Генрих Оттович Фриденберг истинный подгот и первобалт, в течение семи лет непрерывно проходивший школу обучения и воспитания сначала в Ленинградском военно-морском подготовительном училище, а затем в 1-м Балтийском высшем военно-морском училище с 1946 года по 1953 год. Он был общительным и неунывающим курсантом.

Генрих успешно закончил минно-торпедный факультет и получил офицерскую квалификацию торпедист-подводник. Но на подводные лодки его не назначили. Он был зачислен слушателем курсов офицеров – химиков при химическом факультете Высших ордена Ленина специальных офицерских классов ВМС в числе 11 наших однокашников.

После окончания химических курсов Генриха назначили на Тихоокеанский флот, где он служил на разных должностях. Закончил службу в 1959 году флагманским химиком бригады траления. Длительный период находился в море на боевом тралении. Об этой тяжёлой работе он интересно рассказывает в своих воспоминаниях.

В гражданской жизни ему пришлось закончить институт, чтобы стать инженером. Далее он работал на нескольких предприятиях. Участвовал в разработке систем автоматики подводной лодки 661 проекта, установившей рекорд подводной скорости, не превзойдённый до сих пор ни одной подводной лодкой в мире.

Выйдя на пенсию, Генрих Оттович стал добиваться того, чтобы участников послевоенного боевого траления приравняли к участникам войны. В этом деле он добился некоторых успехов, взаимодействуя с депутатами Государственной Думы и разъясняя им, что такое «послевоенное боевое траление», о котором законодатели «забыли». Об этой своей деятельности он рассказывает кратко и скромно, хотя посвятил ей много лет.

Генрих Оттович – популярная личность среди однокашников. Его знают и уважают все.

Генрих Фриденберг

Геша –аферист

Вспомнить свою судьбу и особенно время, в котором всем нам пришлось жить, служить и работать, дело не очень благодарное и, я бы сказал, трудное.

Но облегчением для меня служат 10 томов клубковских книг, в которых много сказано однокашниками о Подготии и Высшем училище. Там всё описано и исследовано. Думаю, этот период я пропущу.

Ленинград, ЛВМПУ, 6-я рота, 221 класс 2 февраля 1948 года.

Слева направо. Первый ряд: Женя Шиханцов, Марк Гурович, Эрик Ильин, Гена Бедяев, Генрих Фриденберг, Миша Круглов.

Второй ряд: Юра Пузыревич, Коля Кочеров, Толя Сенюшкин, Виноградов, Боря Петров (старшина класса), ст.2 ст. Парфёнов (баталер), Володя Бельский, Миша Астафьев.

Третий ряд: Виталий Вожлаков, Толя Пикалёв, Козлов, Герман Корчагов, Боркомин Емельянов, Коля Верешков,

Костя Кононов,Володя Змеев, Толя Низовкин.

Отсутствовали при фотографировании: Доброхотов, Иванов, Боря Френкель

Ленинград, ЛВМПУ, 1947 год.

Преподаватель истории Ерюхин проводит занятия с любителями его предмета Юрой Пузыревичем, Борей Петровым, Костей Кононовым и Генрихом Фриденбергом

Наверное, все помнят, как мне поручали варить мастику для натирки «палубы» – паркетного пола в коридоре того этажа, где были наши «кубрики». Это был 1-й или 2-й курс Подготии. Это «варево» кто-то называл «афёрой». Этот термин впоследствии перенесли на масло с сахаром в «утреннем чае» и подобных случаях. Ну а мне досталось прозвище «аферист». Причина забылась, а прозвище осталось.

Вспоминаются перипетии повседневной жизни: подготовка к экзаменам, увольнения, гауптвахта…

1-е Балтийское ВВМУ, 1949 год.

Пострижен «наголо» для отправки на гауптвахту.

За что? – не помню…

На этом свои воспоминания о курсантском периоде можно было бы и закончить, – ведь всё было, как у всех.

Учился на минёра, стал химиком

А вот когда стал лейтенантом, тут всё и началось. Получил назначение на переучивание на другую специальность – «корабельного химика». Вместе со мной учились Эдик Найдель, Филипп Плессер (Павлов) и другие наши ребята. В условиях ВСОК мне было учиться нетрудно, но перед выпускными экзаменами «долбали» активно, помогали друг другу. Мне достался Эдик Найдель. Я ему всё-всё объяснил очень подробно – весь материал по теме «химическое оружие»: разные гранаты, снаряды, бомбы и тому подобное. На завтра был экзамен. Эдик получает пять баллов, а я трояк. Вот что значит, – владеть языком, имею в виду – устной речью.

