Муня Кириллов был своим парнем в среде курсантов Подготии и высшего училища. Его знали все, и он всех знал, поскольку всегда был в центре событий и общих спортивных мероприятий. Он имел отличные организаторские способности по части различных соревнований по всем видам спорта. Поэтому без него не обходились ни утренние физзарядки, ни сдача норм ГТО, ни училищные соревнования, ни спартакиады ВМУЗов.

Вся служба его была связана с подводным плаванием в различных должностях: от командира штурманской боевой части подводной лодки до помощника командира дивизии подводных лодок. Довелось ему служить на трёх флотах: Черноморском, Северном и Тихоокеанском, а также на Средиземном море. Он приобрёл огромный опыт и знание службы, поэтому завершил службу преподавателем Учебного отряда подводного плавания.

Мануил Михайлович оказался участником и свидетелем многих интересных событий на флотах, о которых раньше не принято было рассказывать. Теперь за давностью времени этих событий он кратко рассказывает о некоторых из них. Правдивые рассказы Мануила несомненно будут интересны однокашникам и другим читателям.

Мануил Кириллов

Воспоминания о жизни

Просхождение

Я, Кириллов Мануил Михайлович, потомственный моряк – подводник.

Почему потомственный моряк? Потому что мой прадед служил палубным матросом на фрегате «Паллада» и вместе с И.А. Гончаровым, автором книги «Фрегат Паллада», ходил в кругосветное плавание. Мой дед служил электромехаником на броненосце «Пётр Великий». Да и все мои родные: отец, братья, дяди, племянники, дети и внуки связаны с флотом.

А почему потомственный подводник? Потому что мой отец капитан    1 ранга Кириллов Михаил Сергеевич служил на подводных лодках и прошёл службу от штурмана ПЛ до командира крупного соединения.

Родился я 18 апреля 1931 года в городе Севастополе. Рядом море, и, естественно, с раннего детства я был у воды. Плавать я научился раньше, чем ходить. А когда подрос, ходил на шлюпке на рыбалку.

Первый свой дальний поход морем, на большом корабле, я совершил в 1937 году, когда вторую бригаду подводных лодок Черноморского флота перевели из Севастополя в Кабаргу. Это один из замерзающих лиманов недалеко от города Очаков. Там строилась береговая база для второй бригады ПЛ Черноморского флота. Туда же вместе с подводными лодками перешла плавбаза «Эльбрус» и сетевой заградитель «Лена», на котором перевозились семьи комсостава. Вот на «Лене» я и совершил своё первое большое плавание в качестве пассажира.

Командиром второй БПЛ был Васильев Г.В., впоследствии репрессированный, а начальником штаба был Пантелеев Ю.А.. Командующим Черноморским флотом был Кожанов И.К., тоже репрессированный.

Подводные лодки позднее вернули в Севастополь, а базу передали морским лётчикам.

Пользуясь тем, что мой отец и старший брат служили на подводных лодках, я часто ходил на бригаду, лазил по лодкам, присматривался к жизни подводников. Конечно же, я учился в школе, занимался музыкой и рисованием в доме пионеров. Перед самой войной мне купили пианино «Красный Октябрь».

События военного времени

22 июня 1941 года проснулся от страшного грохота. В окнах вылетели стёкла, обвалился потолок. Это взорвалась магнитная донная мина на улице Подгорной в двух кварталах от нашего дома, сброшенная на парашюте немецким самолётом, о чём мы узнали позже. Утром мы (ребята нашего двора) побежали туда посмотреть, но вокруг всё было оцеплено милицией. Говорили, что погибло 18 человек. Это были первые жертвы Великой Отечественной войны.

Мы пошли на Приморский бульвар. Там недалеко от памятника кораблям, затопленным для заграждения входа на внутренний рейд в войну 1854-1855 годов, взорвалась вторая мина.

Весь бульвар был усеян фотографиями из разнесённых в щепки будок фотографов, а на улице Фрунзе (ныне проспект Нахимова) в магазинах вылетели витрины. У ювелирного магазина на тротуаре были разбросаны драгоценности и ювелирные изделия. Характерно, что ни один человек их не трогал, все изделия собирали сами продавцы магазина.

Началась война, город стал воином. Все жители города «от мала до велика» включились в работу по защите Севастополя. Мы, мальчишки, организованные райкомом комсомола, помогали, чем могли. Создавали противопожарные посты на чердаках высоких домов. Таскали туда песок и воду для пожарных бочек. Пост состоял из ящика с песком, бочки с водой, клещей для захвата зажигалок, лопаты, багра, молотка и ведра.

После оборудования пожарных постов часто дежурили там во время налётов авиации. Кроме того, расклеивали плакаты, в которых разъяснялось, как гасить зажигалки, где и как рыть щели и убежища. Собирали пустые бутылки для горючей смеси, чтобы поджигать танки. Ходили по улицам в тёмное время суток вооружённые рогатками и наблюдали за светомаскировкой. Помогали закрашивать белые дома раствором глины. С готовностью выполняли много других поручений.

Часты были воздушные тревоги. Город бомбили. Было много пожаров и разрушений. А когда началась осада, город обстреливала немецкая артиллерия.

Зимой нашу семью сначала морем, а потом поездом эвакуировали в город Баку, где разместили в бараках на Зыхе. Одна комната на четыре семьи. Там же были размещены и эвакуированные из Одессы. В Баку я учился в азербайджанской школе и имел пятёрку по местному языку.

В это же время из Ленинграда эвакуировали мою двоюродную сестричку Танечку вместе с её бабушкой. Об их судьбе долго не было никаких сведений. Много лет их искали родственники, но безуспешно. К поискам подключился писатель Сергей Сергеевич Смирнов. Дело завершились успехом, когда повзрослевшая сестрёнка сама начала встречный поиск. И вот что оказалось. После благополучного прорыва через Ладожское озеро блокадников посадили в теплушки и повезли на восток. По дороге эшелон разбомбили. Когда немецкие самолёты улетели, местные жители из окружающих деревень оказывали помощь оставшимся в живых и хоронили погибших. Под телом мёртвой старой женщины они нашли девочку. Бабушка своим телом при налёте закрыла ребёнка. Это и была наша Танечка, ей было всего три годика.

