Сразу же поднялся туман, и нам пришлось сбавить ход, а иногда даже стопорить. Только к утру более-менее стало хорошо, но тут, после мыса Финистерре, начинается Бискай, и сейчас этот «котёл» бурлит немного. Очень ветер сильный в правый борт, и скорость, конечно, меньше стала.

25 июня

Бискай проводил нас хорошо, и мы уже в Ла-Манше, а это почти дома: без Гамбурга – пять суток. Ну а в Ла-Манше, как всегда, туман, хотя и не очень большой. Но ничего, скоро будем (послезавтра поутру) в Гамбурге, а там время пойдёт намного быстрее.

26 июня

Вот мы уже и в «родном» Северном море, из которого войдём в Эльбу. В декабре по проливной зоне мы проходили ночью и ничего не видели, а сейчас хоть чуть-чуть, но видели берега Франции около Бреста (острова, которые ничем не примечательны, – низменные и усыпанные маяками), около Дувра (небольшая высота, маяки, домики, антенны и РЛС). А сейчас ночью идём вдоль голландских берегов, оставляя позади Гаагу, Роттердам и Амстердам. Побережье играет огнями бесчисленных маяков.

Самое интересное, что мы видели, это кладбище кораблей около Дувра (севернее его), – торчат мачты из воды, и стоят ограждающие буи, хотя всего около шести-семи кораблей. Мрачное зрелище.

До Гамбурга осталось несколько миль, – кругом обычная неметчина: чистота, аккуратность и точность. Даже обычной небольшой задержки с лоцманами не было, и можно сказать, что мы почти не стояли, а всё время идём. Берега, как и в Голландии, низкие и зелёные, причём, даже зелень какая-то аккуратная и подстриженная (а, может, это кажется?).

Что бросается в глаза, так это масса судов, снующих вдоль берегов Голландии и по Эльбе, и ведь на каждое надо лоцмана! Движение очень большое, очевидно, здорово немцы торгуют. Конечно, это ни в какое сравнение не идёт ни с каким нашим портом. Поэтому отстаём мы в портовом хозяйстве и пароходстве.

Разгрузка в Гамбурге

28 июня

Вот мы уже (ещё!) в Гамбурге. Город по постройкам обыкновенный, – обыкновенные дома, изредка хорошие, изредка – так себе, кое-где следы войны… Но порт и город поражают своей грандиозностью по сравнению с тем, что мы видели. Это первый порт и второй город (после Берлина) в Германии. Нас проводили на место выгрузки уже ночью, и кругом до Гамбурга по берегам зелень, и в ней домики. Сам порт занимает огромную территорию, много верфей, а судов – прямо ужас сколько, – один за другим стоят, и они всюду.

Поставили нас «на сваю», подвели две огромные баржи, и с утра 27-го начали выгрузку через час по чайной ложке, то есть взвешивают такое количество груза на простых весах, какие стоят у нас на вокзалах. Говорят, простоим «только» неделю.

Только к вечеру, получив деньги, мы выбрались в город. Город очень зелёный, прямо парк, и очень приятно гулять по нему. Тут огромный зоосад, который до войны был почти лучшим в мире. Два больших озера в центре города, и вообще, город мне понравился именно своей зеленью.

Самое главное – это люди, те немцы, о которых сейчас много говорят. И, хотя они живут неплохо, обыкновенно, но настроение у них необыкновенное. Подошёл немец и стал, коверкая слова, объяснять, что он был на заводе у нас с 45-го по 50-й год (плен), и русский народ хороший, и он жене говорит, что была бы возможность, то уехал бы в Россию, где есть к людям человеческое настоящее отношение.

Встретил нас и русский. 30 лет, с 44-го года в плен попал. Видно, сдался сам. Был в блокаде Ленинграда, эвакуировался на Урал, а оттуда в армию. Жил на Мадагаскаре и во Франции, а теперь тут. Рад до умопомрачения, но молчит, как попал и остался. Он говорит, что почти все пленные горой за нас и сделают для русского всё. Я этого никак не ожидал – встретить такого в Западной Германии. Это очень радостно слышать, и уверенно теперь тут ходишь и смотришь на немцев, которые помогают и говорят о войне всё.

Погода сейчас здесь паршивая, – очень свежо и на лето совсем не похоже. Погода на глазах стала меняться после Гибралтара, – всё холоднее и холоднее, а в Северном море было холоднее всего.

2 июля

Расскажу, где мы были и что видели за эти дни. 28-го мы совершали покупки, 29-го работали на борту (стояли у трюма № 2 при разгрузке), 30-го тратили последние деньги, а 1-го июля получили ещё деньги, так как стоять будем лишние три дня.

Дни, проведённыё в городе (а их было всего два), показали, что я ошибся в городе. Нас тот русский (кстати, он, вероятно, завербованный – всё приставал потом ко всем с пропагандой) в первый вечер водил по самым замечательным, зелёным местам, а теперь я вижу в этом городе Калининград (вернее, Кёнингсберг). Почти всё то же самое, и даже есть улица около набережной с кабаре, варьете, кино, театрами, с проститутками, но нам всё никак не удавалось попасть на неё. Немки так же, как и везде за границей, ходят, обнявшись, а с матросами с английского авианосца «Океан» даже целуются на виду. В общем, всё обычное, и люди обычные, и живут они примерно так же, как мы, может, похуже.

Вообще-то я не ожидал такого, я думал, что тут ужасная обстановка, все боятся друг друга и ненавидят русских. Ничего подобного, – всё обыкновенно, как везде, только побольше чистоты и аккуратности.