Назначение наша троица получила на Тихоокеанский флот. Эдик – начальником химического кабинета штаба флота. Филипп – в Находку, на бригаду подводных лодок. Там он вместе со своей первой женой по совместительству работал зубным техником, – зубные протезы делал и мерки снимал с челюстей. А я получил назначение Начальником химической службы береговой базы 25-й Краснознамённой дивизии торпедных катеров ТОФ. Это означало, что я был командиром противогазов, химических комбинезонов и проводил газоокуривание.

Окрестности Владивостока, лето 1955 года.

Любуюсь красотами природы Приморья

И вот однажды мне приказали возглавить шлюпочную команду дивизии и отправиться на шлюпочные гонки на первенство флота. Как всегда, в соревнование входили гонки на вёслах и под парусом. Команда была «с миру по нитке», и гребную часть мы начисто проиграли, а вот под парусом вышли значительно вперёд, обогнав шлюпку под управлением моего близкого друга Бориса Карловича Юргенсона, занявшего второе место. А я – первое! С этого момента я полюбил шлюпки, управление парусами. Потом мне это пригодилось на гражданке. Об этом – позже.

Тихоокеанский флот, залив Петра Великого, август 1955 года.

 Наша призовая шлюпка вырвалась вперёд, идя в полный левый бакштаг

Наладить службу химической части было не сложно. Я бы сказал, что служба пошла успешно. Поэтому меня стали посылать и в патруль, и в дежурство по городу Владивостоку, а потом откомандировали в Москву за молодым пополнением.

Вот это была страшная командировка. Я был назначен командиром роты – четыре товарных вагона по 25 человек в каждом вагоне. Но самое главное, что там были ребята, амнистированные из мест заключения (1953-54-55 годы). Я запомнил этот страшный эпизод в жизни страны. Как эти призывники себя вели, это нельзя описать, – непостижимо! Правда, подчинялись беспрекословно! На любое приказание был тюремный ответ:

– Слушаюсь, гражданин начальник!

Они позволяли бить себя палками и не обижались, если нужно было «загнать» их в вагон. Сопровождающая команда имела при себе оружие с боезапасом, и иногда приходилось им пользоваться, подавая звуковые сигналы.

Под конец пути, примерно на 15-16-е сутки из двадцати, я заболел. По прибытии во Владивосток, меня поместили в госпиталь, где в одной со мной палате лежал Володя Брыскин. Он вспоминает об этом в книге «Тихоокеанский флот».

В это же время во Владивостоке служил Д.П. Кузнецов. О наших встречах и разговорах он рассказывает в своих воспоминаниях, опубликованных в Книге 6 Сборника «О времени и наших судьбах».

Наконец-то – море!

Спустя некоторое время, я перевёлся по службе на 146-й дивизион базовых тральщиков 30-й дивизии ОВРа на должность дивизионного химика. Этому назначению я был бесконечно рад: наконец-то – море! Во время службы на тральщиках я, как член штаба дивизиона, был всё время в море – и летом и зимой, примерно, 250-300 дней в году. Нагрузка та еще!

А в 1956 году было послевоенное боевое траление в проливе Лаперуза в составе бригады траления (22 корабля). Это – отдельный рассказ, который следует ниже. (Опубликован мною в «Вестнике Сахалинского музея» № 8 за 2001 год).

Многих удивит выражение «боевого 1956 года». Ведь война давно кончилась, прошло уже 11 мирных лет, небо было голубым, мирным. Мы ведь часто употребляем выражение «мирное небо», а есть ещё и море, которое тоже должно быть мирным. Так вот, к 1956 году море южнее острова Сахалин оставалось немирным, оно было «нафаршировано» множеством морских мин, и судоходство через пролив было ограничено. Жители острова, моряки и многие люди знают, что пролив южнее Сахалина и севернее японского острова Хоккайдо – это и есть пролив Лаперуза.

В том памятном году я служил дивизионным специалистом 146-го дивизиона базовых тральщиков 77-й бригады траления 30-й дивизии охраны водного района Тихоокеанского флота.

К тому времени я был уже заправским моряком – побывал на Балтике, на Чёрном и Азовском, Баренцевом и Карском морях, избороздил Японское и Охотское моря. И что было особенно приятно мне, молодому офицеру, так это то, что удалось победить в соревнованиях по гребле и парусу на шестивесельных ялах и занять первое место по Тихоокеанскому флоту. А в период службы в дивизионе тральщиков я, выполняя общественную нагрузку, был инструктором по парусному спорту, даже обучал этому сложному искусству моих товарищей по службе – офицеров, старшин и матросов. Говорю об этом без хвастовства, а потому, что это умение потом было использовано во время событий, о которых речь пойдет ниже.

Японское море, пролив Лаперуза, 1956 год.

Идёт боевое траление мин.

Как вахтенный офицер контролирую место своего тральщика и положение остальных в ордере

Летом 1956 года корабли-тральщики 77-й бригады траления в количестве 22 вымпелов из бухты Парис на острове Русском и приданные из других баз тихоокеанского побережья, с Камчатки и Совгавани, собрались на рейде города Корсакова.