Документов при них не было. Она могла только сказать, что её зовут Тата (Таня) и как зовут её родителей. Одной из женщин Танечка понравилась, и она взяла её к себе, а не сдала в детдом. У неё она и росла. Отчество ей дали по имени погибшего на фронте мужа женщины. Именно это и затрудняло поиск. Но вот нашли. Этот случай был рассказан в «Ленинградской правде» и в газете «Известия» С.С. Смирновым.

В Баку началась моя трудовая деятельность. Вместе с приятелем Севой Смирновым я стал работать в гараже учеником слесаря. К концу рабочего дня вся моя одежда была настолько грязной и вонючей, что матери приходилось приложить немало усилий, чтобы привести её в порядок.

Здесь же я начал серьёзно заниматься спортом – плаванием под руководством заслуженного мастера спорта Мешкова.

Во время проживания в Баку мне удалось походить по Каспийскому морю на учебном судне «Правда» вплоть до порта Пехлеви (Иран). Походил я и по мутным водам реки Куры. Наверное, с тех пор я стал заядлым путешественником.

В1944 году из Баку моя семья переехала в Астрахань, где я встретил День Победы. Это был большой праздник – салюты, объятия, поздравления. Запомнился праздничный стол. Собрались все жители нашего большого дома, несли на стол всё, кто что мог.

Без колебаний иду в моряки

В 1946 году после окончания школы без всяких сомнений и колебаний пошёл на колёсном пароходе «Михаил Калинин» по Волге в город Горький, где без проблем сдал экзамены и поступил на первый курс Горьковского военно-морского подготовительного училища. Я стал курсантом, и началась моя флотская служба. Получил краснофлотскую книжку. Но их потом отобрали и задним числом записали, что я – воспитанник. Так в моём первом удостоверении личности появились два звания: курсант и воспитанник.

Когда мы были кандидатами в курсанты, нас разместили в палатках во дворе училища. Заботливое командование установило в них железные одноярусные койки без матрасов и подушек. Был август, тепло. Спали прямо на сетках. Кто мог, доставал и подкладывал под себя доски. Из нас же назначались дневальные по кубрику. На первом же дежурстве я уснул. Дежурный по училищу меня разбудил, и мне влепили два наряда вне очереди. Больше на посту я никогда не спал, и взысканий не получал.

Нас, сдавших экзамены, переодели в военную форму и отправили в лагерь в посёлок Кстово, расположенный на высоком правом берегу Волги.

К тому времени подъехал мой друг, одноклассник по школе в Астрахани, Корсуков Владимир. В Кстово мы усваивали начальную военную подготовку, занимались спортом, ходили на шлюпках по Волге на вёслах и под парусом.

В классе я был единственным, кто видел море, и мне порою доверяли самостоятельно командовать шлюпкой, сидеть за рулём. Помню, выходили под парусом на плёс, оставляли на руле одного человека, а вся команда купалась. Шлюпочная практика в училище была очень хорошей.

Со шлюпками я был связан всю жизнь. Будучи курсантом высшего училища в 1950 году в Севастополе на занятиях под парусом я уже свободно подходил к трапу крейсера «Красный Крым», подав две команды: «Паруса долой!» и «Задержаться!». А позже, когда был преподавателем в учебном отряде, возглавлял призовую шлюпочную команду части.

Тут я немного забежал вперёд, но вернусь ко времени обучения в Горьковской Подготии. С 1 сентября 1946 года мы начали заниматься в классах училища. Наши учебный и спальный корпуса находились на Гребешке над местом слияния Волги и Оки. Помимо учёбы, в городском бассейне тренировался по плаванию, участвовал в художественной самодеятельности, читал стихи, причём, разными голосами, чем восхищал зрителей. Со мной в бассейне тренировался Саша Бетахтин со старшего курса. Он был неоднократным призёром и рекордсменом всевозможных соревнований. Саша был высокого роста, и ему в столовой давали двойную порцию еды.

Службу несли без всяких скидок на возраст и в патруле, и в карауле, и на внутренней службе в училище. Наши «шкентеля», стоя с винтовкой на посту, не могли пальцем дотянуться до кончика штыка трёхлинейки Мосина. В строю при выполнении поворота «направо», «налево» делали чёткий поворот, а затем, нагнувшись, поворачивали «гады» в нужном направлении, ибо обувь нам дали большого размера и всем одинаковую.

В нашем наборе ГВМПУ в основном были ребята из соседних сёл и деревень. Горьковчан было сравнительно мало. В дни увольнения местные ребята разбегались по домам. А иногородние кучей выходили в город на центральную улицу, где выстраивались в колонну по одному в дистанции 15-20 метров и шли по одной стороне, добросовестно отдавая воинскую честь старшим по званию, заставляя их на протяжении полукилометра беспрерывно махать рукой, отвечая на наши приветствия. Потом, конечно, поняли нашу хитрость, и переходили на другую сторону. В конечном итоге нам пришлось отказаться от этой забавы.

Ленинградская Подготия

В 1947 году, когда трещина в учебном корпусе стала быстро увеличиваться, училище перевели в город Саратов, а меня направили в ЛВМПУ, где я попал в 211 класс.

Ленинград, 1947 год, ЛВМПУ.

Видно уже, что я подгот со стажем

С ребятами сдружился быстро. Закадычными друзьями были Вовка Воронцов («Вот-Вот»), Игорь Жильцов, с которым каждое увольнение ездили в одном трамвае на Охту, Саша Савинский, Володя Ларионов («Ларчик»), с которым занимались гимнастикой, и другие. В училище, помимо учёбы, увлекался спортом.

Наше подготское житьё-бытьё уже хорошо описано авторами в предыдущих книгах. Напишу немного о своей общественной деятельности. Приказом начальника училища я был назначен физоргом курса, и в этой должности проходил до выпуска. При выходе роты на утреннюю физзарядку командовать зарядкой обычно поручали мне.