5 июля

Вчера, вернее, уже сегодня в самом начале суток кончили выгрузку и вот уже около полутора часов идём вниз по Эльбе, покидая мрачный немецкий город-порт. Пришедшая сюда американская эскадра состояла из двух крейсеров и четырёх эсминцев. Здорово немцев тут пугают, показывая свою мощь. Но и мы не глупые и не из пугливых, – неплохо показали себя и всё запечатлели.

Гамбург, 5 июля 1956 года.

«Запечатлелись» на фоне «супостата»

Вот так и живут сейчас все – миролюбиво улыбаются, а сзади кулак, готовый ударить.

Вчера к нам пришли немецкие рабочие во главе то ли с секретарём компартии города, то ли профсоюзов. Посмотрели всё у нас, дали концерт самодеятельности. Очень мне понравилась их непосредственность…

Наш помполит после чаепития решил показать им фильм «Мы с вами где-то встречались». Всё кончилось после первой части. Гости уехали, а мы снялись, и нас вытащили. Мы идём по Эльбе.

Завершение экспедиции

6 июля

Вот мы в родной Балтике, но ведь воды её обмывают ещё не наши берега. Уже после полудня вчера мы вышли из Киля и сдали последнего иностранного лоцмана в этом рейсе, а следующий уже будет наш, и будет он садиться у Толбухина маяка, перед самым Кронштадтом, где у нас будут проверять вещи пограничники. Сейчас на юг от нас берега Польши.

Далее  идут слова о предвкушении долгожданной встречи, которую Николай и его любимая жена Галина ждали 221 день…

Вот они встретились!

На обложке последней тетради дневника Николай скрупулёзно подвёл итоги экспедиции. Вот подлинная его запись:

Так заканчивается дневник (он же письмо жене) Николая Зимина

Калининград – Антарктида – Ленинград

30 ноября 1955 года – 8 июля 1956 года

Заключение Д.П. Кузнецова

Добрая половина дневника посвящена выражению чувств любви, преданности и пожеланиям стойко перенести разлуку. Эта разлука началась, когда Галина была «в интересном положении» посередине срока. Поэтому значительная часть письма пронизана тревогой за процесс подготовки к появлению на свет долгожданного ребёнка. 30 апреля благополучно родилась дочка Лиза, то есть началась следующая стадия жизни семьи Зиминых.

Москва, 1956 год.

Молодой папаша приступил к исполнению своих прямых обязанностей

Деловую часть дневника Николая можно назвать путевыми заметками, которые он вёл систематически, несмотря на регулярные вахты по своей основной специальности и на изрядную физическую нагрузку при участии в работах всего состава экспедиции во время выгрузки оборудования и строительства станции Мирный в Антарктиде.

Эти заметки приведены полностью в авторской редакции. Полагаю, что они интересны не только для однокашников Николая, но и для широкого круга читателей.

Москва, Абрамцево

17 августа 2009 года

Краткое дополнение

Во второй Антарктической экспедиции дизель-электроходов «Обь» и «Лена», проходившей с декабря 1956 года по май 1957 года, участвовали три наших однокашника: Никита Маталаев, Сергей Рудаков и Михаил Лезгинцев.

Никита Маталаев кратко рассказывает об этом плавании в своих воспоминаниях, опубликованных в Книге 1 Сборника воспоминаний «О времени и наших судьбах». В частности он пишет следующее.

«При выгрузке случилось два обвала припая, около которого мы стояли на ледовых якорях. В первый обошлось без жертв, если не считать, что Серёга Рудаков, который был сброшен на льдину и затем перебрался на спасательный плотик, проплавал на нём часа два.

Плотик ветром и течением относило от «Лены», и катер «Пингвин», где мы с Толей Шебаниным были подменными (или сменными) старшинами-капитанами, собрав потерпевших, находившихся вблизи, еле догнал этот плотик. Так что Серёжа получил полный стресс и кайф от общения с ледовой пустыней.

Второй обвал унёс две жизни – гидрографа капитан-лейтенанта Николая Буромского и курсанта Арктической мореходки – Женю Зыкова. Их похоронили на острове вблизи Мирного, где уже была могила тракториста Ивана Хмары, ушедшего под лёд в первой экспедиции. Остров получил название Буромского».

Антарктида, станция «Мирный», 1957 год.

Могила Николая Буромского и Евгения Зыкова

«Лена» и «Обь» встали примерно в трёх километрах друг от друга. С обоих судов потянулись навстречу «ходоки»: кто за фильмами, кто в гости, кто просто за компанию, как я, поглядеть на свежие лица. Где-то на середине пути группы встретились и, присмотревшись (а одеты мы все почти одинаково, – по полярному, да ещё и в тёмных очках), узнаю Мишу Лезгинцева! Вот это встреча двух однокашников (вернее, трёх, – плюс Серёга Рудаков)! Почти на Южном полюсе!».

Антарктида, станция «Мирный», 1957 год.

Никита Маталаев подходит на катере «Пингвин» к острову Буромского

Антарктида, остров Буромского, 1983 год.

Так выглядело тогда кладбище участников Антарктических экспедиций.

Здесь похоронен и капитан дизель-электрохода «Обь» Иван Александрович Ман по своему завещанию

(верхняя памятная доска на скале, фото И.А. Мана справа)

Ю.М. Клубков

Санкт-Петербург  27 сентября 2009 года