Командиры посовещались, флагман – командир 77-й бригады траления капитан 2 ранга Богуславский, поднял вой флаг на одном из тральщиков, если я не забыл, на Т-37.

Командир моего дивизиона капитан 3 ранга Юрий Владимирович Кудрявцев (впоследствие контр-адмирал) со своим штабом разместился на Т-56. Командир – капитан-лейтенант Пётр Востропкин. В дивизионе было 12 тральщиков проекта 254, водоизмещением 600 тонн.

Помню ещё капитан-лейтенанта Анатолия Папая, капитан-лейтенанта Славу Степанова. А из моих коллег – дивизионного штурмана, начальника штаба капитан-лейтенанта Бориса Шахновича, Бориса Евсеева, старшего лейтенанта Янина, лейтенанта Панчеху, доктора капитана Э.В. Зеемана, специалиста РТС, моего лучшего друга Бориса Свистельникова. Где они, не знаю, ищу, но результатов нет. Правда, недавно нашёл одного из командиров кораблей, Ярового Геннадия Петровича, который после описываемых событий принял 146-й дивизион у Ю.В. Кудрявцева. Ныне он капитан 1 ранга, живёт в Москве. Таковы мои воспоминания о людях, окружавших меня. Да, ещё встречал в 1971 году на Братской ГЭС на совещании по автоматизации гидравлических электростанций одного из моряков (забыл фамилию). К тому времени он стал главным инженером Усть-Илимской ГЭС.

Пролив Лаперуза, лето 1956 года.

Флагманский тральщик Т-56 на боевом тралении во главе трального ордера

Боевое траление

Итак, летом 1956 года армада кораблей-тральщиков приступила к тралению боевых мин в проливе Лаперуза. Всего на Тихоокеанском театре военных действий было выставлено более 42000 мин разных типов.

Тралили только в светлое время суток. Утром корабли выстраивались в тральный ордер, в основном, строем уступа парами, ставили тралы, и начиналась война с минами.

Особое место в боевом послевоенном тралении занимает борьба с донными неконтактными минами. Это особые мины, которые взрываются не от непосредственного контакта с корпусом корабля, а взаимодействуют с одним из полей корабля (например, с магнитным). Или под влиянием акустического поля, то есть от звуков, издаваемых кораблём, при изменении гидравлического поля корабля. При этом мины, особенно, донные, оборудованы приборами кратности: этот прибор позволяет сработать взрывателю после многократного воздействия поля корабля на мину, на 10, 11…15-й раз или на 1, 2, 3-й... – любой, заданный перед постановкой.

Такие мины уничтожаются акустическими, электромагнитными и придонными тралами, то есть тралами, которые буксируются тральщиками у самого дна. Они своими тросами и цепями разрушают и даже взрывают мину. Но тралить пролив Лаперуза придонными тралами очень затруднительно. Дело в том, что от мыса Крильон в сторону острова Хоккайдо протянулась подводная каменная гряда, и придонные тралы почти всегда рвались. Приходилось выбирать трал на корабли (два тральщика буксируют придонный цепной трал) и ставить его вновь столько раз, пока не будет начисто пройдена скалистая подводная гряда.

Не буду описывать моральное состояние моряков – участников этой настоящей войны с минами в мирное время, в условиях, когда не стреляют и не бомбят, но эта «рогатая смерть» подстерегает моряков ежесекундно. И так изо дня в день, без выходных и отпусков. Траление-то, хоть и послевоенное, но боевое. Траление боевых мин – постоянная опасность подрыва.

Маленькое отступление: часто в речи употребляется словосочетание «боевая мина». Понятие это вполне конкретное – смертоносный самовзрывающийся снаряд, который немедленно взрывается от соприкосновения с кораблём, либо от воздействия активного поля корабля. Поэтому тральщики делают мелкосидящими, их размагничивают, то есть ликвидируют или уменьшают магнитное поле самого корабля. Если мина взорвётся, то «не скажет ни камень, ни крест, где легли…, лишь волны морские прославят одни геройскую гибель…».

Вот за весь период боевого послевоенного траления в нейтральных и территориальных водах бывшего СССР до конца 1962 года погибло (затонуло) 17 тральщиков и 12 тральщиков получили повреждения. Таков печальный итог. За три с лишним месяца нашего боевого траления в проливе Лаперуза было вытралено несколько мин.

В целях обеспечения навигационной точности плавания и недопущения «огрехов», использовались береговые радиотехнические средства определения места головного корабля, остальные равнялись по нему. Точность обеспечивалась до метра.