ЛВМПУ, 1949 год. Утренняя физзарядка подготов

Когда проходили всевозможные соревнования по спорту, выполнял задания по формированию команд, помогал в организации состязаний и в сдаче норм ГТО. Сам я, конечно, участвовал в различных соревнованиях и получил разряды по плаванию, ватерполо, стрельбе, по бегу, гимнастике и другим видам спорта. Шефом от кафедры физкультуры на нашем курсе был майор Кац.

Организовал на нашем курсе выпуск стенной газеты «Спортивный вестник».

ЛВМПУ, 1949 год. Редакция «Спортивного вестника» за работой.

Слева направо: Мануил Кириллов, Энрико Ассер, Жора Бельченко

В состав редакции вошли, кроме меня, Бельченко Г.К., и Ассер Э.Ж. Редакция была и в таком составе: редактор Плессер Ф.П., члены редакции: Краснёнок И.Ф., и Муниц В.Л., художники Комлев В. Ф. и Вальков Ю.М. Печатал заметки Семёнов В. Г., фотокорреспондентами были Левин К.Я. и Загускин Н.Е.

В спортивных соревнованиях внутри училища наш курс в общем зачёте брал первые места по стрельбе, борьбе, штанге, боксу. Организовывал я внутриклассные и межклассные соревнования по шахматам. Активными помощниками и участниками соревнований были Купрейчик И.Я., Пендюрин А.С. и Козлов Б.П. Наши ребята любили спорт и занимались им серьёзно, так как понимали, что спорт закаляет воинов, вырабатывает в них необходимые воинские качества: стойкость, выносливость, помогает в трудной службе на море.

Дружил я со многими ребятами. До сих пор переписываюсь, перезваниваюсь, ходим друг к другу в гости.

На шхуне «Учёба» во время летней практики 1948 года:

Володя Гаврилов, Костя Макаров, Мануил Кириллов

Третий курс Подготии.

Дежурный по роте Мануил Кириллов, дневальный – Виктор Логинов

В/Ч  62651

Когда мы сдали экзамены на аттестат зрелости, перед распределением курсантов по другим училищам, со всеми курсантами много беседовал Борис Викторович Никитин. У меня было желание поступить на кораблестроительный факультет в Дзержинку. Там учился мой друг Володя Корсуков. Однако, когда начальник училища увидел на моей груди много значков спортивных разрядов, он мне сказал: – «Что это мы для других училищ будем готовить спортсменов? Оставайся у нас!». Так я продолжил учиться в Первом Балтийском ВВМУ (в/ч 62651). По этому поводу, по-моему, Илья Эренбург сочинил стихи:

Читайте, завидуйте, – я гражданин в/ч шесть два шесть пять один!

Ленинград, 1949 год. Команда пловцов нашего курса. Слева направо.

Первый ряд: Валя Кривиженко, тренер, майор Кац, ?

Второй ряд: Мануил Кириллов, Спартак Чихачёв, Ковалевский, ?

Третий ряд: Юра Михайлов, Гера Александров, ?

Четвёртый ряд: Лёня Речинский, Витя Федюшкин, Игорь Жильцов

Ленинград, 1950 год. Сборная команда ватерполо, призёр олимпиады ВМУЗов и города

О преподавателях рассказано уже много, но недостаточно. Я больше всех вспоминаю и чту навигаторов, научивших меня профессии, особенно Васильева И.В. и Новицкого Б.П.

Васильев И.В. – один из первых красных командиров РККФ выпуска 1923 года училища имени Фрунзе. У Новицкого Б.П. дома я видел богатую коллекцию макетов кораблей Российского флота. Все модели он изготовил сам из бумаги. Его отец, адмирал Черноморского флота при царе, был расстрелян революционными матросами, хотя ещё до революции он ушёл в отставку. До сих пор в селе Верхнее Садовое дача сохранила его имя. А его родственница, легендарная женщина, работала в подполье во Франции в период гитлеровской оккупации.

Первое Балтийское ВВМУ, 1952 год. Мой класс слева направо.

Первый ряд: Слава Кулешов, Лёня Изотов, Володя Куликов, Виктор Алёхин (помкомвзвод), Игорь Махонин, Юра Олехнович, Мануил Кириллов, Феликс Роговский.

Второй Ряд: Саша Гаврильченко, Эрик Ильин, Никита Маталаев, Виктор Терентьев, Эрик Ясников, Дима Кандыбко, Виктор Баскин.

Третий ряд: Эдик Кветков, Лёня Малышев, Женя Юдин, Игорь Гастев, Толя Кюбар, Володя Шушин, Володя Ларионов

Досрочный выпуск. Начало службы на «Малютке»

Выпускался я досрочно в августе 1953 года.

Ленинград, июль 1953 года.

Старшина 1 статьи Кириллов М.М.

перед выпуском из училища.

Через месяц стал лейтенантом.

Перед строем нам зачитали приказ, кто куда назначен. Мне досталось Чёрное море – Севастополь, на ПЛ  М-115 командиром БЧ-1-4.

Мы с Толей Пикалёвым с помощью отца его будущей жены (он работал на железной дороге) достали билеты до Москвы, где, переночевав на шкафу парикмахерской Курского вокзала, двинулись в Севастополь. В отделе кадров Черноморского флота нам дали предписание встать на довольствие, ждать приказа и беседы с командующим в экипаже, который находился за Малаховым курганом. Собралось молодых лейтенантов довольно много. Командир экипажа стал нас «проворачивать» для несения патрульной службы. Мы немного возмутились, и нас потом уже не трогали.

Беседа состоялась, уж не помню с кем, и нам выдали предписания разойтись по соединениям. Я оказался на 153-й бригаде подводных лодок, командиром которой был Сухомлинов П.Д. Принял дела и обязанности командира БЧ-1-4 ПЛ М-115. Экипаж оказался хороший, слаженный. Стал готовиться к сдаче зачётов на самостоятельное управление боевой частью. Одновременно исполнял обязанности помощника командира.

Но вот внезапно командир уходит в Учебный отряд на должность начальника УТС, и я становлюсь И.О. командира ПЛ. В экипаже осталось два офицера: я и командир БЧ-5 старший лейтенант Паша Вачулкин.

Ждали назначения нового командира, но вместо него пришёл приказ: ПЛ  М-115 перевести в разряд плавучей зарядовой станции (ПЗС), и меня уже назначают командиром ПЗС. Тут же поступила команда: 45-миллиметровую пушку сдать. Выдернули перископ, сдали резиновые мешки ИДА-49, а сами ИДА списали и сложили в кладовую.

Начались мои «самостоятельные» «выходы в море» от пирса № 1 к пирсу № 2 к борту ПЛ и наоборот. Сложностей перешвартовки не вызывали. Лодка маленькая, двенадцатой серии, рулевая группа отработана хорошо.

«Малютка» пятнадцатой серии

Но недолго я командовал «подводной лодкой». В октябре 1953 года меня перевели в Балаклаву на 154 БПЛ командиром БЧ-1-4  ПЛ М-243 пятнадцатой серии. Командиром бригады был капитан 1 ранга Шкаленко. Вот здесь пришлось попотеть, ежедневно работал «в режиме поршня». Лодка была первой линии, единственная боевая на бригаде, поэтому нас гоняли нещадно. Начались мои ежедневные выходы в море: – то на торпедные стрельбы, то на обеспечение учений надводных кораблей, самолётов, то дежурства. Даже экскурсантов вывозили.

Однажды нам посадили на борт слушателей Военно-воздушной академии. Среди них были Герои Советского Союза. Погода была отличная, море – штиль, ярко светит солнышко. Вышли в море. Они толпились на мостике, у всех было хорошее настроение, улыбались, шутили, всё выспрашивали. Но вот командир даёт команду:

– Все вниз! К погружению!

Тут улыбки у гостей исчезли, настроение испортилось, ни у кого не было желания спускаться вниз через рубочные люки. Еле убедили. Погрузились. Все наши гости уселись во втором отсеке и притихли, вздрагивая при малейших незнакомых им звуках, связанных с погружением. Их всё настораживало, хотя мы проявили о них заботу. Выставили на стол в кают-компании свои запасы вина, бекона и даже шоколада. Когда мы вернулись на базу, наши герои заявили:

– В жизни больше никогда не пойдём на подводную лодку!

Команда ПЛ собралась дружная, уважительная, безотказная. Командиром ПЛ был капитан 3 ранга Антонов. Помощником при мне назначили штурмана старшего лейтенанта Максимова Юру, который сдал мне дела командира БЧ-1-4. Командиром БЧ-2-3 был лейтенант Корпина Пётр, командиром БЧ-5 Редькин. 28 старшин и матросов всего было на лодке.

Интересная деталь, подтверждающая, что не зря у меня был диплом штурмана-подводника. Сдавая дела командира БЧ по приёмо-сдаточному акту, Максимов представил мне акт об уплате за недостающие детали ГОНа и других приборов из зарплаты штурмана, у которого Максимов принимал дела. Я показал Максимову на лодке все указанные в акте предметы. Оказывается, ни принимающий, ни сдающий дела штурманы, не кончавшие училища подводного плавания, не знали тонкостей профессии штурмана-подводника.

Командир ПЛ капитан 3 ранга Антонов был грамотным подводником, умелым учителем и воспитателем. Он передавал нам, молодым лейтенантам экипажа свой опыт боевого использования ПЛ при выполнении торпедной атаки, подводном маневрировании, при уходе от преследования атакующих кораблей ПЛО и других действиях. Приведу только один пример. В то время, когда мы были лейтенантами, корпуса ПЛ старых проектов не имели резиновых покрытий, и гидроакустики надводных кораблей находили ПЛ в подводном положении. Антонов показал нам, как уйти из-под бомбёжки кораблей ПЛО. Делал он это при обеспечении учений надводных кораблей.

В районе боевой подготовки мы погружались, давали ход. Надводные корабли нас искали, находили и ложились на боевой курс для бомбёжки. Вот в этот-то момент Антонов давал команду: «Стоп машины!», затем давал задний ход и руль перекладывали на правый (левый) борт. Корпус ПЛ закрывался пузырями от работающих винтов на задний ход. Акустики надводных кораблей нас теряли, и корабли бомбили то расчётное место, где нас уже не было.

Потом мы всплывали по сигналу «Конец учения» и наблюдали в бинокли спины командиров на мостиках кораблей, искавших наше всплытие визуально совсем в противоположной стороне. Потом при совместном разборе учений они выражали нам своё недовольство, что мы сорвали им сдачу задачи.

Юра Максимов рассказывал мне, что до моего прибытия наша лодка чуть не утонула. А дело было так. На лодку прибыло молодое пополнение из учебного отряда. И вот при очередном выходе в море и отработке задачи срочного погружения молодой радист, в обязанности которого входило при погружении задраить шахту подачи воздуха к дизелям, начал крутить в нужном направлении маховик. Но ему показалось, что шахта не закрывается, и он решил, что надо крутить в обратном направлении, что и сделал, то есть стал открывать шахту. А лодка-то погружается, и в дизельный отсек хлынула вода. Лодка провалилась на глубину больше предельной. Спасибо конструкторам. Корпус выдержал. Ошибку исправили, продули балласт и всплыли, воду откачали, но страху натерпелись.

При разборе этого случая оказалось, что старослужащий радист, натренированный до автоматизма, на место которого пришёл молодой матрос, уже задраил шахту и зашёл в радиорубку, чтобы передать в эфир сигнал о погружении. А молодой радист, не зная об этом, выполнял свои обязанности по книжке «Боевой номер» и, не имея ещё опыта, отдраил шахту. С тех пор, говорят, стали на всех клапанах рисовать стрелки направления вращения и делать надпись: «откр» – «закр».