Траление – тяжёлая работа

Важно было одно: – в данном районе, точнее – на юг от мыса Крильон, стояли боевые мины. Их надо было обезвредить, то есть вытралить и уничтожить. Эту боевую задачу выполняли офицеры старшины и матросы на своих боевых кораблях, каждый на своём боевом посту, на своей вахте.

Особенно трудная работа – это постановка трала. Даже при отличной боевой выучке, минёры – постановщики трала исходили потом, натирали кровавые мозоли. Но никто не роптал. Все понимали, что выполняют свой воинский долг перед Родиной, выполняют присягу защитника Отечества.

Постановка трала – это особая и очень трудоёмкая боевая работа. Трал – это не просто стальной трос, а трос, оборудованный резаками для подрезания минрепа, удерживающего мину на заданной глубине, отводителями, – специальными направляющими решётками, которые отводят трал от линии движения корабля, углубителями, такого же назначения, что и отводители, но заглубляющие трал на определённую глубину. Трал оборудован также буйками и другими устройствами, чтобы выполнить основную задачу – подсечь мину, оторвать её от минрепа, а потом уничтожить.

Обычно вытраленную мину подрывают, расстреливая из корабельных орудий, но иногда подрывают со шлюпки, навешивая на «рога» мины подрывной патрон с горящим бикфордовым шнуром. Мне, как инструктору по шлюпочному делу, пришлось готовить шлюпочные команды подрывников. Пригодился мой спортивный опыт.

Подорвать мину – это особое искусство. Надо подойти к ней кормой осторожно, чтобы не задеть и не повредить колпаки взрывных устройств («рога»). Навесить на них подрывной патрон, поджечь бикфордов шнур и отойти на такое расстояние, чтобы осколками взорвавшейся мины не накрыло шлюпку и людей. После взрыва подрывники с радостью возвращаются на корабль и принимают по 100 грамм «боевых».

Сейчас не помню, сколько мин вытралено контактными тралами, сколько подорвано, сколько расстреляно. Взрывы были часто. Такие действия называются послевоенное боевое траление. Это война с минами. Это продолжение войны на море, когда пушки на суше давно замолкли.

Подводя итог изложенному выше, можно констатировать, что траление боевых мин – чрезвычайно сложная и опасная боевая деятельность кораблей-тральщиков с использованием трального оружия, а когда используется тральное оружие – это и есть война за мирное море.

Интересный случай

По ночам корабли уходили с минного поля и стояли на якорях в заливе Анива. Однажды во время моей вахты произошёл такой случай. Дело в том, что сигнальный прожектор на мостике, с помощью которого «переговариваются» корабли между собой, постоянно включен и направлен к воде. Свет его закрыт шторками и не попадает на воду. А я, не придавая значения своему действию, открыл эти шторки, и мощный луч света упал на воду. За бортом в луче света зашипело. Выключил (скорее, от испуга) – всё стихло. Включил – опять шипение.

Всё было серьёзно. Я спустился с мостика ближе к воде и стал в луче света (а кругом темень) рассматривать, что же такое шипит и пенит воду? Оказалось, рыба! И очень много. Моряки, народ лихой, спустили шлюпку, а гребцы – тренированные. Быстро черпая из моря серебристую рыбу, набрали её много. Пошли к доктору (капитан Маскаев), чтобы он определил, что это за рыба, съедобна ли (ведь в море есть несъедобные и даже ядовитые рыбы). У доктора был «рыбный атлас» с цветными изображениями разных рыб и описанием способов их лова. Но нашу рыбу… не нашли.

У нас был перерыв в тралении. Утром пошли в Корсаков на заправку топливом, а меня с группой матросов и громадным баком рыбы командир дивизиона капитан 3 ранга Ю.В. Кудрявцев отправил в Тихоокеанский институт рыбного хозяйства и океанографии (ТИНРО), чтобы там определили, какую рыбу мы поймали. Нас встретили с удивлением, попросили описать всё, что было, и как поймали рыбу.

Мы оставили рыбу, свой адрес и имя командира. Через несколько месяцев пришло письмо из ТИНРО (я его читал), где было сказано, что выловленная рыба отсутствовала в наших водах около 100 лет и называется сайра, способ лова «на свет» признан промышленным. Нам была высказана благодарность.

Вот такие дела военные и дела рыбные. Старшее поколение помнит, что консервы из сайры появились в 1957 году, и до сих пор это вкусный деликатес.

А погода в ту рыбную ночь была великолепной.

Далее жизнь-служба пошли по установленному распорядку: занятия с личным составом, дежурства по кораблю, ходовые вахты, в том числе «собаки», редкие занятия с семьёй, дежурства по дивизиону и так далее.

А иногда попадались и такие экземпляры

Наша бригада траления входила в состав 30-й дивизии ОВРа ТОФ. В составе дивизии были СКРы, и на одном из них служил Кир Лемзенко. Опять была встреча с однокашником!