В феврале 1954 года выработавшую полностью моторесурс лодку направили на ремонт в Поти. Шли в надводном положении. Был крепкий мороз. В Керчь-Еникальской «трубе» попали в жуткий шторм. При большом морозе и сильной волне лодка обледенела. Волны швыряли её, как щепку. Особенно я боялся за леерную антенну, облепленную сосульками. Как могли, лёд сбивали. Вахтенные офицеры стояли по часу и спускались в центральный пост сосулькой. Но дошли благополучно, во время и без происшествий. Помощник написал акт на списание, ссылаясь на шторм, того имущества, которое за нами числилось, но мы давно не могли найти его на лодке.

В Поти к великой радости я встретил Толю Пикалёва. Его лодка тоже пришла в ремонт, но раньше нашей. Лодку поставили в завод. Рабочие быстренько всё разобрали, и наши механизмы переставили на однотипную соседнюю лодку, долго стоявшую в ремонте, и вытолкнули её с завода. А мы остались ждать следующую ПЛ, которая придёт в Поти на ремонт.

Командира, капитана 3 ранга Антонова, перевели в Балаклаву командиром ПЛ  613 проекта. С ним в последующем служил Лёня Дашкевич командиром БЧ-3. Я же, хотя и принял обязанности помощника командира ПЛ, постоянно откомандировывался как штурман на обеспечение плавания других кораблей. Сначала обеспечивал штурманский поход плавбазы «Нева», командиром которой в то время был Сумароков. На рейде Очамчире меня пересадили на «Щуку», на которой не было штурмана. Затем штурманил на других подводных лодках типа «Щ» и «С», командирами которых были Магрелов, Яковлев и другие.

В то время мне пришлось посидеть на гауптвахте в Поти. За что, – не знаю, но знаю только, что начальник политотдела БПЛ приказал моему командиру посадить меня на трое суток. После постоянных выходов в море на чужих лодках, отдохнуть на гауптвахте было неплохо. Было тепло, кругом пальмы, магнолии, питание хорошее, ночью спали спокойно, без боевых тревог. Во дворе гауптвахты играли в ножичек. Что это за игра, – все знают. На земле рисовали ножом круг, а потом метанием ножа, который должен вонзиться остриём в территорию противника, отвоёвывали себе кусок земли. Побеждал тот, кто отбирал всю землю в пределах круга у противника. Нужна была хорошая тренировка в метании ножа.

Так ведь не дали отдохнуть, – на вторые сутки отозвали с гауптвахты на обеспечение выхода в море подводной лодки.

На ПЛ 613 проекта

В августе 1954 года получил назначение на строящуюся ПЛ  С-221   613 проекта, командиром которой был назначен капитан-лейтенант Пыханов. Команда была собрана в 180 БУСПЛ из списанных с других подводных лодок «специалистов», и даже из переподготовщиков с надводных кораблей. Ко мне попали двое рулевых-сигнальщиков, отлично владевших «ратьером», флажным семафором и флагами расцвечивания, но плохо знавших подводную лодку и абсолютно не желавших служить на ПЛ. Будучи на переподготовке в учебном отряде подводного плавания, они участвовали в бунте протеста. Однако потом на ПЛ притёрлись, стояли в основном на вертикальном руле под руководством командира отделения рулевых старшины 2 статьи Ганецкого. Штурманский электрик старшина 2 статьи Лейман был специалист неплохой, но любил «закладывать».

Вот за этот, списанный с других кораблей личный состав, отвечать пришлось мне. Командир Пыханов задержал мне присвоение очередного звания. Люди в экипаже собрались все новые, не отработанные. Старпому, старшему лейтенанту Макееву, пришлось приложить немало усилий, чтобы сплотить личный состав. Приходилось отрабатывать слаженность экипажа даже в кубрике, для чего ряды коек делились на отсеки со своим личным составом, и отрабатывались командные слова и их репетование.

Когда экипаж был собран, мы поехали в Николаев получать новую лодку. По прибытии экипаж включился в её изучение и достройку. Были при постройке разные казусы. Например, пришли специалисты по электрочасти, по схемам проложили свои кабели, строители проверили всё, закрыли наряды и ушли. Потом пришли специалисты по трюмной части, раскрыли свои схемы и обнаружили, что на том месте, где должны проходить их трубы, проложены какие-то кабели. Кабели отрубили и проложили свои трубы. Строитель всё проверил и закрыл их наряды.

И вот подошло время швартовных испытаний. Покрепче привязались и дали телеграфом самый малый на электромашины, а они ни с места. Вот тогда начался переполох. Искали, в чём причина. Нашли, исправили. Лодку мы всё-таки приняли досрочно. Строители за это получили премию.

ПЛ перевели в Севастополь на ходовые испытания и сдачу задач в 180 БУСПЛ, в бригаду капитана 1 ранга Бородича. Наконец, лодку приняли от промышленности, сдали курсовые задачи и в августе 1955 года повели её в доке внутренними водными путями в Белое море, а дальше своим ходом в Полярный.

При этом не обошлось без приключений. На траверзе камней Спидфаер в горле Белого моря пришлось аварийно остановить один дизель, так как вышел из строя масляный насос. При разборке его оказалось, что в насос попал посторонний винтик. Благодаря бдительности моториста, эта поломка не привела к аварии дизеля. Дальше в Полярный шли под одним дизелем. Кто плавал в горле Белого моря, знает, какие там коварные течения. Надо было особо внимательно контролировать своё место.

Август 1955 года.

Командир БЧ-1-4 подводной лодки С-221 ЧФ и СФ

В Полярном нас встречали с оркестром. Пока мы перегоняли лодку в доке, экипаж привёл её в идеальное состояние. Всё было убрано, почищено, покрашено. Даже корпус (надводную часть) выкрасили светлой шаровой краской, чуть ли не приборной эмалью, «добытой» на заводе.

И вот красавица – лодка вошла в Екатерининскую гавань, блестя бортами в лучах незаходящего летнего северного солнца. Но это не вызвало восторга у встречающего начальства. Приказали немедленно перекрасить лодку в чёрный цвет.