Служба кончилась, началась реальная жизнь

В 1959 году уход в запас и переезд в Москву на постоянное место жительства. Пошёл искать работу. Был принят на Дорогомиловский химический завод, где проработал год до осени 1960 года. Одновременно поступил на вечернее отделение Московского Института химического машиностроения (МИХМ) на второй курс. Там узнал, что Всесоюзный Центральный научно-исследовательский институт комплексной автоматизации расширяется, нужны кадры в отдел автоматизации химической промышленности. Но для меня условия не подошли – я же студент-вечерник, а там длительные командировки. Однако в отделе кадров, когда после краткого знакомства со мной узнали, что в дипломе указана специальность торпедист-подводник, сразу сказали:

– А подводники нам нужны.

И я попал с осени 1960 года в отдел, который занимался разработкой двух тем: «Автоматизация оперативных систем АсОС» и другой темой с длинным названием «Система автоматического регулирования телемеханического дистанционного управления корабельной обитаемости» «САРТДУКО-661». Как теперь стало понятно, разработки велись для атомной подводной лодки проекта 661.

В ходе этих работ мне неоднократно приходилось бывать в Ленинграде в ЦКБ-16 по разным вопросам организационного и технического характера. Там в ЦКБ-16 (это головная организация по проектированию АПЛ-661) я встретил Сашу Пендюрина – главного макетчика. Он строил макеты внутреннего пространства отсеков АПЛ.

Из-за частых командировок в Ленинград я останавливался на «Авроре», где Юра Фёдоров командовал крейсером. Он выделил мне свободную каюту № 14 с телефоном. Там я проводил деловые встречи и переговоры с Ленинградскими организациями: ЦКБ-16, заводом «Электросила», в\ч 27177 и другими.

Мой шеф в Москве в ЦНИИКА Дмитриев В.К. через год моей работы в отделе назначил меня своим заместителем и произвёл в старшие инженеры. Меня стали именовать Заместителем Главного конструктора по внешним связям, – то есть по связям с заказчиком ЦКБ-16, военпредами-наблюдателями в\ч 27177 (капитан 2 ранга Михайлов), и около 40 контрагентами по всей стране: Казахстан и Украина, Ставрополь и другие города. И все выходят на меня, так что крутился, как белка в колесе.

В дальнейшем эту АПЛ в титановом корпусе назовут «Золотой рыбкой», построят, проведут ходовые испытания и введут в состав Северного флота в 1969 году 30 декабря.

Атомная подводная лодка К-162 проекта 661, установившая рекорд подводной скорости 44,7 узла (83 километра в час)

Меня избрали Председателем комитета ДОСААФ института. Вот тут я развернулся: организовал автошколу, секцию гребли и управления парусами на уровне шестивесельного яла. Летом пошли в шлюпочный поход от Москвы до города Калинина под парусами, вёсла были всегда сухими. На обратном пути прошли все шлюзы канала имени Москвы без происшествий и замечаний, самостоятельно!

Соседство и тесная дружба

В этот же период встретился с Димой Кузнецовым – обсуждали квартирные проблемы. Я ему посоветовал вступить в кооператив. Я в 1967 году уже вступил в ЖСК. Мои окна выходят во двор, и я видел, как строится соседний дом. Когда стали заселяться жильцы, стали подъезжать грузовики со скарбом, увидел Кузнецова Д.П., – так мы стали соседями.

Дети наши – мой сын Александр и его сын Сергей пошли учиться в одну школу, в один класс. Так наша подготская дружба передалась по наследству. Дети дружат по сей день, уже 41 год.

Сергей окончил ВВМУРЭ имени А.С. Попова, служил, стал капитаном 1 ранга, сейчас работает в Москве.

Александр после школы служил в армии, пошёл учиться в МГУ имени Ломоносова на географический факультет. После окончания работал в Горкоме комсомола, был комиссаром Московского городского студенческого строительного отряда. Сейчас занимается бизнесом в области медицины (организационные вопросы).

В 1971 году при школе, где учились наши дети, мы с Димой организовали школьный военно-морской клуб под руководством учителя истории А.Н. Славина. И в этом же году совершили со школьниками шлюпочный поход по реке Оке до Москвы за 30 дней.

Будучи в Калуге, посетили музей К.Э. Циолковского. Наше посещение совпало по времени с похоронами космонавтов Добровольского, Волкова и Пацаева. В память о них руководство музея присвоило нашему клубу наименование «Янтарь» – по позывному космонавтов.

Клуб просуществовал 11 лет с ежегодным месячным плаванием, с участием от трёх до десяти шлюпок по внутренним водным путям – рекам и водохранилищам Европейской части России. Об оснащении клуба материальной частью – шести- и четырёхвесельными ялами в полном снабжении (от вёсел, мачт и парусов до уключин и анкерков) – распорядился лично Главком ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С.Г. Горшков, в ответ на нашу письменную просьбу.

Река Москва, лето 1977 года.

Школьный военно-морской клуб «Янтарь» отправляется в плавание по рекам Московской области

Одновременно моя работа над оснащением автоматикой подводных лодок в ЦНИИКА продолжалась. Мы работали и над темой ИКАР-670 (измерение, контроль, автоматическое регулирование для АПЛ проекта 670).

В то время командиром строящегося корабля был Евгений Чернов. Мы с ним встречались на заводе «Красное Сормово» в городе Горьком. Во время посещения лодки мы обсуждали вопрос использования гидравлических исполнительных механизмов для открывания-закрывания люков в прочном корпусе автоматически с пульта управления. Евгений потребовал, чтобы были приварены скобы, и с их помощью люк удерживался бы ломом – «и никакой автоматики!».

Смена занятий

Дослужился я до должности ведущего инженера и перешёл работать заместителем начальника Вычислительного центра (отдел АСУ) Главмособлстройматериалов с 1974 по 1979 годы.

Когда убедился, что все дела успешно завершились (установлена, смонтирована и включена в эксплуатацию вторая ЭВМ «Минск-32»), я перешёл на должность заместителя директора Главного вычислительного центра Госкомиздата СССР, где работал до 1982 года. После этого я стал  заместителем директора Вычислительного центра Министерства машиностроения для лёгкой и пищевой промышленности СССР, где проработал до середины 1986 года.

Далее перевёлся на завод игрушек «Кругозор» на меньшую должность, потеряв 100 рублей в окладе, но близко к дому, на одной улице – дом 1, а у меня дом 13 (одна остановка автобусом, или 7-10 минут пешком). Назначили меня заместителем Главного технолога завода.

Мне там было уютно. Технологией я не занимался, а проектировал, строил и оснащал вычислительной техникой заводской вычислительный центр. Сделал всё – спроектировал, построил, оснастил, наладил ЭВМ, сдал и перешёл работать в совместное предприятие с Австралией заместителем директора. Через год фирма развалилась из-за позиции австралийского партнёра.

Потом были другие работы, но о них говорить не стоит.

Моя законодательная деятельность

Когда вышел на пенсию, мне попалась газета с «Законом о ветеранах», – январь 1995 года. Там в статье 2 были названы «участники» Великой Отечественной войны, дан краткий перечень, в том числе участники других боевых операций по защите Отечества. Я посчитал, что это относится ко мне, как участнику послевоенного боевого траления, имея в виду, что оно и есть «другая боевая операция по защите Отечества».

С этим своим мнением пошёл в свой военкомат, показал статью в Законе и попросил выдать мне Удостоверение участника Великой Отечественной войны. Там прочитали, подтвердили мои предположения-просьбу, но предложили, чтобы в Законе было бы указано, что к другим боевым операциям по защите Отечества относится послевоенное боевое траление мин.

– Напишите письмо в Госдуму, чтобы там включили эту запись в «Закон о ветеранах», – сказали мне в военкомате.

Я написал, отвёз письмо и встретился с Председателем подкомитета по делам ветеранов В. Ледневым. Когда я ему всё объяснил и спросил, почему в Законе даже не упомянуто послевоенное боевое траление на Балтике, на Севере, на ТОФе, на Чёрном и Азовском морях, а названы только Египет и Бангладеш, он сначала выругался, а потом сказал:

– Забыли!!!

И вот с тех пор (1995 год, февраль) по сегодняшний день 2009 года – почти 15 лет – занимаюсь тем, что веду переписку с депутатами Госдумы, членами Правительства, Главным Штабом ВМФ, лично с Главкомом ВМФ и другими должностными лицами и организациями, доказывая, что война с минами есть боевая операция по защите Отечества. За это время удалось скорректировать «Закон о ветеранах», статью 3, куда вписано «в том числе операции по боевому тралению в период с 10 мая 1945 года по 31 декабря 1957 года». Но дело в том, что статья 3 даёт перечень «Ветеранов боевых действий», а в статью 2 внесено дополнение:

«Лица, принимавшие участие в операциях по боевому тралению в подразделениях, не входивших в состав действующего флота в период Великой Отечественной войны». Для непосвящённых под термином «подразделения» надо читать: Волжская военная флотилия, Азовская военная флотилия, Черноморский флот и другие.

Работа сделана большая, но результат состоит только в том, что участники послевоенного боевого траления пока признаны «ветеранами боевых действий».

В Санкт-Петербурге образован Совет ветеранов ОВРов и Бригад траления ДКБФ, а мне определена роль Председателя Московского регионального отделения этого Совета. Вот в этом качестве я и бьюсь с властью. Сейчас готовлю письмо Д.А. Медведеву и В.В. Путину уже по следующему разу.