Мы вошли в состав 33 дивизии подводных лодок Северного флота. Потом был сформирован отряд особого назначения для перегона подводных лодок на Камчатку Северным Морским Путём.

Сойдя на берег Полярного (на пирс), первым, кого я увидел, был Эрик Голованов. Он усердно драил перископ своей подводной лодки. На мой вопрос: – «Почему ты этим занимаешься?», он мне ответил, что отпустил в отпуск своего подчинённого, а лодку надо готовить к сдаче задачи, людей не хватает.

Штурманские классы и океанское плавание

В октябре меня отозвали в Ленинград на ВСОК ПП при нашем родном училище. Начальником классов был контр-адмирал Новиков. В период нашего обучения его заменил капитан 1 ранга Стариков, Герой Советского Союза. Был Новиков, стал Стариков!

Со мной учились наши первобалты: Гарик Арно, Володя Комлев, Юра Берман, Женя Золотарёв, Саша Брагин, Юра Портнов, Назыф Теминдаров. Все старшие лейтенанты, один я – лейтенант. А на минных классах в это время учились Лёня Дашкевич, Володя Муниц и кто-то ещё из наших.

Самым ярким событием нашего обучения был поход в Атлантику под парусами на барке «Седов». Огромный парусник: длина 117,5 м, ширина 14,5м, водоизмещение 6,148 тонн, высота грот-мачты 58,5 м от ватерлинии, скорость – в зависимости от ветра.

Атлантический океан, июль 1956 года.

Учебный парусный корабль «Седов» «летит» на всех парусах.

Ощущение фантастическое

Мы вышли из Кронштадта 14 июня, а вернулись 23 июля 1956 года. В море были 39 суток и прошли под парусами 5280 миль. Командиром «Седова» был капитан 2 ранга Митрофанов – легендарная личность, опытный «марсофал». Мы получили хорошую практику по всем предметам кораблевождения.

УПК  «Седов», Атлантический океан июль 1956 года.

Снимок публикуется повторно с уточнением фамилий. Слева направо.

Первый ряд: Арно Г.Р., Брагин А.И., командир УПК Митрофанов, старший на борту контр-адмирал Колчин, преподаватели Корниенко В.К., Горбунов Н.Ф., Вершинин.

Второй ряд: ?, Абеленцев Н., Берман Ю.М., Петренко Г., Портнов Ю.А., ?, Комлев В.Ф., Теминдаров Н.А., Кириллов М.М., Трофимов В., Иванов В., Золотарёв Е.Н.

УПК «Седов», июль 1956 года. Снимок на прощание.

Фото публикуется повторно с указанием фамилий. Слева направо.

Первый ряд: Иванов В., Золотарёв Е. Н., преподаватель Горбунов Н.Ф., Петренко Г., Абеленцев Н., Трофимов В.

Второй ряд: Теминдаров Н.А., Комлев В.Ф., Арно Г.Р., Берман Ю.М., Брагин А.И., Портнов Ю.А., Кириллов М.М.

По возвращении в Ленинград мы были первыми, кто приказом Главкома был награждён только что введённым знаком «За дальний поход».

Ещё одно яркое событие произошло со мной в Ленинграде – я женился! Жена, Валентина Борисовна, из артистического семейства Харитоновых. Её отец был концертмейстером группы контрабасов Мариинки. Тётушка Анна Петровна была солисткой Ленконцерта и работала с Л.О. Утёсовым. Её часто можно было слышать по радио. Двоюродный брат жены – артист Ленинградского Театра Комедии, потом переехал работать в Москву. Жена не продолжила семейную традицию и не стала актрисой, а выучилась на экономиста – финансиста, кем и работала до самой пенсии.

Наша женитьба интересна тем, что наши отцы с девяти лет, ещё до революции, дружили. Они вместе поступали в консерваторию, но мой отец не прошёл по конкурсу и поступил в 1921 году в военно-морское училище, которое с октября 1922 года стало именоваться Военно-Морское училище РККФ. Впоследствии после смерти М.В. Фрунзе училище стали именовать ВМУ РККФ имени Фрунзе.

Учебный отряд подводного плавания

После окончания ВСОК ПП меня направили в распоряжение командующего Черноморским флотом с перспективой на должность флагманского штурмана 154 бригады подводных лодок. Но офицер, на место которого я планировался, с бригады не ушёл, так как его командировка в Египет не состоялась, и меня «временно» назначили преподавателем в 11-й Учебный отряд подводного плавания.

В Учебном отряде со мной произошёл интересный случай, о котором я хочу рассказать. Дело в том, что после формирования экипажа в180 БУСПЛ в Севастополе в 1954 году, нас направили на строящуюся ПЛ в Николаев. Подъёмных не дали, так как, по объяснениям финансистов, мы перемещались в составе экипажа. Затем мы вернулись с лодкой обратно в Севастополь. Подъёмных опять не дали. Потом мы перешли с лодкой в Полярный. Подъёмных не дали, якобы потому, что мы ещё не прибыли к постоянному месту базирования – на Камчатку. При убытии на учёбу в Ленинград подъёмных не дали, ибо срок обучения менее одного года. При перемещении после учёбы в Севастополь подъёмных не дали, поскольку я прибыл к прежнему месту службы. Так нас обманывали постоянно.

И вот как-то раз я дежурю по части, ночью звонок из Москвы. Звонит адъютант Главкома ВМФ, просит позвать к телефону его племянника, который проходил у нас службу. Пока рассыльный бегал за племянником, я рассказал адъютанту всю эту историю. Через пару дней приходит из Москвы телефонограмма – выплатить мне все положенные подъёмные пособия.

На полученные деньги я купил себе дорогой фотоаппарат, который после трёхкратного снижения цен стал дешёвым.

Командировка в Албанию

В августе 1959 года меня, Валю Лентовского, который в то время служил со мной в отряде, и Юру Олехновича направили в заграничную командировку в Народную республику Албанию. Меня и Юру – инструкторами учебного центра Албанской народной флотилии, а Валю Лентовского – помощником начальника штаба бригады по оперативной работе.

В Албании я был вместе с семьёй – женой Валентиной Борисовной и тремя сыновьями. Близнецам было всего по шесть месяцев, а старшему полтора годика. Экзотическая страна: пальмы, цитрусы, лазурное море, горы. И работали мы в экзотическом режиме: до обеда – на службе, в обед привозили домой, где отдыхали часа три, пока жара не спадёт, а потом опять на службу до темноты.

Я возглавил цикл кораблевождения и электро-навигационных приборов, а Юра Олехнович – цикл радиотехнической службы. Вот здесь-то мне в полной мере пригодились те знания, которые вложили в наши головы Новицкий Б.П. по навигации, Ельсиновский И.С. по ЭНП и Васильев И.В. по девиации. Конспекты их лекций выручали не раз.

В Албании пришлось поплавать по Адриатике вдоль албанских берегов от Саранды на юге до Шенгини на севере в качестве руководителя практики курсантов. Во Влёре я встретил Никиту Маталаева на одном из наших пароходов.

Хотя тогда и существовала поговорка: «Курица – не птица, Албания – не заграница», албанское руководство показало свой суровый нрав, когда летом 1961 года возник конфликт между Советским Союзом и Албанией. Начало конфликта мы считаем с того момента, когда Н.С. Хрущёв посетил Албанию с дружеским визитом. Выступая на митинге на рыбоконсервном заводе, построенном в дар албанскому народу (до этого никакой рыбной промышленности у Албании не было), он спросил:

– А почему у вас в цехах работают только женщины, а на митинг пришли только мужчины?

Это возмутило Албанское руководство. Н.С. Хрущёва обозвали в средствах массовой информации оппортунистом и ревизионистом. И началось! Людей, дружески настроенных к советскому народу, стали преследовать. Командующего албанской флотилией ликвидировали, снимали с работы даже продавцов магазинов.

Сразу изменилось отношение к нам. Нашу бригаду ПЛ потребовали убрать. Все орудия береговых батарей были повёрнуты в сторону наших кораблей, стоявших в заливе Влёра. Вдоль берега залива были вырыты окопы, а в них посажены автоматчики.

Нашей группе в этот момент было приказано всеми силами не допустить провокации, с чем мы справились. Ни одного выстрела по нашим кораблям не было, бригада ушла спокойно. Но потом, когда бригада ушла, и мы отправили свои семьи в Союз, нашу всю группу взяли в заложники и посадили за колючую проволоку. Выход за пределы нашего заключения запретили и предупредили: если наше правительство не репатриирует всех албанцев, обучающихся в Советском Союзе, то мы будем расстреляны.

Я спросил своего подшефного Скандер Сулько:

– Неужели ты будешь в меня стрелять?

На это он ответил:

– А что делать, иначе меня расстреляют.

Кстати, в эти дни весь офицерский состав албанской флотилии был вооружён нашими пистолетами «ТТ».

Взамен наших советников и инструкторов в Албанию прибыли китайцы. Нас же держали в заключении до тех пор, пока албанский ультиматум не был выполнен. Тогда нам дали автобус советского производства и на большой скорости отвезли в Тирану, где в аэропорту нас ждал самолёт ТУ-104, специально присланный для нашей эвакуации.

Когда мы прилетели в Москву, встречавшие нас жёны с трудом узнавали нас, настолько мы изменились и истощали. После того, как мы написали отчёты о проделанной работе, нас распределили по местам службы. Меня откомандировали в 11 Учебный отряд подводного плавания, опять же «временно» до нового назначения. Это «временно» протянулось до 1967 года.

В Учебном отряде в 1963 году меня избрали депутатом райсовета. Я сдал экзамены кандидатского минимума, стал писать диссертацию, но потом прекратил работу. Один из моих начальников прямо сказал:

– Нам нужны не учёные, а дисциплинированные офицеры!

Во время службы в отряде я внедрил более десятка рацпредложений, сделал одно изобретение. Был тренером призовой шлюпочной команды.

Служба на Камчатке

В 1967 году меня назначили помощником, а вскоре старшим помощником начальника штаба дивизии подводных лодок Камчатской военной флотилии Тихоокеанского флота. Встречал меня в Петропавловске Камчатском Коля Прозрителев на служебной машине. Он был начальником отдела кадров Камчатской военной флотилии.

Коллектив штаба встретил меня хорошо. Командиры подводных лодок в чинах капитанов 1 ранга, моего возраста или моложе. Несмотря на то, что я пришёл капитан-лейтенантом, относились ко мне уважительно, все мои требования выполняли. Особенно мне импонировал Миша Марков, командир второго экипажа: простой, улыбчивый, добродушный, исполнительный.

На Камчатке я встретил много однокашников. Саша Можайский и Саша Гаврильченко были в должностях заместителей командиров дивизий. Приходил к нам из Магадана со своими лодками Андрей Тарановский. Командирами подводных лодок были Юра Громов, Толя Смирнов и Игорь Владимиров. С Игорем часто встречался, мы с ним дружили. В штабе флотилии служил Дима Кандыбко.

Когда я летал по служебным делам во Владивосток, там встречал Юру Назарова и Колю Лапцевича.

На Камчатке же в бухте Бечевинка встретил Юру Максимова, который был уже командиром бригады подводных лодок.

В феврале 1968 года нашей дивизии за успешные ракетные стрельбы вручили Знамя ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Дивизия была признана лучшей на флоте. Командиром дивизии был контр-адмирал Виктор Ананьевич Дыгало, уважаемый и грамотный командир, одессит, юморист, поэт, кандидат военно-морских наук. Ни раньше, ни позже я не встречал, чтобы командир соединения был с учёной степенью. С ним было хорошо и легко работать.

Отвлекусь маленьким юмористическим примером. Как-то писарь строевой части рассказал мне, что зашёл он к комдиву с черновиком, который Виктор Ананьевич дал ему отпечатать, и спросил его: – «Что здесь написано?». Адмирал посмотрел и сказал: – «Какой дурак это написал?». Писарь ответил: – «Вы, товарищ адмирал!». «Да ну?!» – ответил Дыгало, – «тогда пиши так…» и продиктовал ему новый текст. Не знаю, было ли так на самом деле или это очередная флотская байка.