Юрий Любимов – почётный ветеран траления

Расскажу об одном эпизоде, который может быть интересен. Посмотрев по телевизору фильм «Голубые дороги» из времён нашей молодости, я понял, что он в какой-то мере может иллюстрировать послевоенное боевое траление в художественной форме.

В 2003 году мы с одним из ветеранов, сотрудником Главного Штаба ВМФ, капитаном 1 ранга Н. Свирида поехали в посёлок Белые Столбы, недалеко от аэропорта Домодедово, в Госфильмофонд за кинофильмом «Голубые дороги», недавно показанным по каналу НТВ. С большими уговорами и даже с мольбой выпросили видео-копию фильма и на большой скорости почти удрали оттуда, чтобы не отняли. Ведь нам дали её бесплатно, хотя мы предлагали оплатить кассету с фильмом.

Когда приехали в Москву, сняли несколько копий, раздали заинтересованным лицам и себе оставили. Одну копию отдали в аппарат депутата П.А. Медведева, другую – в аппарат Комитета Госдумы РФ по делам ветеранов (В.Г. Федченко).

В этом фильме роль матроса Веткина на катерном тральщике исполнял ныне Народный артист России, главный режиссёр и художественный руководитель московского театра «На Таганке» Юрий Петрович Любимов.

Тральщик выполнял операцию по послевоенному боевому тралению на Чёрном море. Было очень приятно смотреть, как молодой матрос-«салажонок» Веткин к концу фильма стал заправским моряком-минёром. В фильме высказывались серьёзные мысли о значении послевоенного боевого траления.

Для работников Госдумы и аппарата этот фильм мог быть наглядным пособием для просвещения людей, принимающих решение о статусе участников послевоенного боевого траления.

В боевом тралении принимали участие и наши однокашники во время летней практики на Северном флоте. Этот опыт оказал сильное воспитательное значение на становление нас как моряков. Во время офицерской службы на флотах многие из наших ребят служили на тральщиках и занимались боевым тралением, о чём написали интересные воспоминания, помещённые в книгах Сборника «О времени и наших судьбах».

Используя своё «служебное» положение председателя Совета ветеранов послевоенного боевого траления (по Московскому региону) и мнение Совета ветеранов ОВРов и Бригад траления ДКБФ, решили наградить Ю.П. Любимова и вручить ему знак «За боевое траление в 1941-1957 годах».

Вручение состоялось 18 декабря 2005 года с ведома депутата Госдумы П.А. Медведева.

Наша делегация в составе помощников депутата А. Орехова,          Р. Кирсанова, сотрудника Главного Штаба ВМФ капитана 1 ранга А.В. Карелова и меня прибыла в театр «На Таганке». Нас пригласили в кабинет Юрия Петровича, где состоялось вручение «Знака» и соответствующего Удостоверения с подписью и печатью. Ему была передана также видео-копия фильма с его участием.

Москва, театр «На Таганке», 18 декабря 2005 года.

Вручение знака «За боевое траление 1941-1957 годов»

Юрию Петровичу Любимову

Знак «За боевое траление в 1941-1957 годах» и удостоверение к нему

Юрий Петрович был приятно удивлён и доволен. Он пригласил нас на спектакль «Евгений Онегин». Мы тоже были довольны общением с прославленным режиссёром и просмотром необычно поставленного спектакля. Таким образом, мы тоже получили подарок.

Вся жизнь – с однокашниками

Дополнительно сообщаю, что мы с Димой Кузнецовым и Спартаком Чихачёвым соседи в Москве, а с Димой ещё и соседи по даче, – у нас общий забор. Но забор не граница, мы постоянно общаемся, у нас даже есть общий инструмент. До недавнего времени мы были «большими» мастерами, даже по электрике и сантехнике. Проложить электропроводку, нарезать резьбу на трубах, – это для нас запросто.

Дмитрий Павлович изготовил из ствола спиленного дерева макеты корабельных пушек времён Ушакова и Нахимова, – они охраняют вход в его дом. Но теперь по ряду уважительных причин такие трудовые «подвиги» ушли в прошлое.

Посёлок Абрамцево в Подмосковье, лето 2007 года.

Играем в шахматы на даче. Дима задумался, как ответить на мой ход Е2-Е4

Теперь у Димы новое серьёзное занятие – компьютер! Постоянные (по распорядку дня) занятия с ним, отдых, сон, общение и тому подобное.

Есть у нас ещё традиция, давняя традиция, – торжественно и дружно отмечать День Военно-Морского Флота. Для этого мы, жители дачного посёлка Абрамцево по улице Советской Армии дома 31 и 33, то есть семья Д.П. Кузнецова и моя семья, обе с гостями и соседями, собираемся вместе.

На Димином участке вблизи водоёма, символизирующего море-океан, установлена мачта с блоком и фалом с клёвантами. На этой мачте в День Военно-Морского Флота поднимаются Российский Государственный и Андреевский флаги. Торжественно командует подъёмом флагов капитан 1 ранга Кузнецов Д.П., а поднимает флаги «сигнальщик» – капитан 1 ранга Кузнецов С.Д. Остальные «ранги» – гости в общем строю хлопают в ладоши и кричат:

– УРА-А!!!  УРА-А!!!  УРА-А!!!

Посёлок Абрамцево, День ВМФ 27 июля 2007 года.

Торжественный подъём флагов на территории усадьбы

Д.П. Кузнецова с участием членов семьи и гостей-соседей семейства Г.О. Фриденберга

Торжественность момента соблюдается неукоснительно.

Потом собираемся на торжественный обед, переходящий в ужин с пловом или шашлыками. Произносятся тосты в честь Дня ВМФ, за присутствующих моряков и за тех, кто в море (третий!).

А если пойдёт дождик, у нас есть штормовки и тенты.

Так уже много лет: мы вместе, мы рядом.

Нет предела воспоминаниям о прошлом

У меня жизнь идёт не всегда рационально, даже несколько сумбурно, имею в виду режимные занятия. Самое главное – это болезнь в ногах, точнее в правой ноге. Это последствия травмы, полученной во время игры в футбол на плацу перед главным входом в здание училища. Теперь каждый шаг напоминает о годах в Подготии и в Высшем училище.

Помню всё и всех не по имени, а по духу. Мне кажется, что подгота и первобалта я отличу в толпе.

Вот пишу о своей жизни и не вижу предела рассказам о прошлом.

Ленинград, 1968 год.

Празднуем 20-летие создания ВВМУ Подводного Плавания

Москва, апрель 2001года.

На традиционной встрече однокашников-москвичей.

Справа налево: Игорь Махонин, Генрих Фриденберг,

супруга Махонина

Москва, 16 апреля 2005 года.

Традиционная апрельская встреча однокашников-москвичей в ресторане.

Слева направо.

Первый ряд: Юрий Петрович Квятковский, Константин Валентинович Макаров, Игорь Николаевич Владимиров, Идея Кузьминична Черникова, ?,

Второй ряд: Виктор Владимирович Логинов, Леонора Андреевна Логинова, Генрих Оттович Фриденберг, Гарина, Спартак Сергеевич Чихачёв, Александр Васильевич Конокотин, ? , Мария Борисовна Козлова.

Третий ряд: Леонард Иннокентьевич Алексеев, Вадим Иосифович Сендик, Олег Николаевич Дунаев, Валерий Александрович Абрамов, Виктор Васильевич Грязнов, Борис Игоревич Козлов.

 (Фото Леонтия Дашкевича)

Но я оптимист и чувствую только будущее. Как когда-то говорил наш преподаватель по торпедной стрельбе (капитан 2 ранга, фамилию не помню): – «будущее – это там, где развёрнут прибор Казанцева».

А лозунг мой – БУДЕМ ЖИТЬ!

О семье

Теперь несколько слов о моей семье. Это многоликое и многочисленное родственное образование.

Прежде всего, это моя жена Смирнова Тамара Ивановна, моя ровесница, училась на географическом факультете МГУ имени Ломоносова, кандидат географических наук и замечательный человек.

Москва, 2007 год.

Тамара Ивановна и Генрих Оттович в домашней обстановке

Наш сын Александр Генрихович Смирнов, 1955 года рождения, также выпускник географического факультета МГУ имени Ломоносова.

Его жена Смирнова Татьяна Евгеньевна, – луч света в нашем царстве, также закончила географический факультет МГУ имени Ломоносова. Кажется, что памятник М.В. Ломоносову у входа в МГУ устал созерцать одно семейство. И тут наступило отклонение.

Их дочь Смирнова Александра (мы зовём её Сан Саныч) сейчас учится на 6-м курсе Медицинской Академии. Умница, красавица, отличница, и стала уже мамой – родила замечательную дочурку Викторию, которой уже 3 месяца (20.01.09). А её муж, Илья Владимирович, повторяет нашу юность. В Санкт-Петербурге он окончил кадетское училище – Первый Пограничный кадетский корпус, а теперь слушатель 5 курса Академии ФСБ. Отличник и уже младший лейтенант, а весной будет полным лейтенантом.

На этом мог бы и закончить, но я ничего не сказал о своей сестре Элеоноре Оттовне. Она тоже географической специальности, тоже кандидат географических наук, работала в Институте географии Академии Наук. Всё бы хорошо в ней, но пытается мне часто возражать, иногда бывает права, а иногда я бываю прав, но всегда соглашаюсь.

Так и живём дружным семейством!

Московская область, Абрамцево, 11 июня 2009 года.

Тамара Ивановна и Генрих Оттович на даче

Москва

Июнь 2009 года