Заместителем комдива был капитан 1 ранга Бец Валентин Иванович, бывший бакинский подгот, впоследствии стал контр-адмиралом. Большой души человек. Был весь в заботах о подготовке командиров подводных лодок. На берегу его видели редко, постоянно находился в море то на одной, то на другой лодке.

Начальником штаба был капитан 1 ранга Симоненко Анатолий Петрович. Хорошего впечатления о себе не оставил. К тому же затянул написание представления к очередному званию. Всё изучал мои творческие способности. В результате, прослужив пять лет на Камчатке, я так капитана 2 ранга и не получил. К старости это сказалось на моей пенсии. Пенсию мне дали хорошую, но маленькую.

Симоненко сменил капитан 1 ранга Матвиевский, бывший наш подгот старшего выпуска.

В связи с награждением дивизии Знаменем выделили три ордена, которые распределили «по справедливости»: комдиву Дыгало В.А. – орден Ленина, начальнику штаба Симоненко А.П. – орден Красного Знамени, а флагманскому ракетчику Плясову – орден «Знак почёта». Мне казалось, что надо было сделать наоборот.

Вскоре после такого триумфа и награждений у нас случилась большая трагедия – погибла ракетная подводная лодка К-129, командиром которой был капитан 1 ранга Володя Кобзарь. Погиб весь экипаж – 98 человек. Многих из экипажа я знал лично, и было очень тяжело, когда они не вернулись. Вся дивизия очень переживала эту утрату, особенно командир дивизии.

Предистория такова: лодка только вернулась с боевой службы, сделали ППР, отправили людей в отпуск. Вдруг – приказ из Москвы: снова её выгнать в океан. Срочно вызвали офицеров из отпусков, а матросов вызывать не стали, пополнили экипаж специалистами второго экипажа. Лодка ушла и не вернулась. Потом узнали, что в японский порт Сасебо пришла американская ПЛ с погнутым перископом. Видимо, она таранила и утопила нашу лодку. Гибель К-129 уже описана в литературе.

Прибыла из Москвы страшная комиссия. Старательно «копали», но нашей вины не нашли. Штаб дивизии долго трепали проверками и запросами. Причём, запросы шли ночью, ибо в это время в Москве был день. Наказали за гибель лодки комдива, начальника штаба и других начальников. Только в чём они были виноваты, непонятно до сих пор.

Частые встречи в океане наших лодок с американскими в подводном положении и гибель ПЛ  К-129 наводят на мысль, что выход из Авачинского залива американцы постоянно контролируют и пасут наши лодки в океане, а то и просто топят, как случилось с К-129.

Было ещё одно заметное событие на нашей дивизии. К нам прибыл Главком С.Г. Горшков. Проверял всё. В дивизии никто не знал покоя. Раньше я с ним встречался в Албании. Здесь тоже встретился по служебным делам. Он меня узнал.

Во время учений «Океан» мне пришлось находиться на пирсе почти сутки для обеспечения безопасности погрузки торпед со спецзарядами на лодки всей дивизии. Я сильно простыл, и меня положили в госпиталь. Врачи признали, что мне на Камчатке далее служить нельзя.

Вновь преподаю в Учебном отряде

В 1971 году меня с Камчатки перевели в Севастополь преподавателем ВМП в 11 Учебный отряд подводного плавания. Но перед этим отправили на целину начальником штаба оперативной группы ВМФ. Урожай собрали, вывезли. Нас наградили грамотами и ценными подарками.

Финансисты всё же зажали мои подъёмные при переводе с Камчатки в Севастополь, не дали их на семью. Объяснили это требованием приказа о денежном довольствии, где было написано, что подъёмные выдаются при совместном перемещении семьи с её главой. Семью я отправил самостоятельно вперёд, а сам прилетел отдельно, так как не было билетов на всю семью. Вот так ловко написан приказ, чтобы не давать положенное денежное довольствие.

Службу я закончил в звании капитана 3 ранга в 11 УОПП., который сейчас расформировали, а территорию отдали ВМС Украины.

Санкт-Петербург, октябрь 1998 года.

Ветеран-подводник Кириллов Мануил Михайлович в торжественной обстановке вместе с однокашниками отметил 45-летие окончания Первого Балтийского ВВМУ

Гражданская жизнь

На гражданской службе сначала работал в школе ДОСААФ, потом инструктором пожарной безопасности в ЦКБ «Таврия», а затем консультантом Общества по охране памятников в Горисполкоме. На этой должности я закончил свою официальную трудовую деятельность и стал пенсионером. Далее занимался краеведением, десять лет работал нештатным экскурсоводом в Севастопольском бюро путешествий и экскурсий.

Много путешествовал по стране. Это моё главное увлечение. Объездил и обошёл весь Крым. Прошёл всю реку Лену, реку Енисей, Волгу вверх и вниз, Днепр целиком. Побывал на Байкале, на Ангаре, в Узбекистане. Объездил всю Прибалтику, Западную Украину, Золотое Кольцо, Урал, Кавказ и Закавказье. Видел, как добывают алмазы в Мирном, как качают нефть в Баку. Побывал на крупнейших электростанциях страны: Днепрогэсе, Сталинградской ГЭС, Красноярской ГЭС, Саяно-Шушенской ГЭС, Березовской ГРЭС-1, побывал в Шушенском и многих других местах нашей Родины. В общем, всего не перечислить.

Всё, что я видел, снимал на киноплёнку, на слайды, делал чёрно-белые и цветные фотографии. Со своими цветными фотоработами участвовал в городских фотовыставках.

Сыновья мои, а их у меня трое, отслужив флотскую службу, сейчас на пенсии, но ещё работают и даже плавают на рыболовных судах. Внуки и племянники служат или уже отслужили на флоте. Правнуки ещё растут.

М.М. Кириллов

Севастополь, 2003 год